Монастырь
Шрифт:
– Ты меня на "понял" не бери, понял!? – Взмахнул руками с растопыренными пальцами Клим. Но произнес он это удаляющейся спине шныря.
Кулин, не принимавший участия в этой перебранке, тронул Налима за рукав.
– Тебе-то чего еще? – злобно выплюнул зек.
Вместо ответа Николай кивком показал назад. Попов оглянулся и встретился взглядом с прапорщиком, который подбоченясь стоял буквально в паре метров от этапников.
– Чего, отказ от работы? – Ехидно поинтересовался вертухай.
– Да ты чо, начальник? –
– Вперед! – Приказал прапор. – Увижу, что кто-то сачка давит – моментом в шизняк! Вопросы?
Таковых не оказалось. Налим, шумно выдохнув через зубы, взял мастерок, покрутил его в пальцах и лениво ковырнул им готовый отвалиться кусок краски у самого угла кирпичного бордюра из которого "росли" железные стебли решетки. Краска тут же отпала и, ударившись об асфальт, распалась на несколько кусочков.
Кулин, держа в кулаке малярную кисть, пронаблюдал за ее падением. Кусок этот, загнутый по краям, живо напомнил ему листы пергамента, за которые он, собственно, и попал сперва в Бутырку, а, потом, после суда, и в этот лагерь.
Гантели с глухим стуком грохнулись о пол качалки. Присев на скамье для следующего упражнения, Куль внутренне улыбнулся: вот почему при виде облезшего потолка на память пришел именно этот, второй день его отсидки в монастыре…
А что же было дальше?
Работа действительно оказалась не такой уж тяжелой, как представлялось с первого взгляда. Куль и Налим споро обрабатывали кусок бордюра, потом в две кисти замазывали все краской. Но длительное сидение на тюремных нарах скоро дало о себе знать: у Николая от часа работы внаклонку заболела спина. Клим выглядел не лучше. Но Кулин, игнорируя перетрудившиеся мышцы, продолжал махать кистью до тех пор, пока не сдался Налим.
– Баста! – воскликнул Попов и, бросив малярный инструмент на неокрашенный еще бордюр, выпрямился, держась за поясницу, – Перекур!
– У тебя есть? – Кулин присел на корточки, уперевшись спиной в прутья решетки.
– Покурим.
Пока Николай сидел, дожидаясь половины сигареты, со стороны локалки подошли насколько зеков. Куль определил это по приближающимся голосам и шагам, которые замерли у него за спиной.
– Откель этап?
Обернувшись, Николай увидел двоих. На блатных они похожи не были, не та стать, да и робы их были простые, синие, без выкрутасов.
– А тебе-то что за дело? – Налим выпустил вбок струю дыма.
– Так, интересно, что за рыси тут на плацу в наглую смолят?
Попов тут же спрятал окурок в ладонь. Николай же, поняв, что перед ним простые работяги, без экивоков ответил:
– С Москвы. – И, предваряя возможные наезды, добавил:
– А кто шутковать будет на этот предмет – так я вчера одному такому шутнику по рылу прописал…
– Да ты, чо? – Возмутился один из зеков. – Я сам из Москвы. Ну, из области, но здешним быкам это один хрен…
– Так это бычья зона? – Насторожился
– Да не… Всякие тут попадаются. – Отозвался зек, молчавший до сих пор.
– А масть кто держит? – Клим, как понял Куль, не доверял словам Сиволапова и решил, что называется, провентилировать этот вопрос с мужиками.
– А не въедешь. – Пожал плечами первый зек. – И вор свой есть, и дятлов хватает.
– Ну а вы по какому закону живете? По воровскому, или как? – Не унимался Налим.
– Или как… – Мужик ухмыльнулся. – По воровскому блатные живут, а мы по своему, по-мужичьему. А ты что, из черных?
– Каких "черных"? – В возбуждении Попов опять растопырил пальцы на руках, – Я что, на азера похож, или на еще какого чурку?
– У нас черными называют тех, кто при авторитете. – Пояснил зек.
– Ну, блатных… – растолковал второй.
– А-а… – Налим почесал в затылке. – И много их?
– Ну… Рыл по пять-шесть на отряд. Столько кум еще терпит. А если кто кроме них в отказку катит – шизняк обеспечен.
– Чего за отказка? – поинтересовался Кулин.
– Отказ от работы. Здесь с этим строго. Для простых…
– Так чего ты мне лепишь? – Чуть не в голос расхохотался Клим. – Голимый красняк!
– А если ты по понятиям косяк запорешь, – тебя к вору на разборку сволокут.
– Веско возразил второй зек.
– Значит, – сделал вывод Налим, – беспредела нет?
– Беспредела нет. – Согласились зеки.
Пока шла эта беседа, территория локалки заполнилась зеками. Они, насколько мог заметить Николай, отнюдь не выглядели изможденными.
В Бутырке его попугивали тем, что в лагерях заставляют работать чуть ли не до посинения, что зекам задают такие непомерные нормы, что для того, чтобы их выполнить приходилось бы вкалывать две смены подряд.
– А как с работой? – Кулин уже добил свой бычок и затушил его о подошву сапога.
– Слава яйцам, есть… – Довольно закивал головой второй зек.
Очевидно, на лице Николая отразилось такое явное недоумение, что арестант поспешил объяснить:
– Есть работа – есть бабки на счету. А есть бабки – есть ларь. Отоварка, то есть… Маргач, там, курево… А без ларя-то херово…
– Второй отряд, стройся! – Раздался зычный голос.
– Ну, покедова. – Запрощались зеки. – В столовку пора.
– А чего так поздно? – Подозрительно спросил Клим.
– Так мы – вторая смена.
Дальнейших пояснений не последовало, разговорчивые земляки заторопились занять места в строю. Николай отследил, как отряд вышел из локалки и ровной колонной направился в сторону вахты.
– Ну, как тебе зона? – Хмыкнул Попов.
Куль пожал плечами и взял мастерок:
– Там видно будет…
Потом из этой локалки вышел еще один отряд. Сдирая лохмотья краски, и покрывая новой побеленные кирпичи, этапники могли наблюдать жизнь зоны.