Мономан
Шрифт:
– Хорошо, дядя.
– Шустрее, бесово отродье!
– крикнул ей вдогонку Мезин и повернулся к магу.
– Проходите же, уважаемый господин, не собирайте грязь с порога.
Кипящий от негодования Содал, внешне оставаясь холодным и спокойным, шагнул во владения Мастера наук. Об этом человеке он уже составил мнение, но вышибить ему зубы Содалу мешали три вещи - воспитание, осложнение отношений с бароном, и родство Мезина с Налли.
– Вы, как понимаю, по делу о мономане?
– Правильно понимаете.
– Пойдёмте в кабинет. Расскажу, что знаю.
Они оказались в просторном
Мезин, тяжело опустившись в глубокое кресло, вкратце поведал историю убийств и описание жертв. Пока что, Содал не узнал ничего нового.
– На данный момент, на счету убивца, свыше полусотни покойников, - закончил свой сказ Мастер.
– Из них, последняя десятка - только женщины и дети. И это те, кого нам удалось обнаружить. Еще треть от суммы считаются без вести пропавшими, но все следы указывают на нашего почитателя демонов.
– Вы говорите о демонолатрии?
– О ней самой.
– Откуда такая уверенность?
– Оттуда, господин чародей, - хохотнул Мезин, сверкая щербатой улыбкой.
– Мы здесь, хоть и провинциалы, но почитай тоже не глупые. Меня содержат в замке не за красивые глаза, а чтобы я знал многое. Вот и знаю.
Вмиг посерьезнев, Мастер понизил голос и вкрадчиво продолжил:
– Я, когда молод был и глуп, мечтал чародеем стать, хотя тогда уже понимал, что мне не светит. Но, что поделать - сердцу не прикажешь! Так вот, долгие годы, прежде чем осесть в Дартоне, я увлекался историей Магии, разновидностями волшбы, изучал теорию высокого и низкого чаровничества... а также, Запретных Искусств. Знаю и о некромантии, и о синрохтизме[4], об устройстве Стамноса[5], Трёх Догматах[6]... И, конечно же, о демонолатрии.
Содал взглянул на Мезина иначе. Безусловно, Мастер наук - высокий и многоуважаемый титул, давался не за просто так, а лишь тем людям, кто провёл долгие и бессонные годы кропления над трактатами, манускриптами и научными работами и посвятил всего себя госпоже науке. Однако, сведущий в магии человек из мирских, не являющийся одним из посвящённых, был крайне редким явлением.
– Я, понимаете ли, в свое время, даже пытался вызвать одного из гениев, - хохотнул Мезин, но тут же посерьезнел.
– Ладно вам, не коситесь так! Знаю, что глупо и безответственно, но в те годы, жажда тайн мироздания насмехалась над здравым смыслом. Короче говоря, знаю, как оно делается, читал различные... эммм... работы, неразрешённые к прочтению Инквизицией.
Содал вежливо улыбнулся. Видимо, под «неразрешёнными» работами, имелись ввиду запрещённые под угрозой смертной казни, книги о Запретных Искусствах.
«Идти на такое ради простого интереса? Рискованный вы человек, господин Мезин, - подумал Содал, продолжая вежливо улыбаться.
– Можно даже сказать... одержимый манией.»
–
– Сходство с тем, о чём я читал буквально на лицо! Помимо прочего, рядом с трупами, зачастую находили напитанные природной магией вещи - вербу, одолень-траву, пучки омелы, миро, семена гактуса. Вы - человек разбирающийся в таких делах, должны понимать, о чем я.
Содал терпеливо кивнул.
– Но самое странное, - еще тише сказал Мезин, - на коже некоторых жертв, были вырезаны... знаки и символы. Жуткие такие, мистические. Придуманные явно не от бедноты душевной.
Наконец-то проскользнуло то, что заслуживало отдельного внимания.
– Могу я где-нибудь увидеть эти... символы?
– спросил чародей.
– Да, конечно!
– живо закивал Мастер.
– Я знал, что вы захотите изучить их, потому сохранил один экземпляр...
Резво вскочив с кресла, Мезин сбегал к шкафу и вернулся с большим стеклянным сосудом, внутри которого, в мутноватой жидкости, плавала мужская голова. Лицо было распухшим, кожа белая, как снег, а черты - почти неузнаваемы. Истончившиеся чёрные волосы, лениво колыхались, словно водоросли. Содал внутренне содрогнулся от отвращения. Но сквозь муть бальзамирующей жидкости, на лбу покойного, действительно проступал странный символ, вырезанный на коже чем-то острым.
– Плохо видно, - произнёс Содал, прищурившись.
– Не могу рассмотреть...
– Не страшно!
– живо отозвался Мезин.
– Я их хорошо запомнил! Сейчас нарисую.
Он поставил голову на стол, судорожно принялся раскидывать вещи, наконец нашёл кусок пергамента, чернила и перо. Пока рисовал, измазал пальцы, закапал бороду, но все равно, страшно довольный собой, словно ребёнок, сделавший что-то полезное, протянул Содалу изрисованный пергамент.
– Во! Цените, господин чародей. Один в один!
Содал взял бумагу, рассмотрел множество кривых фигурок и закорючек. Действительно выглядело интересно. Только вот ни к одному из известных Содалу знаков Силы - печатей Тьмы, Света или Серых, не имеющих по своей внутренней природе отношения ни к одной из двух сторон - эти ляпсусы не относились. Скорее они напоминали выдумки человека, ошалевшего на почве страсти к недоступному ему, по праву рождения, дару.
– Ну?
– нервно топчась на месте бросил Мезин.
– Что скажете?
– Скажу, что это очень важные улики, - серьезно кивнул Содал.
– Не против, если я заберу себе?
– Конечно-конечно, берите на здоровье!
Чародей спрятал пергамент в складках накидки.
– Ну что? Прав я был? Действительно демонолатр?
– Очень вероятно, господин Мезин. Возможно, Одержимый. Крайне жуткий и опасный субъект, ставший сосудом для гения или даже демона.
– О, да, да!
– закивал Мастер.
– Я, честно признаться, тоже об этом думал. Когда я первый сказал о том, что это демонолатр, мне никто не поверил! Все грешили на разбойников, но я-то знал правду... Потому и убедил барона послать за вами. Вы же теперь тоже знаете, что это не разбойники?