Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
Юная казачка совсем уж было замуж собралась за героя, характером похожего на её отца, но у того были другие планы.
— Слишком молода ты для меня! — объявил ей благодетель через месяц после первой медовой ночи, во время совместного ужина. — Да и работа моя не даст много времени на семью. Детишки пойдут, пелёнки… Ответственности на мне много, пойми.
Набив до отказа трубку и хорошенько раскурив её, начальник ветеранов Петербурга стал в красочных деталях описывать свою
— И ты бы шла на работу, ась? — сказал он в завершение беседы.
Фросенька призадумалась.
— Я бы могла вам помогать… в вашей работе…
— Каким образом? — хихикнул капитан. Впрочем, тут же осёкся, и сам призадумался.
— Есть для тебя местечко! Будешь довольна! Назначу тебя сестрой милосердия. Как твоя матушка будешь работать, согласна?
Фросенька вспыхнула от восторга, но тут же вспомнила, что ничего не умеет делать. Разве что только стрелять да коров с козами пасти.
— Дурочка ты моя, — погладил её по спине новый начальник. — Я выделю тебе покой для приёмов. Отдельный! Будешь лечить ветеранов духовно, а не физически… Кое-кто из них одинок, слаб здоровьем, требует внимания большого, обхождения особого…
— И какие же слова мне надо будет подбирать, чтобы, часом, не обидеть старичков?
— Ласковые! — радостно воскликнул благодетель страждущих. — Самые что ни на есть приятные! Ты девка умная, справишься, не горюй…
Капитан ещё долго сетовал на свою забывчивость. Как он мог запамятовать о тех, кому возраст и контузии не позволяет даже двигаться самостоятельно.
— Их к тебе привозить будут, а ты с ними беседуй…
— А они будут в мундирах? В погонах? В орденах?
Тут благодетель даже смутился. Но скоро пришёл в себя.
— Конечно в погонах, милая! И во всех орденах, если хочешь. Ветеранам только дай похвастаться медалями да прочими наградами…
— Не говорите так, мне их жалко…
— А если жалко, тем более не должна отказываться!
— Я и не отказываюсь, просто не люблю, когда о ветеранах говорят, будто они кровь свою весело проливали, а теперь их хлебом не корми — дай похвастаться…
Руководитель всех убогих сделал паузу. Затем елейно произнёс.
— Ты, я вижу, любишь всех военных, лю-ю-юбишь, да?
— Как же мне их не любить, сказала Фросенька, — коли не только тятенька, но и матушка моя, оба родителя были военными…
Капитан улыбнулся, но как-то невесело.
— Ты ведь уже знаешь, что любовь бывает разной…
— Знаю! — выкрикнулая Фросенька, не боясь разбудить гостей, давно храпевших за стенкой.
Начальник ветеранов традиционно «сделал пальчиком», мол, тсссс.
— Всю ширь её тебе лишь предстоит узнать. Ты ведь так молода… Готова ли ты к разной любви?
— Если будет настоящая любовь — готова.
Капитан, слегка помедлив, выдал заключительную фразу:
— Ну, а для того,
— Кто чем дышит?
— Да… Нужно много-много, долго-долго побеседовать. Начнём с бесед, согласна?
Как было Фросеньке не согласиться. Она всегда мечтала о большой любви.
Прежде чем знакомить Фросеньку с ветеранами и вручать ей благородную миссию исцеления раненых душ, капитан предложил ей потренироваться на более молодых и не так сильно потрёпанных жизнью военных.
— Они ещё не озлоблены, тебе с ними будет легче…
Благодетель стал приводить офицеров. Для приёмов выделил Фросеньке комнату, как обещал. То был не кабинет, скорее спальня, но стол там имелся, и не один.
Имелось в спальне-кабинете и зеркало. Фросенька, увидев его, ахнула: точь-в-точь такое же висело у неё дома, в избе, над сундуком с приданым. Жаль, что приданое, которое она так старательно шила, вовсе ей не пригодилось, так и осталось в деревне. Она ведь думала, что едет наниматься фрейлиной во дворец, и не захватила с собой почти никаких вещей. Кое-что купил ей капитан, добрая душа. Ну, да ладно, теперь она при работе, скоро сможет долг отдать.
Офицерам Фросенька очень нравилась, все они, как один, хотели с ней роман завести. Хоть в очередь их выстраивай! Но Фросенька пока ограничивалась беседами. Многие из офицеров никогда не были за границей и громко удивлялись: мол, такая молоденькая барышня, а уже успела повидать больше, чем иной бывалый генерал.
За беседы Фросеньке платили, но не слишком. Капитан этих денег не брал:
— Это тебе на ленты, — говаривал он.
Днём Фросенька работала, а ночью рассказывала капитану о своих успехах: кого словесно утешила, а кому дала понять, что он ей в папеньки годится.
— Не надо бы так резко! — смеялся благодетель. — Вдруг этот папенька имеет связи при дворе, похлеще моих. Мои, как видишь, недостаточными оказались.
После этих и подобных слов юная казачка бросалась любимому на грудь, объясняла, что никто кроме него ей не нужен. А любимый предлагал не сентиментальничать, а присматривать себе партию из числа местных офицеров-богачей, уверял, что среди них есть и будущие верные мужья, не чета ему, старому повесе.
Фросенька решила быть послушной. Начала с того, что иногда, в конце душеспасительной беседы, позволяла себя тискать и целовать. Иногда и большее позволяла, за что, естественно, получала больший гонорар, куда как больший!
Всё это девушку не очень веселило, она по-прежнему любила капитана.
Глава 15 Платоническая супруга
Прошёл ещё целый месяц, прежде чем Фросенька поняла, что не очень-то нужна благодетелю.
— Я вам надоела? — спросила она как-то ночью.