Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
— Ничего-ничего… Дело житейское! Семейное…
Он снова сел в плетёное кресло, а барыня-мать посмотрела на сына с теплом и лаской.
— Садись, Петруша, пообедай с нами…
Пётр Сергеевич, ни на кого не глядя, сел за стол.
— Что ж ты гостю-то не представляешься? — вознегодовал отец.
— А мы разве не знакомы? Не далее как вчера вечером имели честь лицезреть друг друга… Правда, издали…
Капитан изобразил восторг, снова почти искренний.
— Ах, да! Припоминаю… Видел
Пётр Сергеевич набычился.
— Есаул Репкин вам друг? Вы ведь лишь сутки назад познакомились…
Отец и мать всё это время недоумённо переглядывались. Однако капитан и тут не оплошал.
— Друг или просто знакомый — мне без разницы. Хочу и ему помочь, верите? Сочтёте за каприз — воля ваша, а только обещал я пристроить его дочь в Петербурге, и обещание своё выполню.
— У господина капитана в Петербурге такие связи, которые тебе вовек не снились! — закудахтала Антонина Фирсовна. — Он и тебя пристроит к хорошему местечку…
— Пристрою, — крякнул капитан. — Преохотнейше пристрою! Ваш сын красавец, чисто бубновый валет! К богатой петербурженке его пристрою…
То была последняя капля.
«Бубновым валетом меня обозвал! — бесился Пётр Сергеевич. — Нет уж, и сегодня дома не останусь, переночую-ка ещё пару ночей где-нибудь. Капитан ведь не железный, погостит-погостит, устанет от пьянства и обжорства. Да и хозяевам надоест…»
Молодой барин, ни с кем не попрощавшись, выскочил из-за стола. Вслед ему послышались упрёки матушки с отцом. А также масляный рык капитана:
— Дело молодое!
Глава 5 У колдуньи
Так и не поевши толком, Пётр Сергеевич помчался на околицу — узнать, что делает Фросенька. Та, по обыкновению, пасла козу недалеко от избы.
Прыжками устремился барин к своей подруге. Доскакав, выпалил с разбега:
— Капитанишка уже и на моих наседает!..
Он традиционно попытался обнять Фросеньку. Та почему-то вырвалась. Резче, чем обычно.
— Будет вам! Лучше расскажите, что именно говорил капитан вашим родителям.
— Ничего нового, почти всё то же, что и твоему обожаемому тятеньке плёл, ну, разве что немножко подлиннее и покрасноречивее — ведь разносолов в нашей избёнке побольше…
— Так он и вас в Петербурге устроит? Хорошо бы…
— Чего же тут хорошего?
— Как это чего? Мы с вами там общаться будем.
— Общаться мы и здесь можем, да только…
— Что?
— Не любишь ты меня! Какой смысл в общении, когда и поцеловаться-то толком нельзя, за каждым поцелуем на чердак надо лезть.
— Вам бы всё целоваться да миловаться, а мне по этикету скоро это будет не положено…
—
— Тятенька, вестимо…
— Понятно… Твой тятенька Европу видел! Он в такой же степени наивен, как и ты, а может, и ещё наивнее, раз такой пир закатывает всяким проходимцам… Последних кур для них режет!
Фросенька не сразу нашла слова. Завидная, всё-таки, наглость в крови у Болотниковых!
— Во-первых, никакой штабс-капитан не проходимец, а во-вторых, кто бы ни пришёл в гости, хозяин накормить обязан — закон гостеприимства!..
Переведя дух, она спросила:
— Так что ещё рассказывал вам капитан? Или вправду ничего особенного?
— Ничего особенного, про дворцы какие-то и про кобыл дворцовых плёл…
Фросенька, конечно же, снова согласилась взять барина к себе на чердак. А тот вовсю отговаривал её от Петербурга. Мало того, что отговаривал, так ещё и потешался над капитаном. Заладил: «Не верю коротышке, не вер-рю!!!»
— Не такой уж он и коротышка, — раздосадованно хмыкнула Фросенька. — На вид в нём аршина два с половиной…
— С половиной?!
— С половиной, не меньше! Точно такого роста в соседнем хуторе живёт казак, работник хоть куда, восьмерых детей имеет, и дети тоже хорошие работники.
Пётр Сергеевич не унимался.
— Был бы капитанишка простым работником или, скажем, хотел бы казаться отцом большого семейства, тут и разговору не было бы. А ведь он в вершители судеб метит, большим человеком выставляется!
Фросенька тоже не собиралась сдаваться.
— Может, он и вправду большой человек он, скоро узнаем. А вот вы, барин, хоть и ростом выше его, а связей в Петербурге имеете мало, раз мы с вами до сих в деревне маемся…
Будущий граф потупился.
Фросенька продолжила атаку.
— А может… вы и вовсе связей в столице не имеете?
Барин снова промолчал, хитро улыбаясь. Не видя смысла в продолжении допроса, девушка перевела беседу в иное русло.
— Предлагаю этой ночью сходить к гадалке. Она нам и судьбу поведает, и про капитана всё расскажет…
Пётр Сергеевич был не против сразу же пойти куда-то, надоел ему чердак.
— Эта твоя ведьма…
— Колдунья!
— Хорошо, колдунья. Она живёт в восьми верстах отсюда?
— В восьми верстах — это от Моховки, а от нас гораздо ближе… Она по ночам обычно не спит, ночью ведь самое время гадать. Только бы никто нас не опередил, а то ещё раз придётся идти к ней…
Спустившись по стремянке первой и накормив Полканиху, чтобы та ворчанием не выдала их планы, Фросенька сделала знак рукой Болотникову-младшему. Тот мигом оказался внизу.