Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги)

Пратчетт Терри

* * *

Солнце село быстро. Ом знал, некоторое время песок будет излучать тепло, и его панцирь будет его хранить, но это скоро кончится, и тогда наступит горечь пустынной ночи. Уже появлялись звезды, когда он нашел Бруту. Ворбис был обронен немного позади. Ом подтянул себя на один уровень с ухом Бруты. — Эй!

Не было ни звука, ни движения. Ом стукнул Бруту нежно по голове, а потом взглянул на потрескавшиеся губы. Позади раздался клевок. Кривоклюв изучал ботинок Бруты, но его исследования прервались, кода челюсти черепахи сомкнулись вокруг его лапы. — оорыл я ебе, гин!

Кривоклюв издал вопль паники и попытался улететь, но тому препятствовал не учтенный

вес черепахи, висящий на одной ноге. Ом пропахал по песку несколько футов, прежде чем отпустить. Он попытался сплюнуть, но черепаший рот не приспособлен для подобной работы. — Ненавижу птиц, сказал он вечернему воздуху. Кривоклюв укрощенно наблюдал за ним с вершины дюны. Он нахохлил пригоршню грязно-серых перьев с видом того, кто готов, при необходимости, ждать всю ночь. Столько, сколько потребуется. Ом снова подполз к Бруте. Отлично, он все еще дышал. Вода… Бог посвятил ей немного размышлений. Расколоть живую скалу. Один из путей. Заставить воду течь… не сложно. Дело молекул и векторов. Вода по природе своей склонна течь. Важно лишь приглядеть, чтобы она текла тут, вместо того, чтобы течь там. Вовсе не сложно для бога на вершине могущества. А как взяться за это в положении черепахи?

Черепаха стянула себя на дно дюны и затем несколько минут ползала туда-сюда. В конце концов она определила точку и принялась копать.

* * *

Это было не справедливо. Было очень жарко. Теперь он замерзал. Брута открыл глаза. Звезды пустыни, бриллиантово-белые, смотрели на него. Его язык, казалось, заполнял рот. Вот оно… Вода. Он перевернулся. Были голоса в его голове, а теперь были голоса вне его головы. Они были нечеткими, но несомненно были, разносясь тихим эхом по залитому лунным светом песку. Брута с болью сполз к подножию дюны. Там был холмик. В действительности, там было несколько холмиков. Приглушенный голос доносился из под одного из них. Он подполз ближе. В холмике была нора. Где то глубоко под землей кто-то ругался. Слов было не разобрать, так как они раскатывались эхом вперед и назад по тоннелю, но общий эффект спутать было не возможно. Брута повалился вниз и смотрел. Через несколько минут в зеве норы наметилось движение и возник Ом, покрытый тем, что, если бы это была не пустыня, Брута назвал бы грязью. — А, это ты, сказала черепаха. — Оторви кусок робы и дай сюда. Брута повиновался, словно во сне. — Обвяжи вот здесь, сказал Ом, это не пикник, скажу я тебе. Он взял тряпку в челюсти, осторожно развернулся и пропал в норе. Через пару минут он вернулся , по-прежнему таща тряпку. Она была пропитана жидкостью. Брута позволил жидкости капать в рот. У нее был вкус грязи, и песка, и дешевой коричневой краски, и немного черепахи, но он мог бы выпить галлон такой воды. Он бы плавал в луже такой воды. Он оторвал еще лоскут, чтобы Ом отнес вниз. Когда Ом снова появился, Брута стоял на коленях около Ворбиса. — Шестнадцать футов вниз! Шестнадцать проклятых футов! — кричал Ом. — Не трать на него! Он что, еще не подох?

— У него жар. — Не трать на него свою жалость!

— Я по-прежнему беру его с собой в Омнию. — Ты думаешь, мы туда попадем? Без еды? Без воды?

— Но ты нашел воду. Воду в пустыне. — Ничего чудесного в этом нет, сказал Ом. — На побережье бывает сезон дождей. Паводки. Увлажняются русла рек. Получается водоносный слой, добавил он. — Для меня звучит, как чудо, прокаркал Брута. — То, что ты можешь это объяснить, еще не значит, что это не чудо. — Ну, еды-то уж здесь нет, поверь мне, сказал Ом. — Есть нечего. Ничего в море, если мы снова сможем найти море. Я знаю пустыни. Скалистые гребни, которые надо обходить. Все уводит тебя с дороги. Дюны, движущиеся по ночам… львы… другие вещи… …боги . — Что же ты тогда предлагаешь? — сказал Брута. — Ты сказал, что лучше быть живым, чем мертвым. Ты хочешь вернуться назад в Эфебу? Ты думаешь, мы будем там популярны?

Ом молчал. Брута кивнул. — Тогда принеси еще воды.

* * *

Было удобнее

идти по ночам, с Ворбисом на плече и Омом под мышкой. В это время года… сияние в небе там — это Аврора Кореалис, Сияние над Пупом, где магическое поле Дискворлда постоянно разряжается о пики Cori Celesti, центральной горы. В это время года солнце встает над пустыней в Эфебе и над морем в Омнии, потому с сиянием по левую руку и закатом позади… — Ты когда-нибудь бывал на Сori Celesti? — сказал Брута. Ом, задремавший на холоде, проснулся с появлением звезд. — А?

— Там, где живут боги. — Ха! Сказал бы я тебе, мрачно сказал Ом. — Что?

— Они считают себя задрипанной элитой!

— Так ты там не жил?

— Нет. Надо быть богом грома, или еще чего-нибудь. Нужно иметь целую кучу почитателей, чтобы жить на Холме Шишек. Надо быть антропоморфной персонификацией, как они. — Не просто Великим Богом, да?

Ну, здесь пустыня. И Брута умрет. — Могу и рассказать, пробормотал Ом. — Не кажется, что мы выживем… Смотри, каждый бог для кого-то — Великий Бог. Я никогда не хотел быть столь велик. Пригоршня племен, город или пара. Разве это слишком много?

— В империи два миллиона людей, сказал Брута. — Да. Фантастически хорошо, правда? Начать всего-то с пастуха, слышащего голоса в голове, и кончить двумя миллионами людей. — Но ты никогда не делал ничего для них, сказал Брута. — Например?

— Ну… велел бы им не убивать друг друга, или что-нибудь в этом роде… — Никогда об этом не задумывался. Почему я должен им это говорить?

Брута искал чего-нибудь, что затронуло бы божескую психологию. — Ну, если бы люди не убивали друг друга, то у тебя было бы больше верующих, предположил он. — В этом есть смысл, заключил Ом. — Интересный смысл. Подлый. Брута продолжал шагать молча. На дюнах искрился иней. — Ты когда-нибудь слышал об Этике?

— Это где-нибудь в Ховондаладе, да?

— Эфебцы ею очень интересуются. — Возможно, думают захватить. — Кажется, они очень много об этом рассуждают. — Может, долговременная стратегия?

— Вообще-то, я не думаю, что это — место. Это скорее связано с тем, как живут люди. — Что, валяясь целый день, пока рабы справляют всю настоящую работу? Поверь мне, где бы ты не увидел компанию слоняющихся разгильдяев, рассуждающих об истине и красоте и лучшем способе атаки Этики, можешь прозакладывать свои сандалии, это все потому, что дюжины других несчастных занимаются настоящим делом, в то время как эти сволочи живут, как…

…боги? — сказал Брута. Тягостное молчание. — Я хотел сказать, короли, укоризненно сказал Ом. — Это звучало скорее как “боги”. — Короли, настойчиво повторил Ом. — Зачем людям нужны боги? — упорствовал Брута. — Ох, боги должны быть, — сказал Ом искренним, не бессмысленным голосом. — Но это богам нужны люди, сказал Брута. — Чтобы верили. Ты сам сказал. Ом колебался. — Ну, допустим, сказал он. — Но люди должны во что-нибудь верить. Так? В смысле, почему же еще гремит гром?

— Гром, сказал Брута, его глаза слегка мерцали. — Я не… — Гром вызывают удары облаков друг о друга; после удара молнии в воздухе образуется дыра, и звук порождается облаками, стремящимися заполнить эту дыру и сталкивающимися, в соответствии со строгими кумулодинамическими принципами. — У тебя очень смешной голос, когда ты цитируешь, сказал Ом. — что знает кумулодинамический?

— Не знаю. Никто не показал мне словарь. — В любом случае, это просто объяснение, сказал Ом. — Это не причина. — Моя бабушка как-то сказала, что гром случается, когда Великий Бог Ом снимает сандалии, сказал Брута. — Она была в тот день в отличном настроении, почти улыбалась. — Метафорически верно, сказал Ом. — Но я никогда не произвожу грома. Разделение труда, видишь ли. Проклятый У-Меня-Большой-Молот Слепой Ио на Холме Шишек отвечает за все громы. — Ты, кажется, говорил, что существуют сотни богов грома, сказал Брута. — Да-а. И в нем — все они. Рационализация. Объединятся пара племен, у каждого из которых есть свой бог грома, так? И боги вроде как сливаются, знаешь, как размножаются амебы?