Монастырские утехи
Шрифт:
— Как это смешанно?
— И мужчины и женщины.
— Как и мужчины и женщины?! — возмутилась монахиня, подозревая нечистое.
— Вот увидите... Только откройте. Мы вам всё скажем...
— Нельзя. Мы не откроем,— решила благоразумная привратница и хотела было снова войти в
тепло кельи.
Но тут поднялся такой грохот и такие чудовищные понеслись крики, что привратница дёрнула
за верёвку и зазвонила в колокола. Через несколько мгновений весь скит
Перепуганные монахини, накинув шубы, одна за одной выползли, как лисы из нор, и
сгрудились возле привратницы.
— Что такое, матушка?
— Что случилось, сестрица?
Они пришли кто с топорами, кто с вилами, малыми и большими, а иные и с пистолетами,
набросились, как стая ворон, на привратницу и клевали её вопросами: «Что такое? Пожар?
Мятеж? Землетрясение?»
Между тем стук в ворота прекратился, видно, стоявшие там молчаливо ждали.
Но вот быстрым шагом вышла игуменья, бесстрашная и готовая противостоять любой
опасности.
А там, за воротами, как будто её увидели. Стук и крики понеслись ещё пуще.
— Откройте! Откройте! Не то разобьём ворота.
Игуменья шла торопливо, мелкими шагами.
— Что такое, сестра Феврония? — спросила она растерявшуюся привратницу.
— Не знаю, мать игуменья.
— Как не знаешь? Тогда на что ж ты здесь? Спроси!
И монахиня снова спросила ветер:
– Кто там?
— Мы!
— Кто мы?
— Мы, люди добрые. Откройте!
— Слышишь, мать игуменья,— согнулась в поклоне Феврония к уху старухи. — Будто люди
добрые.
— Спроси их, чего хотят! — приказала хозяйка.
— Чего хотите? — повторила Феврония эхом слова матери игуменьи.
— Приюта, мы умираем. Приюта,— добросил ответ ветер.
— Слышишь, мол, хотят приюта, будто умирают, - перевела привратница для заржавевшего слуха
начальницы.
— Скажи им, что сюда мужчинам нет входа, - закончила беседу игуменья.
Привратница в точности сообщила решение.
— Откройте, не то разобьём ворота! С нами три обмороженные женщины.
— Слышишь, мать игуменья, с ними, мол, три обмороженные женщины.
— Где они? — приказано было спросить.
Женщины были в санках, которые везли мужчины. Они обморожены и, если ещё помедлить,
умрут там на улице.
— Как нам в этом убедиться? — продолжался диалог между монастырем и теми, кто был за
воротами.
Последовало растерянное молчание.
— Разрешите нам войти,— предложил грубый голос — Мы оставим женщин на ваше попечение,
а сами тут же уйдём.
Можно ли было колебаться и откладывать? Несколько человеческих существ
на морозе. А они ещё торговались...
Игуменья всё же была озабочена.
А вдруг это ловушка? Чего только на свете не случается!.. Она снова велела спросить, как они
здесь оказались.
— Мы заблудились,— донёс ветер.— Отправились искать скотину, на которую напали волки, да
вьюга закружила. Не знаем, где мы и куда нам идти.
Замешательство игуменьи росло. Что делать?
Тогда худенькая монахиня, недавно пришедшая из другого монастыря, на которую до сих пор
не обращали внимания, выступила вперёд.
— Я взберусь на колокольню и посмотрю, кто там!
Дело было, надо сказать, что ни на есть простое. Но другим, перепуганным насмерть, оно
показалось чудесным откровением.
— Иди, сестра, - радостно одобрила её игуменья,— да рассмотри повнимательнее. Благослови
тебя господь!
В мгновение ока монахиня была уже на колокольне и сразу — назад.
— Там двое мужчин, впряжённые в санки.
— А в санках? — забеспокоилась игуменья.
— Что в санках, разобрать нельзя. Какая-то куча, поверх — одёжка, кафтаны. Больше ничего.
— Не можем их впустить,— был приговор хозяйки.
Адский грохот и вопли понеслись в ответ на отказ... Стоявшие за воротами стучали и кричали
как сумасшедшие.
— Откройте, не то разобьём ворота! У нас женщины замёрзли, помирают...
Но воротам не было дело до этих угроз. Они стояли себе в три ряда, кованные железом.
— Наши ворота нельзя разбить. Их охраняют ангелы,— был гордый ответ игуменьи, переданный
Февронией.
— Тогда мы подожжём их и всё равно войдем! — крикнули из-за ворот.— Принеси соломы,
Констандин, да зажги огниво.
Монахини, услыхав о такой невиданной подлости, побледнели и стали перешёптываться. Так и
есть! Дерево горит! Даже ангелы не помешают ему сгореть. Игуменья судорожно искала выхода
из положения и не находила его. Она тихонько помолилась, подождала... Вьюга почти что
кончилась. Только большие снежинки, насев друг на друга, пригоршнями рассыпались в
воздухе и в изобилии падали на землю. Испуганные монахини дрожали всем телом, ожидая, что
на мать игуменью снизойдет откровение. Но оно не снисходило. Только из-за ворот ветерок
доносил дым и запах паленой тряпки.
— Я вот как думаю, мать игуменья,— произнесли басом верзила монахиня.— Разрешим им
входить, только по одному мужчине за раз. Как первый войдет, я его схвачу и не выпущу. Из