Моменты
Шрифт:
С того дня, как она вошла на территорию колледжа, у нее не было иного выбора, как остаться там. Если бы она отказалась от этой стипендии, то об этом сообщили бы в ее школу. А дальнейшее расследование неминуемо привело бы к Джорджу Бенсону. И тогда с его работой, репутацией, с самой его жизнью в Фармингэме было бы покончено.
После окончания колледжа у нее появился шанс покинуть оболочку Элизабет Престон. Но в таком случае ей пришлось бы отказаться от степени, заработанной с таким трудом! И в равной степени это означало бы махнуть рукой на
Кроме того, когда Элизабет была принята в агентство «Смит и Нобл», ей совершенно ясно дали понять, что ее нанимают потому, что она окончила колледж лучшей в своем классе. А ей была необходима достаточно хорошо оплачиваемая работа, чтобы хотя бы немного помогать бабушке.
Элизабет взяла с буфета бутылку вина — последнюю из того ящика, который вручил ей Амадо, когда к ней перешла подготовка к его рекламной кампании. Вернувшись в гостиную, она сбросила туфли и села на диван. И с бутылкой в одной руке и хрустальным бокалом в другой она сделала первый глоток.
ГЛАВА 7
Элизабет оперлась локтями о кухонный стол и стиснула виски. Какая глупость, что после хорошего вина не бывает похмелья! И она, дурочка, поверила этому.
Посидев так несколько минут, она потянулась к чашке с кофе. В животе было противно. Она застонала. Что бы такое сделать, чтобы туман в голове развеялся? Надо же принять решение, какую работу выбрать. Но Элизабет никак не могла сосредоточиться. А ведь обещала дать ответ сегодня, к пяти часам... по нью-йоркскому времени[4].
Она осторожно повернула голову, чтобы посмотреть на кухонные часы. Они показывали половину двенадцатого. В ее распоряжении оставалось два с половиной часа, чтобы принять меняющее всю ее жизнь решение... с помощью мозгов, таких же неповоротливых сейчас, как и ее язык. Тьфу ты, черт!
При мысли о том, чтобы сунуть что-нибудь в рот, хотя бы зубную щетку, ее стало тошнить. А от идеи запихнуть себя под душ ее так и передернуло. Тем не менее Элизабет поднялась и направилась к ванной. Да, надо освежиться, а потом заползти обратно в постель, натянуть на голову одеяло и попытаться все-таки изобрести какую-нибудь глубокомысленную и вполне правдоподобную причину, по которой она не перезвонила в эти агентства в обещанное ею же время... да, едва ли это правильный способ начинать новую жизнь.
Но, к ее удивлению, душ помог. Холодная вода и энергичное растирание в самом деле привели ее в чувство. Она решила, что сможет справиться с легким завтраком. И если повезет, то она, возможно, и удержит его в себе. Ну а после этого она сделает нужные звонки в Нью-Йорк, свяжется со своим домовладельцем и предупредит его, что не будет возобновлять договор об аренде, а потом попытается подыскать транспортное агентство, которое не заломит цену выше стоимости ее мебели за переброску ее через всю страну.
Элизабет как
— Да?
— Элизабет, это Амадо. Можно мне подняться?
Ее рука поправила полотенце, обернутое вокруг головы, затем она взглянула на свои босые ноги и махровый купальный халат. Вздохнув, она промолвила:
— Амадо, я... ну, конечно же.
И нажала кнопку, отпирая замок. Натянув джинсы и майку, она встретила его на лестничной площадке.
— Я могу заглянуть и в другой раз, если вам сейчас неудобно, — сказал он при виде полотенца.
— Ну, что еще за глупости, — ответила Элизабет, жестом приглашая его войти. — Может быть, хотите чашечку кофе?
Он взял ее за руку.
— Нет-нет, я прошу вас выслушать меня, боюсь, что если не скажу сию минуту, зачем я пришел, то, пожалуй, потом найду какой-нибудь повод и не решусь.
— Хорошо, — мягко сказала она.
Она посмотрела в его глаза и почувствовала, как невидимый барьер, который образовался и определял их отношения за время совместной работы, вдруг исчез, и они снова вернулись в тот вечер, когда Амадо приехал в город с одной-единственной целью — пригласить ее пообедать.
Он выпустил ее руку.
— Я думал о вашей новой работе в Нью-Йорке, — начал Амадо. — Вы планировали рано или поздно поменять место жительства или все-таки уезжаете из Сан-Франциско из-за вчерашнего происшествия?
— У нас с Джереми все равно в один прекрасный день возник бы конфликт. И неважно, какого рода работу я бы им...
— Элизабет, пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
Как это было не похоже на Амадо — задавать личные вопросы, не говоря уже о настойчивом желании услышать ответ. О себе она рассказывала в тот раз только потому, что ей самой этого хотелось.
— В свое время Нью-Йорк был для меня мечтой. Ну, а теперь я еду туда только из-за работы. Мне тяжело по многим причинам оставаться в Сан-Франциско. — Господи, да почему же она постоянно пытается подсластить боль? — Если не невозможно. Уж Джереми об этом позаботится.
Утром ей позвонила Джойс и рассказала, что Джереми едва не хватил апоплексический удар, когда он узнал о намерении Амадо отказаться от этой сделки.
— Но вы бы остались здесь или во всяком случае в Калифорнии, если бы захотели?
— О чем вы меня и просите?
Он засунул руки в карманы.
— Что-то я не очень хорошо это делаю, — он нервно улыбнулся. — И дело тут не в недостатке практики. От Сент-Хелены и до ваших дверей я без конца повторял эти слова. И вот теперь вы стоите передо мной и говорите то, что мне и нужно было услышать... А я никак не могу выразить словами, что творится в моей душе.
Амадо, обычно неразговорчивый и замкнутый, когда дело касалось его винного завода, в светской жизни был одним из самых красноречивых мужчин, которых когда-либо встречала Элизабет.