Монмартрская сирота
Шрифт:
У станции их уже поджидал большой четырехместный экипаж, на облучке которого восседал внушительный негр в новой блестящей ливрее.
Полковник первым уселся в экипаж и, важно подбоченившись, жестом указал Стальному Телу место на облучке, подле кучера.
Ковбой расхохотался тем зловещим смехом, который ужасал людей, хорошо его знавших.
Смех этот обычно предшествовал жестокой расправе, которую Стальное Тело иногда считал неизбежной.
Ни слова не говоря, он вскочил в экипаж, рессоры которого сильно качнулись, и хладнокровно уселся
Полковник оторопел от неожиданности, а затем вспыхнул и вскочил с места, но, заметив угрожающий взгляд ковбоя, счел для себя более благоразумным смириться.
— В особняк, Джим, и живее! — крикнул он негру, и лошади понеслись во всю прыть.
Стальное Тело взглянул на лошадей, презрительно свистнул и спросил у полковника:
— Эта ваша пара… штук?
— Да, «выдающиеся» рысаки! Они мне обошлись больше, чем по тысяче долларов.
— Рысаки-то рысаки, да ни к черту не годятся. Ноги у них короткие, хребты длиннейшие… точно ясли. Билли, моя маленькая лошаденка, вмиг бы их обогнала.
Он говорил это с развязным видом и, как бы забавляясь, резал шпорами дорогую подстилку.
Полковник сидел как на пылающих угольях, но, зная, очевидно, о грозной славе Стального Тела, старался изо всех сил сдержаться.
После нескольких минут быстрой езды лошади остановились перед роскошным домом — настоящим дворцом.
— Приехали, что ли? — спросил Стальное Тело.
— Да! — процедил сквозь зубы полковник.
Ковбой увидел перед собой золоченую решетку с двустворчатой дверцей, за ней цветник, усаженный редкими растениями, а затем широкую мраморную лестницу с изысканными мраморными колоннами по бокам.
«К какому дьяволу меня ведут?» — думал он с видом человека, равнодушного к роскоши окружающей обстановки.
На верхней площадке лестницы стоял швейцар в костюме опереточного генерала; он приветствовал их сухим ударом алебарды о мраморный пол.
Затем они вошли в довольно просторную приемную, утопавшую в розах. Розы были повсюду: ими был устлан пол, они покрывали цветочным ковром стены, вились гирляндами по колоннам и карнизам.
Благоухающая атмосфера этой комнаты с ее сказочной обстановкой опьяняла почти до тошноты.
Истый сын безыскусной природы, Стальное Тело оставался равнодушен к этому вызывающему великолепию.
Цветы лишь напомнили ему о его любимой Элизе, питавшей особое пристрастие к розам.
С любезностью разъяренного бизона полковник Диксон пригласил ковбоя внутрь дворца.
Во всех комнатах были редкие ковры, дорогие и высокие изящные зеркала, в которых бесконечное множество раз во весь рост отражалась фигура Стального Тела. Огромные шпоры, кожаная блуза, украшенная галунами шляпа и пара больших револьверов с серебряной чеканкой придавали ему в этой обстановке вид драматического или водевильного героя.
Пройдя анфиладу покоев, они вошли, наконец, в кокетливое помещение из нескольких комнат, убранных в стиле
— Эти комнаты отведены вам, — сказал полковник отвратительным сиплым голосом янки. — Вот спальня… За этой дверью — уборная, а там — небольшая курительная.
— All right! — ответил Стальное Тело и стал расстегивать блузу, готовясь привести себя в порядок с дороги.
— Имейте в виду, — добавил полковник, — что эта мебель стоит дорого, и постарайтесь здесь не пачкать!
В ответ на столь любезное предупреждение Стальное Тело лишь пожал плечами и продолжал пожевывать табак, с которым он, как и все американцы, редко расставался.
В тот момент, когда полковник собирался уходить, Стальное Тело спокойно подошел к нему и плюнул ему в физиономию.
— О черт возьми! — воскликнул, обезумев от ярости, полковник и протянул руку за револьвером, находившимся у него сзади, под самым поясом, в специальном кармане для оружия.
— Чего вы, господин полковник? — спросил его насмешливо Стальное Тело. — Напрасно изволите гневаться!
— Негодяй, гадина, степная собака!
Стальное Тело хохотал, наблюдая, как американец вытирал себе лицо.
— Вы сами, мистер Сайрус, виноваты в том, что я воспользовался вами, как плевательницей. Ведь вы просили меня не пачкать здесь мебель, а между тем мне необходимо было куда-нибудь плюнуть. Я искал подходящее место, но не нашел ничего грязнее, чем ваша физиономия.
Окончательно выйдя из себя, полковник мгновенно вытащил свой «Смит и Вессон» и прицелился в Стальное Тело.
Но бедному полковнику в этот день положительно не везло. Как только щелкнул курок, Стальное Тело моментально бросился в сторону.
Раздался выстрел — и овально-коническая пуля угодила в самый центр чудесного сэн-гобенского зеркала, стоившего бешеных денег.
Полковник хотел выстрелить вторично, но на этот раз Стальное Тело успел принять меры предосторожности. Он схватил его руку и сжал с такой силой, что пальцы американца хрустнули и оружие скользнуло на пол. Стальное Тело подобрал его и вышвырнул в окно. Стекло разбилось вдребезги, а револьвер с взведенным уже курком полетел вниз и, ударившись при падении о гранитную мостовую двора, выстрелил сам собой.
Этот шум произвел в доме страшный переполох. Со всех сторон послышался звон электрических звонков, усиленная беготня прислуги и хлопанье отворяемых и затворяемых дверей.
Стальное Тело чувствовал себя в родной стихии, находя эту сумятицу восхитительной.
Так как полковник не собирался убраться подобру-поздорову, ковбой схватил его в охапку и, качнув раза два в воздухе, швырнул его в сторону искусно расписанных дверей, которые распахнулись под тяжестью его тела; вылетев из комнаты, полковник грузно упал на пол где-то далеко, вне поля зрения, и громко стонал, будучи не в состоянии двигаться.