Мономан

Рэйвэн Джонни

– Война - всегда ужасна, - мудро подметил Содал.
– Хорошо, что они избрали Короля и теперь у нас с ними перемире.

Глаза старого воина налились кровью, лицо побагровело.

– Перемирие?!
– рявкнул он, зверея на глазах.
– В жопу ваше перемирие засратое! В огне я его видал!

– То есть лучше убивать друг друга, копя в душе ненависть? Не по сигнаритски это...

– Дабы что-то в душе копить, надо её сначала поиметь!
– прорычал Тавос.
– А те, у кого души нет, и людьми считаться не могут! Так что, не надо мне тут морали

читать. Ты, чародей, не знаешь, на что эти Дикие способны были, не видел, что они творили с моими товарищами! На такое наглядишься - сам зверем станешь, на людей кидаться начнёшь! Бешеную собаку следует бить острием по голове и закапывать на отшибе, а не ждать, пока вся пена из пасти выльется...

Командир гневно сплюнул и, подстегнув коня, вырвался вперёд. Содал провожал Тавоса задумчивым взглядом и размышлял над его последними словами.

***

Осмотр мест преступлений ничего не дал. Содал, всё больше уверялся в том, что мономан - обычный безумец, не имеющий никакого отношения к настоящим Запретным Искусствам. Конечно убийца мог знать о демонолатрии, о взаимодействии обрядов и мощи жертвоприношений с магической точки зрения, даже мог быть в курсе о Силе Крови, но связи с мирами Извне Содал не ощущал. Скорее одержимость, свихнувшегося на почве обрывания жизни, человека, который пускай даже, возможно, и мнил себя пособником демонов и гениев, но по факту, просто убивал людей крайне жестокими методами. А значит, мономаном мог быть кто угодно - в одной только Нижней Косе насчитывалось свыше сотни дворов, в каждом проживают от пяти, до десяти человек.

По-хорошему, он мог бы уже ехать обратно, а по прибытию, отчитаться об отсутствии улик для расследования Ордена - обычными психопатами и убийцами чародеи не занимались. Но, взявшись за расследование, Содал, решил во чтобы то не стало довести его до конца. Хотя бы ради пока еще живых, будущих жертв. Ради человечности. И ради - в этом он старался себе не признаваться, но человеку всегда сложнее всех обманывать самого себя - Налли. Рыжеволосая племянница Мастера наук со дня их встречи не шла у него из головы.

Для полноты картины, Содал решил пообщаться со всеми возможными подозреваемыми. Фабиос вар Дан, сын Дована, по рассказам прислуги, был человеком замкнутым, необщительным и нелюдимым, но это еще ничего не значило. По опыту Содала, закрытые и неразговорчивые люди, обычно бывали намного вменяемей рубаха-парей. Вечером следующего дня Содал, выяснив, где проводит вечера баронский сын и его единственный наследник, подкараулил отпрыска вар Данов на одном из балконов замка. Когда Фабиос вышел на балкон и увидел там незваного гостя, он решил тихо ретироваться, но чародей его окликнул:

– Фабиос? Добрый вечер. Меня зовут...

– Содал. Содал Инник. Я знаю, кто вы.

Внешне он напоминал отца - те же глаза, те же черты лица, но только в разы моложе, быть может чуть старше самого Содала. Но вот в отличие от зычного, даже не смотря на возраст, баса отца, голос сына оказался очень мягкий, а говорил Фабиос чуть громче, чем шёпотом.

– Красивые

здесь виды, - улыбнулся Содал, жестом приглашая его составить компанию. Баронский сын долго смотрел на чародея, затем всё же встал рядом.

– Не такие красивые, как в столице. Здесь всё черное и серое. Хотя, кого-то может и привлекает подобное. Но не меня.

– Вы бывали в Миротауне?
– удивился Содал.

– Однажды. Ездил с отцом на именины принца Рэйгальда. Это было давно. Годы идут, а отец не молодеет. Теперь мы редко покидаем родные стены.

– Извините за нескромный вопрос - а где ваша матушка?

– Умерла, во время родов, - ответил Фабиос, спокойно глядя Содалу в глаза.

– Прошу прощения.
– Содал изобразил на лице стыд.
– Я не хотел тревожить старые раны...

– Бросьте. Я её не знал.

Какое-то время они молчали, наблюдая за темнотой, что опускалась на окружающий замок, чёрный лес.

– Вас не беспокоит ситуация на вашей земле?
– наконец спросил чародей.

– Вы о разбойниках? Они везде есть.

– Нет. Я о мономане.

– Ах, о нём, - отстранённо произнёс Фабиос, всё тем же пустым голосом.
– Да, наверное, неприятно попасть к нему в руки.

Содал сохранял спокойное лицо. На баронского сына старался не смотреть, но интонацию голоса слушал крайне внимательно.

– Как вы считаете, кто за этим стоит?

– За чем?

– За ужасными убийствами.

Фабиос странно взглянул на чародея, словно тот сказал какую-то очевидную глупость, и тихо ответил:

– Человек.

– Я имею ввиду, есть ли у вас какие-либо мысли, кто именно?
– уточнил Содал, чувствуя странный холод в груди. Обсуждать подобные темы, с подобным безразличием, какое было в голосе баронского сына, казалось чем-то противоестественным. Фабиос пожал плечами и отвернулся к лесу. Содалу стало неуютно и неловко, он решил сменить тактику.

– Вы хорошо знаете своих будущих подданных?

– Простите?

– Это вы меня простите за следующие слова, но ваш отец, как вы успели подметить, уже не молод. Рано или поздно, вам придётся принять его титул.

– Ах, вы об этом. Да, наверняка, придётся. Но я не очень хочу властвовать.

– Почему?

– Власть развращает, - сказал баронский сын, не глядя на чародея.
– То, за что простого человека судят, осуждают, а затем и наказывают, нередко сходит с рук тем, у кого в руках имеется власть. Она меняет людей. Бывает, до неузнаваемости. А я не хочу меняться. Мне и так... хорошо.

– К сожалению, очень редко наши желания совпадают с нашими возможностями, - философски согласился чародей.
– Особенно, когда речь идет о власти. Это и привилегия, и бремя, которое кто-то должен на себя брать. Неужели отец не готовит вас к этому?

На этот раз во взгляде Фабиоса наконец-то появилась эмоция. Содал пытался распознать, какая именно. Сложно. Там явно что-то было... только вот что?

– Мы редко с ним общаемся, - почти отстранённо ответил сын барона.

– Отчего же?