Монолог о школе, сексуальном самовоспитании и футболе
Шрифт:
Она стала моей первой любимой учительницей. А вот Мишка с самого начала не принял ее. Он всегда относился к ней холодно и часто злился, когда она над ним подшучивала.
Другим новым учителем был историк Константин Петрович. Молодой и очень симпатичный. Уже в первый день сарафанное радио сообщило, что ему всего двадцать семь лет, что для учителя, тем более в нашей школе, было совсем немного, что он не женат и живет один. Он был похож на кинозвезду, и многие девочки разных возрастов томно вздыхали, глядя на него. Но он этого не замечал и держался строго.
Как и учительница математики, историк тоже был уникален. У него была своя фишка: Константин Петрович любил иногда устраивать необычные атмосферные уроки. До его появления уроки истории проходили довольно
Как же мы удивились, когда, придя на первый урок к новому учителю, открыли дверь в обычный наш класс – а попали в прошлое. В кабинете было темно, на столах стояли свечи, ну и что, что не в старинных подсвечниках, а в блюдцах из школьной столовой, – это было неважно. Таинственно играла старинная музыка, на стенах висели репродукции того времени. Все замерли, чувствуя торжественность момента, и никому, даже самым заядлым шутникам, не пришло в голову нарушить атмосферу шутками и смешками.
Константин Петрович был не только интересным учителем, но, видимо, и хорошим организатором. И уже через полгода стал директором школы, продолжив, к нашей радости, преподавать историю.
Третьим прибывшим в нашу школу новичком был физрук Дмитрий Дмитриевич. И это тоже было попадание прямо в яблочко и третья любовь с первого взгляда. Не моя третья любовь – весь класс без исключения влюбился в него. Пришел он как раз на смену многостаночнику Батону, чем уже порадовал несказанно. Хотя тут любой бы порадовал, потому что кто угодно был бы лучше Батона. Но Димдимыч (эта кличка закрепилась за ним сразу, и он не возражал) был не кто угодно. Димдимыч был настоящий спортсмен – бывший хоккеист. Наверное, поэтому немного косолапил и ходил вразвалочку, как будто привык стоять на коньках. Учителем он раньше не работал, и ему только предстояло научиться этому. Может, поэтому нам с ним было легко, ведь он был немного как мы – учеником.
Внешне он был похож на Владимира Высоцкого, только выше и волосы светлые. Но голос был точно как у Высоцкого – низкий и хриплый. Он решил не играть перед нами роль важного учителя, она у него просто не получалась. На уроках он носился с нами наравне, играя по очереди в волейбол, футбол и баскетбол, как будто был одним из нас. Но несмотря на это, дисциплина на его уроках была строгая. Чуть что не так – он тащил мат и боролся с нарушителем на глазах у всего класса. Конечно, он всегда побеждал – он не только умел бегать на коньках и играть во все командные игры, он еще знал разные приемы борьбы. Так что нарушитель всегда проигрывал. А это было обидно и позорно – терпеть поражение на глазах у всех. Оказаться в роли соперника Димдимыча никто не стремился, и поэтому скоро нарушителей не стало совсем и поединки были упразднены. Хорошо еще, что девочек он бороться не вызывал. Но на всякий случай мы тоже стали вести себя сдержанно – никто не хотел проверять, что Димдимычу еще может прийти в голову.
Он был бесшабашный, веселый, какой-то настоящий. Нам было интересно с ним, и вскоре мы стали задерживаться у него в зале на переменах. Он любил рассказывать истории про свое спортивное прошлое, иногда угощал чаем с конфетами. И, как говорят в сказках, «так он стал люб» нам, что мы решили сделать его нашим классным руководителем. Кто-то скажет «мечтать не вредно»: школьники решили, что могут сами себе выбрать классного? Да, а что в этом такого? Тогда классной у нас была молоденькая учительница, которую никто не слушался и которая только мучилась с нами, ведь класс был непростой. И она уже много раз говорила, что с радостью бы отказалась от нас.
Так что мы сначала поговорили с родителями и родительским комитетом, потом с классной, потом родительский комитет пообщался с директором. Димдимыча тоже надо было уговорить. Ведь он и в школе-то впервые работал, а тут сразу классным руководителем стать – такая ответственность! Думаю, ему было страшно. Но мы уговорили.
Меж двух огней выбирать необязательно
Появление новых учителей и наша победа в выборах классного всколыхнули старое школьное болото. Школа зажила, задышала. Вместе с этим и в классе начали происходить перемены. Мишка – прошлогодний скромный веснушчатый подросток-новичок – вдруг стал претендовать на лидерство в классе. Он ничего особенного для этого не делал – просто резко вырос за лето. Вырос, возмужал и теперь выигрышно смотрелся на общем фоне «еще-пока-детей». Как-то сам собой он выделился из толпы, и класс его заметил. И не только класс – в школе многие захотели с ним дружить. За ним постоянно ходила толпа школьников. Девочки были влюблены, мальчики ему подражали и как будто взрослели, глядя на него. А мой друг Заяц и наш бессменный лидер последнее время был плотно занят только своей техникой и утратил связь с реальностью класса. При этом он тоже подрос и держался как раньше – гордо и независимо – и лидером чувствовать себя не перестал. Для своего верного оруженосца Васьки он и оставался лидером. Ну и еще пара-тройка ребят и девочек из нашей компании, друживших с ним с самого детства, тоже признавали в нем лидера, но больше из чувства противоречия и бунта. Я тоже признавала. И мне было непросто. Я чувствовала себя меж двух огней, и понятно почему. Но правда была еще и в том, что лично мне авторитетные лидеры вообще никогда не были нужны: в силу характера я сама тайно претендовала на лидерство, а авторитетов среди ребят мне и в театре хватало.
И вот в конце осени Заяц неожиданно очнулся от спячки. Был обычный учебный день. Только прозвенел звонок на перемену, как все вдруг выскочили из-за парт и толпой кинулись вон из класса.
Я среагировала не сразу. Подумала, что эта суета меня не касается и не побегу я никуда сломя голову. Но следующая мысль – а вдруг случилось что-то серьезное? – вытолкнула меня следом за всеми. Все бежали вниз, на первый этаж. Куда дальше, было неясно. Мест вокруг нашей школы много – футбольное поле, школьный сад и еще большая территория для прогулок. И все огорожено бетонным забором. Когда я оказалась внизу, на выходе из школы уже образовался затор. Одноклассники и старшие ребята перегородили дверь и останавливали всех:
– Не надо туда ходить. Все в порядке. Идите назад.
От этих слов мне стало страшно. А еще я поняла, за кем все бежали. И стало страшно вдвойне – потому что за двоих. Я не была сторонником кулачных боев и считала, что конфликты лучше решать словами. Мне всегда хотелось всех разнять, нырнув в середину драки. И вот сейчас я стояла здесь, а Заяц с Мишкой были там. И их силы явно были неравными. Заяц физически проигрывал Мишке, не как реальный заяц реальному медведю, но он был ниже его ростом и мельче. Вокруг только и говорили о том, «кто кого», «кто победит», «кому сейчас придется туго». А мне хотелось заткнуть всех, потому что изнутри меня разрывали чувства к обоим. Я ненавидела их за то, что они заставляют меня нервничать, и в то же время было жалко их обоих – оба они мне были дороги. Заяц – почти как брат. А Мишка… И как мне потом относиться к ним? Если Мишка побьет Зайца, то смогу ли я ему это простить? А если Заяц что-нибудь сделает Мишке?! Что-то мне это напоминало.
И тут в моем воображении отчетливо возникла сцена из недавно просмотренного фильма Дзеффирелли «Ромео и Джульетта». Помните драку Ромео и брата Джульетты Тибальта? И диалог между кормилицей и Джульеттой после:
Джульетта
Но что за буря вдруг разбушевалась?
Убит Ромео? Умер и Тибальт?
Мой милый брат и мой супруг любимый?
О трубный глас, вещай кончину мира!
Кто будет жить, коль этих двух не стало?
Кормилица