Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги)

Пратчетт Терри

И были святилища. Я, Я, мне. Такие святилища, о каких можно только мечтать. Великие пирамиды святилищ, достигавшие неба. Слава. Тысячи приносились в жертву. Мне. Во славу. И были святилища. Мне, мне , мне. Великая слава. Святилища такая слава, о какой только мечтать. Великие пирамиды святилищ мечта, достававшая до неба. Мне, мне. Жертвовали. Мечта. Тысячи приносились в жертву. Мне во славу великого неба. Ты был их богом? — рискнул Ом. Тысячи были принесены в жертву. Во славу. Ты меня слышишь?

Тысячи принесли в жертву великую славу. Мне, мне, мне. Как тебя звали? — закричал Ом. Звали?

* * *

Горячий ветер подувший над пустыней передвинул несколько

песчинок. Эхо потерянного бога улетело, вновь и вновь перекувыркиваясь, пока исчезло среди камней. Где ты?

Нет ответа. Вот так и случается, подумал Ом. Быть маленьким богом плохо, однако в это время ты едва ли осознаешь, что это плохо, ибо лишь смутно осознаешь что-либо вообще, но все время существует нечто, что является, возможно, зародышем надежды, знания и веры, что в один день ты можешь стать чем-то большим, чем ты сейчас. Но куда как хуже быть богом в прошлом, а теперь — не более, чем кучкой туманных воспоминаний, носимой туда-сюда по песку из искрошившихся камней твоих святилищ…. Ом повернулся и, на коротких толстых лапках зашагал целеустремленно назад в пещеру, пока подошел к голове Бруты, которую он и боднул. — Ась?

— Просто проверяю, жив ли. — Фгфл. — Хорошо. Пошатываясь, Ом направился обратно на свой пост у входа в пещеру. Говорят, что в пустынях бывают оазисы, но они никогда не бывают в одном месте дважды. Пустыня не картографична. Она пожирает картографов. Этим занимаются львы. Ом помнил их. Тощие, не похожие на львов Ховондаландских степей. Скорее волк, чем лев, скорее гиена, чем что-либо другое. Не смелые, а с какой-то злобной, мускулистой трусостью, куда более опасной… Львы. Ой-ей…. Ему надо найти львов. Львы пьют.

* * *

Брута проснулся, когда послеполуденный свет тащился через пустыню. Во рту был привкус змеи. Ом бодал его ногу. — Ну, давай, давай, ты теряешь лучшую часть дня. — Есть вода? — слабо пробормотал Брута. — Будет. Всего в пяти милях. Удивительная удача. Брута заставил себя встать. Каждый мускул болел. — Откуда ты знаешь?

— Я это чувствую. Я — бог, знаешь ли. — Ты говорил, что можешь чувствовать только мысли. Ом выругался. Брута ничего не забывал. Это сложнее, соврал Ом. — Верь мне. Пошли, пока не смерклось. И не забудь Мистера Ворбиса. Ворбис лежал свернувшись. Он взглянул на Бруту несфокусированными глазами, встал, когда Брута ему помог, как человек все еще спящий. — Думаю, его могли ужалить, сказал Брута. — Есть морские животные с жалом. И ядовитые коаллы. Он продолжает шевелить губами, но я не могу разобрать, что он пытается сказать. — Возьми его с собой, сказал Ом. — Возьми его с собой, ох, да . — Прошлой ночью ты хотел, чтобы я его оставил, сказал Брута. — Разве? — сказал Ом, весь его панцирь лучился невинностью. — Ну, может быть я побывал в Этике. Что-то изменилось в моем сердце. Я вижу, что он с нами с определенной целью. Старый добрый Ворбис. Возьми его с собой.

* * *

Симони и двое философов стояли на вершине скалы, глядя через иссушенные угодья Омнии на далекую скалу Цитадели. Двое из них, по крайней мере, смотрели. — Дайте мне рычаг и место встать, и я разобью это место, как яйцо, сказал Симони, ведя Дидактилоса вниз по узкому проходу. — Выглядит большой, сказал Урн. — Видишь отблеск? Это те двери. — Выглядят массивными. — Я спрашивал, сказал Симони, — о корабле. Как он движется. Нечто в этом роде могло бы разнести ворота, верно?

— Пришлось бы затопить долину. — сказал Урн. — В смысле, если бы оно было на колесах. — Ха, да, сказал Урн саркастически. Был долгий день. — Да, если бы у меня была кузница, полдюжины кузнецов и куча помощников. Колеса? Нет проблем, но…. —

Надо будет посмотреть, сказал Симони, что мы сможем сделать.

* * *

Солнце опустилось к горизонту, когда Брута, обвивая рукой плечи Ворбиса, достиг следующего скалистого островка. Он был больше, чем тот, со змеей. Ветер придал камням неприятную, вытянутую форму, и они торчали, словно пальцы. Здесь были даже деревья, приютившись в расселинах между камнями. — Где-то тут есть вода, сказал Брута. — Всегда есть вода, даже в худших из пустынь, сказал Ом. — Дюйм, ох, может, два дюйма дождя в год. — Я что-то чую, сказал Брута, ступая ногами по песку и хрустя известняком вокруг валунов. — Что-то отвратительное. — Подними меня над головой. Ом оглядел скалы. — Правильно. Теперь опусти меня обратно. И иди к той скале, которая выглядит, как… которая выглядит очень необычно, действительно. Брута взглянул. — Действительно, прокаркал он, в конце концов. — Удивительно, что может сделать ветер. — У ветра есть чувство юмора, сказал Ом. — Однако, оно довольно приземленное. Около основания скалы огромные плиты, наваленные за долгие годы, создавали зубчатую насыпь с темными зевами то тут, то там. — Этот запах, начал Брута. — Возможно, животные приходят пить воду, сказал Ом. Нога Бруты поддала нечто желтовато-белое, что покатилось прочь среди камней производя звук, как мешок кокосов. Звук громко раскатился в удушающе-пустой тишине пустыни. — Что это было?

— Определенно, не череп, соврал Ом, не волнуйся… — Здесь всюду кости!

— Да ну? А чего ты ожидал? Это пустыня! Люди здесь умирают! Это очень популярное времяпровождение в здешних местах!

Брута поднял кость. Он был, как он сам отлично знал, туп. Но люди, после того, как умирают, не грызут собственных костей. — Ом… — Здесь есть вода! — кричал Ом. — Она нам нужна! Но… возможно, есть небольшие препятствия!

— Препятствия какого рода?

— Природные опасности!

— Вроде…?

— Ну, знаешь львов? — в отчаянии сказал Ом. — Здесь есть львы?

— Ну… слегка. — Слегка львы?

— Всего один лев. — Всего один… — …исключительно одиночное создание. Самые опасные — старые самцы, вытесненные молодыми соперниками в самые негостеприимные регион. Они злобны и хитры, и по крайности своего положения теряют всякий страх перед людьми… . Память испарилась, позволяя двигаться голосовым связкам Бруты. — Какой?

— Если он сыт, он не обратит на нас никакого внимания, сказал Ом. — Да?

— Они тогда засыпают. — После поедания…?

Брута оглянулся на Ворбиса, тяжело осевшего на камень. — Поедания? — повторил он. — Это было бы милосердием, сказал Ом. — Ко льву — да! Ты хочешь использовать его как наживку ?

— Он не переживет пустыни. В любом случае, он поступил много хуже с тысячами людей. Он умрет во имя благой цели. — Благая цель?

— Мне это угодно. Раздалось рычание, где-то среди камней. Оно не было громким, но в нем слышалась сила. Брута попятился. — Мы не бросаем львам людей просто так!

— Он бросает. — Да. Я — нет. — Отлично, мы взберемся на вершину плиты и когда лев примется за него, ты сможешь размозжить ему голову камнем. Он, скорее всего, удерет с рукой или ногой. Этого он не упустит. — Нет! Нельзя поступать так с людьми только потому, что они беспомощны!

— Знаешь ли, я не мог выбрать лучшее время!

Из-за каменной гряды раздался еще один рык. Он звучал громче. Брута растерянно взглянул вниз, на разрозненные кости. Среди них, полускрытый мусором, лежал меч. Он был старый и не очень хороший, и изъеденный песком. Он робко поднял его за лезвие. — Другой конец, сказал Ом. — Знаю!