Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
— На этот раз Никита запил не от одиночества, а наоборот…
Лбы Бузиновых наморщились от напряжения, изрядно.
— Как это?
— Что значит «наоборот»?
Заступник всех убогих пояснил:
— Его мучают блудные помыслы относительно одной особы…
Бузиновым пришлось перекреститься снова.
— О какой особе речь?
— На кого вы намекаете?
Последний вопрос был от супруга. Он был полностью уверен в своей половине.
Чуток помедлив, капитан, опять же шёпотом, нагнал ещё большего
— Это такая особа, о которой даже упоминать всуе… страшный грех! То, что вы сейчас услышите, может грозить большими неприятностями, и не одному лишь Никите, а и мне, и…
— И нам?
— Да, иногда ненароком такое услышишь, что лучше бы и вовсе глухим родился — спокойней бы жилось! Так вот… Речь идёт о матушке-игуменье…
Супруги одновременно вздрогнули.
Сгустились сумерки. Бузинов зажёг фонарь, прихваченный на всякий случай: от Никиты ведь мало кто засветло уходил.
Капитану настроение супругов определённо нравилось.
— То, что мы сейчас беседуем одни, ночью, — продолжил он свои увещевания, — спасает нас от многих неприятностей. Сейчас повсюду нежелательные уши…
— Царские шпики?
— Оне-с!
Супруги снова переглянулись. На этот раз весьма трусливо.
— Ну, это вы зря! — неуверенно молвил Бузинов. — Здесь у нас, на деревенских просторах, я ни разу не встретил ни одного шпика, а вот у вас в столице…
Капитан ничуть не собирался успокаивать бедолаг.
— В столице шпики свирепствует больше, это факт, да и опасностей там поболее, чем у вас, но бывает, что и в деревнях иногда они орудуют. Да как ловко! Иногда свои же на своих доносят, родственники на родственников…
— Что вы говорите?!
— Доносят! Весьма и весьма! Иногда совершенно честный человек попадает в список неблагонадёжных, лишь благодаря ненависти собственной супруги или детей.
— И как же распознать доносчика?
Капитан вздохнул.
— Сие практически невозможно. Царь набирает агентов с умом, так искусно, что их порой не отличишь ни от обычных поселенцев, ни даже от крепостных.
Бузиновы перекрестились.
— И крепостные шпионят?! Свят-свят-свят! — застонала супруга.
— Так это что же получается? — возмутился супруг. — Уже и по деревне без надзора его императорского величества не походишь?
— Получается, что так! Вот уже четыре года все всего боятся, с самого дня основания охранки, — ответил капитан. — Но со мною вам бояться абсолютно нечего: у меня глаз намётан, я шпика от не шпика отличаю на «раз-два!»
Бузиновы вдруг приняли решение. Почти одновременно.
— Не пожалуете ли к нам… чаю выпить? Заодно и осмотрите наши владения, опытным глазом, на момент шпиков!
— Да и переночевать вам не мешает в хорошем месте. Хоть изредка, а то, поди, намаялись, по чужим-то сеновалам… Мы
Капитану сделалось приятно.
— Охотно-с!.. Весьма приятно-с… Премного благодарен-с!
Вдохновенная беседа продолжалась и в дороге, благодаря чему она, дорога, не такой уж длинной оказалась. Пришлось — всего-то! — пересечь ржаное поле, пройти сквозь небольшую рощицу, полюбоваться мерцающими огоньками тихого, весьма уютного болотца и, наконец, увидеть огоньки усадьбы.
Присвечивая фонарём, Бузинов-муж шёл впереди.
— Глядите-ка, глядите! — он махнул рукою в сторону поместья.
Бузинова-жена и капитан ответили не сразу. Шли они, то бишь ковыляли, далеко позади. Сначала просто медленно шли, взявшись за руки, а потом хозяюшке поместья пришлось хромать напару с гостем, держа его за талию — чтоб ему легче было идти. Именно так воспринял Бузинов эту позу. И не расстроился. Он остановился, начал ждать, пока хромающие поравняются с ним.
— Гляньте, — снова сказал он. — В гостиной нашей свет горит — значит ужин готов и ждёт нас!..
Жена и гость, наконец, подошли.
— Я говорю, ужин ждёт нас! — снова повторил Бузинов.
В ответ раздался протяжный вздох, почти что стон, героя-капитана:
— Ни к чему всё это… Я привык к походной жизни: перекусывать на ходу, спать чуть ли не на ходу…
Бузинова неистово захохотала.
— Ах, бросьте! Вы сейчас не на войне, забудьте о лишениях, не дадим мы вам грустить, как ни старайтесь…
— Правильно! — поддакнул муж. — Будьте как дома у нас, расслабьтесь…
Капитану ничего другого не оставалось, кроме как повиноваться.
К утру военный гость уже вполне освоился в бузиновской усадьбе, командовал не хуже мирового судьи или канцелярского начальника. Супруги во всём поддакивали гостю, даже когда сомневались, прав ли он. И на каждый шаг просили разрешения.
— Никитушку надо бы завтра проведать… Ему тоскливо без людей… — завёл благотворительную песенку Бузинов.
— Вместе и проведаем! Завтра же пойдём! — ответил капитан. — Мне он самому нужен позарез, бумаги именные я ему обещал. Обещал, а не дал!
— Благороднейший вы человек! — воскликнула Бузинова. — Какое счастье, что нас свела судьба! То, что мы ещё несколько дней назад были совершенно не знакомы, а теперь задушевно беседуем у самовара, несомненно, добрый знак…
— Божие знамение! — подтвердил супруг.
— Оно-с! — поддакнул капитан.
— Теперь мы ваши должники, — продолжила хозяйка дома. — Чем мы могли бы вам служить?
— Полно вам, матушка-барыня, разве мне когда-либо кто-либо служил? Я ведь сам служивый человек, всю жизнь только и делаю, что служу: то царю, то отечеству, а теперь вот ветеранам принялся служить, помогаю им жизнь налаживать…