Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
— Женить его надо, и как можно скорее, а то шляется неизвестно где, снова ночью его не было… Сопьётся, не ровён час при такой жизни…
Антонина Фирсовна вскипела.
— Как тебе не стыдно! Снова фантазии? Петруша водки в рот не берёт, разве что наливочки иногда… И не так уж сильно он гуляет, другие больше в его возрасте куролесят…
Права была мать, не так уж и сильно гулял Пётр Сергеевич в свои двадцать два года.
Часу этак в двенадцатом, в самый разгар супружеской беседы, раздался
— О! Лёгок на помине! «Дитятко!»
Антонина Фирсовна кивнула садовнику.
— Чего стоишь, Афанасий? Иди, открывай!
— Слушаюсь, матушка барыня!
Садовник бросил инструменты, направился к воротам. Однако вместо «дитяти» за чугунными прутьями и завитками маячил силуэт капитана.
Садовник сперва пошёл к старому дубу, взял из дупла большой ключ. Затем приблизился к воротам, взглядом оценил внешность гостя. Не здоровяк, скорей наоборот, можно не бояться. Отпер замок.
— Вы кто такой будете? Как доложить?
Гость стал во фрунт.
— Штабс-капитан Заступников Фёдор Пафнутьич! В одних кругах моё имя известно всем поголовно, в других же, более патриархальных и менее открытых обществу, обо мне вряд ли слыхали. Ну, да ничего! Могу ли я войти, любезный страж?
Страж никогда не слышал таких длинных фраз, да ещё и в исполнении голодранцев.
— Мало ли кто что наплетёт…
Он смерил гостя взглядом ещё и ещё раз. Особо задержавшись на пучке линялых жиденьких волос, торчавших из-под воинской фуражки.
— Бумаги предъявите, не то мне придётся вышвырнуть вас вон…
— Что ж вы так невежливы со странником? — осведомился капитан. — Может быть, он голоден, устал…
Перехватив брезгливый взгляд садовника, остановившийся на потёртом кителе, гость воскликнул:
— А!.. Ну, так бы и сказали! Внешний вид мой погружает вас в сомнения? Другого я не ждал… Это в столице, чем убожее вояка, чем больше шрамов у него на лице, тем больше сострадания к нему и всяческого уважения… Хорошо-с! Вот вам бумаги. А я ещё раз устно представлюсь, пускай вам будет стыдно: штабс-капитан Заступников, герой пятисот кровавых сражений, обладатель многих побед и наград…
Афанасий смутился.
— Эээээ… Прошу входить!
Он повёл гостя вглубь сада.
Глава 3 Прямиком из дворца
Под яблоней картина не сильно изменилась: Сергей Петрович по-прежнему сидел у стола, хотя уже и прибранного, без самовара, а Антонина Фирсовна стояла над ним, яростно подбоченясь. Увидев зашарпанного капитана, она воскликнула:
— Это ещё что за фигура?!
Супруг искренне обрадовался перемене разговора.
— Не видишь — служивый к нам в гости пожаловал! Небось устали, проголодались?
Капитан пожал плечами.
— Есть немного… Извините за внешний вид: я тут вздремнул в овраге чуток, прежде чем к вам ломиться, оттого и помятый весь, соломой пооблип…
Поймав
— В дороге предпочитаю маскироваться, не шиковать, чтобы не ограбили. Да и ощутить на своей шкуре, что есть жизнь в деревне, вдали от городских удобств и удовольствий, не мешает. Вот, я вырядился простачком и бедолагой, исполняю собственное послушание, данное себе самому, как в монастыре дают послушание монаху, хожу пешком, обдуваемый ветрами, поливаемый дождями, хотя дома, в Петербурге, два богатых выезда имею… Пару вороных, гривастых, с кованой упряжью… А также тройку беленьких, ещё более гривастых, с лентами и бубенцами — на зиму…
На Антонину Фирсовну такие речи почему-то не подействовали, она продолжала гневно двигать бровями.
— Не сомневайся, мать, — пришёл на выручку военному бродяге хозяин усадьбы. — Я в своё время насмотрелся на ряженых, вплоть до фельдмаршалов. Высокие чины сами не свои до переодеваний, их хлебом не корми — дай позаигрывать с беднотой…
Болотников-старший подмигнул вояке. И ещё пару жестов исполнил, как бы давая понять, что мундир и сапоги в человеке не главное. Однако же сомнение и в его очах сквозило, такое ведь не спрячешь.
Заметив это, гость украсил свой рассказ новыми подробностями.
— Сам-то я не фельдмаршал, вы правы. Но к фельдмаршалам вхож! Вы не поверите, меня недавно выбрали главою попечительского комитета — за мои военные заслуги.
— О ком печётесь? — снова хитровато подмигнул отец-Болотников.
— О ветеранах! — нимало не смутился гость. — Молодые инвалиды тоже к нам приходят, но под них не выделены средства. Нам не выделены…
— И велики ли суммы? — оживилась мать-Болотникова.
— Громадны! Несусветны! Один дворец чего стоит…
— Какой дворец? — ещё пуще взбодрилась хозяюшка, наконец-то перестав шевелить бровями.
— Ясно какой: благотворительный! А где по-вашему должны происходить приёмы? Ведь и государь их навещает, приносит суммы лично, благодетельствует…
Антонина Фирсовна вконец размякла.
— Простите… Как вас звать-величать?
Капитан встряхнулся.
— Штабс-капитан Заступников Фёдор Пафнутьич!
Сергей Петрович возликовал.
— Присаживайтесь, расскажите, что ещё хорошего в мире, а то газеты к нам приходят, самое малое, через месяц!
Гость изобразил глубочайшее потрясение:
— У-у-у-у-у! Через месяц! В столице за месяц такое случиться успевает, что вам и за год во всём этом не разобраться…
Мадам Болотниковой стало стыдно.
— Выходит, вы и правда из столицы…
— А как же! Всеобязательнейше оттуда! Я там давно живу…
Подойдя к воротам и услышав голос капитана, Пётр Сергеевич затаился в приоградных кустах. Увидев его, гость определённо сменил бы фабулу рассказа. Антонина Фирсовна, меж тем, распорядилась: