Монах и кошка
Шрифт:
Пятясь, монах отступал к саду и только отбивался, хотя Пылающий меч Фудо-ме дал бы ему силы и для атаки. Но впереди была еще вся ночь. Бэнкей не знал, как ему продержаться до рассвета. И не хотел рисковать людьми, которые спали в усадьбе.
Он решил, что всегда успеет позвать на помощь кэраев. В конце концов, у них есть мечи, луки и стрелы. Конечно, в темноте обычное оружие бессильно против нечисти. Но хоть удержать ее на расстоянии оно сможет. А еще кэраи зажгут факелы. Как знать - не справится ли с чудовищами обычный огонь?
И
– Эй, вы, злюки!
– позвал он.
– А ну, летите за мной! Я покажу вам кое-что занятное!
Ему нужно было привести Рокуро-Куби на полянку, где лежали в ряд их тела. Одного тела уже не было - и когда они поймут, что монах способен, сражаясь, отпихнуть ногой и укатить невесть куда другое тело, каждая из голов призадумается - а не пострадает ли именно она?
Размахивая посохом и визжащей головой красавицы, он повел Рокуро-Куби туда, где они так неосмотрительно оставили вблизи усадьбы свои тела.
Разъяренные головы все же оказались способны сосчитать до пяти.
– Мое тело!
– взвыл фальшивый гадальщик.
– Пропало мое тело!
– Мое на месте, - отвечал ему старик, - а это главное.
– Он трогал мое тело!
– зарычал погонщик быков.
– Посмотрите, пожалуйста, что с моим, я ничего не вижу!
– крайне любезно попросила голова женщины. Она описывала стремительные круги над головой Бэнкея - неудивительно, что не смогла разглядеть собственного тела.
– Я не смогу соединиться с моим телом! Я должен умереть!
– причитал между тем гадальщик.
– Мое не тронуто!
– крикнул юноша.
– Да замолчи же ты наконец! Главное что гнусный монах пощадил тело нашего господина!
Это уже относилось к фальшивому гадальщику.
Бэнкей, продолжая раскручивать голову и посох, переводил дух.
– Но я еще жив, и я доберусь до него!
– с этими словами голова гадальщика внезапно кинулась вперед и схлопотала посохом по лбу. Шлепнувшись в снег, она завертелась у ног монаха волчком, выкрикивая угрозы и проклятия. Монах двинул ее ногой - и голова с воем улетела в заснеженный куст.
– Мы должны его убить во что бы то ни стало, - сказал старик.
– Выходит, я начну с твоего тела, - отвечал Бэнкей.
– Я буду катить его ногами, пока не докачу до той ямы, где валяется тело этой желтоглазой нечисти.
– Не трогай тело господина!
– Голова красавца-юноши зависла над телом погонщика быков.
– Раз уж тебе хочется убить еще кого-то из нас, так вот - бери! Этот простолюдин за свою жизнь съел куда больше людей, чем все мы!
– Прочь от моего тела!
– заревел погонщик быков не хуже той скотины, с которой днем имел дело.
И четыре головы стали гнусно пререкаться, причем каждый предлагал Бэнкею начать с чужого тела. Женщина сопровождала их перебранку визгом.
Фальшивый гадальщик между тем выжидал. И когда Бэнкей, подзадоривавший Рокуро-Куби язвительными словечками,
Он хорошо выбрал время. Спасительная девятиполосная решетка стала терять свою силу. Но теряла силу и ночь.
– Фудо-ме!
– услышал Бэнкей собственный голос, но прозвучал голос из его уст, или же лишь в сознании, он так и не понял.
– Фудо-ме!
– не столько услышал, сколько ощутил изнутри кожей он ответный огненный клич спасающего Пламенного меча.
И больше уже не ощущал ничего...
* * *
– Я отрублю ему голову!
– услышал Бэнкей приятный, мелодичный голос красавца-юноши.
– Я бы не стал этого делать!
– возразил незнакомый монаху, но не менее благозвучный молодой голос.
– Это недостойно, да и просто неприлично! В конце концов, для такой надобности в Хэйане имееются особые люди.
Зашуршали тяжелые шелковые одежды, затоптались ноги в дорогих кожаных башмаках.
– Оставь его в покое!
– прозвучал голос почтенного старика, очевидно, удержавшего юношу.
– Ты имеешь полное право лишить его жизни, и все же пусть его судят по законам в Хэйане. У нас государство мира и спокойствия, а не северная провинция, где хозяйничает шайка разбойников.
– Вы правы, господин Отомо, - ответил голос Минамото Юкинари.
– Мы отвезем этого негодяя в Хэйан, хотя и неприятно будет находиться в одной с ним повозке.
– Я же сказал, что сяду на коня!
– это был тот же незнакомый голос, принадлежавший молодому мужчине.
– До столицы всего день пути, если не тратить время зря.
– День и ночь, господин, - напомнил голос старшего кэрая Кэнске, прозвучавший чуть ли не в самом ухе у Бэнкея.
– Ночью-то я сплю, а не сижу на коне, - сердито возразил незнакомый голос.
Бэнкей захотел шевельнуться - и не смог. Ощущение было такое, будто его голова, как у Рокуро-Куби, сама по себе, а тело - само по себе и находится где-то очень далеко.
Тогда Бэнкей открыл глаза.
Над ним собрались оба молодых господина - Фудзивара Нарихира и Минамото Юкинари, хозяева усадьбы - старик и юноша, Кэнске сидел на корточках возле Бэнкея и разглаживал складки повязки, охватившей голову монаха. Удивительно было, что возле самого уха журчала вода.
Бэнкей обвел глазами местность - и обнаружил, что лежит на дне водоема. Накануне зимы воду отсюда спустили, и та, что лилась из бамбуковых труб, тоже утекала неизвестно куда. Судя по всему, Бэнкей в последней схватке с Рокуро-Куби отступал до тех пор, пока не свалился в водоем, крепко ударившись спиной и затылком о выложенное камнем дно.
Как это случилось - Бэнкей не помнил.
Он сосредоточился на своих ощущениях - и, пока Фудзивара Нарихира клятвенно обещал Минамото Юкинари провести день в седле без жалоб, стал понемногу возвращать себе свое тело.