Монастырь
Шрифт:
– Что петух он…
– Петух дырявый, или как?
– Что он с хаты ломанулся, когда его хотели за крыску отпидорасить.
– И чего, в маляве фамилия была прописана?
– Нет, только погоняло и приметы. – Попов, завороженный длинным разговором, ощутимо успокоился.
– Какие приметы?
– Ну, среднего роста, темный…
– А, братва, – Обернулся Колесо, – Это и ко мне подходит!
Бойцы дружно заржали.
– Ша! – Тихо сказал блатной и смех немедленно прекратился. – А погоняло какое? – Он вновь пристально уставился на Налима.
– Филя.
– И
– Так фамилия у него… – Начал Попов и вдруг он осознал сказанное ему, – Почему был… – Внезапно охрипнув, прошептал Клим.
– А кончился он в больничке. Ну! Отвечай, косячник!
Этапник попытался совладать с собой, выпрямился и, как мог твердо сказал:
– Уверен.
– А я, брат, не уверен. – Хищно улыбнулся Колесо. – И что теперь делать?
Не дожидаясь ответа Налима, блатарь резко повернулся и его локоть угодил точно в солнечное сплетение Клима. Тот выпучил глаза и судорожно стал пытаться вдохнуть.
– Я повторяю вопрос: что мне с тобой делать?
– Не знаю. – Выдохнул Налим.
– Странно. – Блатной вновь растянул губы в улыбке. – А я, почему-то, знаю…
Колесо вновь подал знак и двое "торпед" подхватили Попова под руки и поставили его на колени перед блатным, зажав нижнюю челюсть. Налим уже понял, что с ним хотят сделать то же самое, что он недавно планировал сотворить с Филоновым и принялся отчаянно вырываться. Но один из бойцов, пресекая попытки сопротивления, сдавил Климу шею и тот, лишенный воздуха, вскоре обмяк.
Колесо медленно, наслаждаясь каждым движением, приспустил брюки и на свет показался его член, украшенный на головке какой-то татуировкой. Взяв пенис в руку, Колесо приблизился к Попову вплотную и несколько раз провел головкой по губам опускаемого.
– Вот и все, мужики. Принимайте девку! – Расхохотался блатной. Боевики отпустили Налима и тот повалился на пол.
– А теперь, – продолжил Колесо, – будем разбираться с остальными…
Разборка оказалась чрезвычайно простой. Блатной подзывал к себе всех этапников по очереди и задавал единственный вопрос: учавствовал ли тот в избиении? После утвердительного ответа, "торпеды" наносили несколько ударов по зеку, в качестве наказания за неправомерные действия. Если же ответ был отрицательный – удары сыпались все равно, но меньше. Мотивировалось это тем, что мужик видел, что творится беспредел, но не нашел в себе смелости вмешаться. Не избежал общей участи и Кулин.
Колесо узнал вчерашнего посетителя вора в законе и собственноручно несколько раз провел свой любимый удар локтем в грудину.
– Что же ты, мужик? – Тихо спросил Колесо, – За себя стоишь, а к другим беспредел допускаешь?
– Я отвечаю только за себя. – Выдавил из себя Николай.
– Нельзя так. – Проникновенно пожурил его блатной, – А то, видишь, что выйти может. Пришлось за чужой косяк терпеть.
– Я учту. – Пообещал Куль.
Наконец, блатная
Николая это уже не интересовало. Он лежал, думая о справедливости и возмездии, пока не уловил разговор своих соседей.
– …Да, говорят тебе, менты потом привалили!
– Так почему его пидорасить бросили?
– Блин, я тебе русским языком втолковываю – привидение пришло!
– Да брось, ты, чепуху городить! Какое еще привидение?
– Баба сияющая. Прям из стены выплыла. Посмотрела на нас всех и говорит, оставьте, мол, этого пацана! Мы и ломанулись!
– Да, брось, не слышал я ничего!
– Да, блин, кого хошь спроси! Все, кто в дальняк ходил ее видели! И голос слышали. Нежный, такой, а сила в нем – нечеловеческая!
Кулин тут же вспомнил тот, поразивший его, ослепительный свет, который пронизал его тело сразу перед приходом прапорщиков, пробирающий до самой глубины естества голос.
Действительно, думал Николай, свет появился раньше, чем привалили краснопогонники с фонарями. Неужели это действительно был призрак и он, в смысле, она, а не неизвестный стукач, донесший о водке в греве, спас Филонова от изнасилования?
– Эй, Надя, или как тебя там?! – Возникший в секции Сиволапов постучал шваброй, которую он держал двумя пальцами, по стоящему на полу ведру, с высовывающейся из него тряпкой. – Принимайся за половую жизнь!
– С какого хрена? – Огрызнулся опущенный, и тут же получил пинок по копчику:
– Работай, давай, пидарюга!
Сопровождаемый ухмылками, Клим понуро поплелся к шнырю, взял швабру.
– В первую голову смой кровюку, а то растопчут. – Дал ценное указание Сиволапов. – Через полчаса проверю. Чтоб пол блестел как котовьи яйца! Все ясно?
– Все… – Вздохнул Надя.
Николай выпустил гантели и они, прокатившись по усталым пальцам, мягко шлепнулись на пол. Как же он мог забыть о том происшествии с привидением?
Впрочем, усмехнулся Куль про себя, память – странная штука. Краска, следы в металле, вот и всплыл эпизод в карантинке и урок, который ему преподал Колесо.
Встав, Кулин ощутил приятную ломоту в мышцах. Он потянулся, хрустнув суставами, поднял гантели и перенес их на место.
В бане, после обработки всего себя мочалкой, бесконвойник несколько минут нежился под контрастным душем, включая то кипяток, то ледяную воду.
Наконец, вытершись и надев свежее белье, Николай спустился к Шатуну.
Уже проходя по ремонтному цеху, Куль обратил внимание сперва на пронзительную тишину а затем, посмотрев на молчащие станки, и странную пустоту помещения. Зеков не было.
В небольшую каптерку бригадира, оказалось, набилась вся вторая смена.
Преодолев сопротивление зека, подпиравшего дверь изнутри, Николай проскользнул внутрь и, первое, что он услышал, было:
– Я отказываюсь не вообще от работы, а от работы здесь!