Моника 2 часть
Шрифт:
– Все это только приснилось…
– Ренато, жизнь моя, Ренато!
Айме шла к Ренато в тревоге и беспокойстве. Он притворился, что не заметил детали ее туалета: бледные щеки, ярко-красные губы, подведенные глаза, теплоту, мягкость и запах духов, когда она бросилась в объятия Ренато. Ее прикосновение не вызвало в нем желаемого эффекта. Серьезный и холодный, он остановил ее и отступил:
– Не окажешь мне любезность успокоить меня? Расскажи, почему я встретил тебя не там, где оставил
– Это не моя вина. Донья София настаивала, чтобы мы ждали здесь. Я не хотела ехать. Она привезла меня.
– В таком случае, она расскажет мне.
– Нет, нет, Ренато! Подожди!
– Ты же сказала, что это она. К тому же, я не хочу спорить с тобой и требовать отчетов. Моя мать настояла взять на себя всю ответственность, поэтому ты положилась на ее волю и поддержку.
– Я не положилась ни на кого! Она твоя мать, я все принимаю, чтобы не раздражать тебя, но довольно. Ты женился на мне, а не на ней.
– Не возражай так. Ты обязана ей больше, чем думаешь.
– Хоть я и обязана ей жизнью, ведь ты мог убить меня, но еще раз повторяю: я вышла замуж за тебя. Ты единственная моя любовь.
– Правда? – проговорил Ренато откровенно недоверчиво. – Тебя интересует моя любовь?
– Какой же ты слепой и нехороший, раз спрашиваешь! – пожаловалась Айме, притворяясь огорченной. – Разве не из-за твоей любви я стала плохой? Разве не ради тебя пожертвовала собой моя сестра? Разве не из-за тебя я умираю с горя? Мой Ренато!
Она бросилась в его объятия, и на этот раз он не оттолкнул ее, а огромные голубые глаза посмотрели менее сурово, и она прибегла к слезам – своему вечному оружию:
– Мне нужно знать, что ты любишь меня, как раньше, что простил. Что тебя она совсем не волнует, чтобы не сводить меня с ума ревностью, чтобы я не возненавидела ее!
– Хватит! Мы совершили непоправимые ошибки. Я приложу все усилия для их исправления. По нашей с тобой вине случились то, чего не должно было случиться. Я взял на себя ответственность, и если желаешь меня порадовать – вернись в Кампо Реаль и жди там со своей матерью.
– Одна, брошенная, без тебя! В конце концов, кого волнует, что я здесь? Я никому не причиню вреда. Я хочу лишь воспользоваться свободным временем, чтобы ты посвятил его мне. Чувствую себя такой одинокой, в таком отчаянии, когда тебя нет! Ты должен отправить в Кампо Реаль к маме Монику.
– Я хотел отдалить ее от этого неприятного дела и решать его самостоятельно, но Моника не слушает советов. Она напомнила, что жена Хуана Дьявола.
– Действительно, – поддержала его Айме, сдерживая досаду. – Я в гневе! Это нелепо, Ренато. Мы причинили ей столько вреда…
– Именно этого я боюсь, Айме. Мы причинили много вреда, возможно, она никогда не простит нас, а ее месть – преданность Хуану, кажется оскорбительной.
– Преданность Хуану? – встревожилась Айме, сглатывая злость. – Моника верна Хуану?
–
– Вероятно, она так не страдает. Моника такая странная. Наверное, ей нравится этот зверь…
– Он мог понравиться ей? Думаешь, мог бы ей понравиться? – Странным взглядом Ренато посмотрел на Айме, вцепившись пальцами в ее руку; снова открылась рана его больного самолюбия. – Отвечай! Думаешь, он мог бы ей понравиться? Ты женщина и…
– Ради Бога, Ренато, мне больно! Я снова думаю об ужасном. Не превращайся в безумца! Ты пугаешь меня!
– Иногда я думаю, что ты беззаботная и безрассудная девочка. А если так, то я прощаю тебя всем сердцем. Но остальных… Это хуже кошмара!
– Ужасно плохая мысль! Разве я не призналась тебе во всем?
– Поклянись, что тебе больше не в чем признаваться! Поклянись!
– Ладно, ради… Я клянусь тебе нашим сыном! Сыном, еще не рожденным. Пусть он умрет, не увидев солнечного света. Пусть не родится, если я солгала, Ренато! Пусть я не рожу тебе сына, если говорю неправду!
Рука Ренато занеслась над головой Айме, схватила за волосы. Он заставил ее посмотреть на него, потонув в глубине непостижимых глаз, но видел лишь молодые подрагивающие губы, огромные глаза, увлажненные слезами, чувствуя, как вокруг шеи сворачиваются мягкие и ароматные руки. Он колебался, немного отстраняя ее:
– Ты бы свела меня с ума. В самом деле, лучше не думать.
– Именно. Не думай, дорогой. Зачем так меня мучить? В конце концов, битва выиграна, Хуан в твоей власти, не так ли? От тебя ведь зависит его спасение?
– Уже нет, Айме. Я начал судебный процесс против него, используя свое влияние, но суд будет беспристрастным. Я не мог поступить по-другому, Айме, иначе стал бы презирать самого себя. Я хотел схватить его, чтобы освободить Монику от его власти, вырвать из его лап. Здесь его будут судить сурово, и наказание он получит за свои ошибки. Я буду жестоким, но справедливым. Возможно, он возненавидит меня еще сильнее, но не станет презирать, потому что в спину я не ударил. Все в рамках настоящего правосудия. А теперь, пожалуйста, оставь меня. Иди отдыхать.
– А ты не пойдешь? – спросила вкрадчиво Айме. – Умоляю, любовь моя, не слишком задерживайся.
Айме исчезла за старой узорчатой занавеской, в воздухе еще стоял ее запах, Ренато еще чувствовал на шее и руках чувственный жар касания, хранил в глазах сладкую улыбку, красноречивый приглашающий взгляд, обволакивающий колдовским очарованием. Он двинулся за ней, но повернув голову, Ренато Д'Отремон увидел другой сверлящий взгляд темных и выразительных глаз. Сначала удивился, затем ощутил досаду, которую всегда в нем вызывало ее появление: