Мономан
Шрифт:
– Отвечай, когда спрашивают.
– Грон... господин, - прохрипел он тихим голосом.
– Меня зовут Содал. Я чародей из Ордена магов, приехал сюда, дабы поймать убийцу.
Грон на всякий случай кивнул.
– Это вы видели преступление?
Очередной затравленный кивок. Глаза бегают, крестьянин явно напуган. Нет, он в ужасе. В настоящем, животном ужасе.
– Вы видели, где скрылся убийца?
– Д-да... господин.
– Как вам удалось?
Тишина. Тавос замахнулся, Содал остановил его. Крестьянин благодарно кивнул и затараторил:
– Не знаю...
Грон запнулся, губы задрожали, из глаз брызнули слёзы.
– Говорите, не бойтесь, - ободряюще сказал Содал.
– Вы в безопасности.
– Там уже... усё. Мертвы... обе.
– Обе?
– Мать с дошкой. Клибовна родня, ага. Ох, горе-то мужику теперь, с ума сойдёт, как пить дать...
– Не отвлекайся, - процедил сквозь зубы Тавос.
– Да-да! Я едва не обделался, супрямо в портки... гляжу, этот гад их ножом... того. Терзает на части, сволочуга. Опосля куски в мешок склаживает, ага. Как кончил, тела отволок в овраг и того... пошёл в лес.
Грон замолчал. С опаской покосился на Тавоса.
– А дальше что?
– нетерпеливо спросил чародей.
– А далече... не разумею. Как шёл за ним тоже не помню. Очухался уже в лесу, гляжу - этот упырь в землянке тайной пряшется, под дубом. Её там вжизнь не найдёшь, токма видеть надобно, а так - нет. Ну, ушёл он, короче. А я того... ноги в руки и таков.
– А вспомнить место сможете?
Крестьянин вновь стрельнул глазами в сторону хмурого вояки. Втянул голову, даже, словно бы, меньше стал. И едва заметно кивнул. Содал и Тавос отошли.
– Что думаете?
– спросил чародей, закутываясь в плащ. На душе было холодно и мерзко. То ли от погоды, то ли от предстоящего. Но скорее всего - от совокупности.
– Думаю, надо брать ублюдка, - отозвался Тавос, - пока еще есть возможность.
– Этому пьянице можно верить?
– А кто его знает? Но проверить не мешало бы. По крайней мере, тела в овраге действительно нашлись.
– Уже вытащили?
– Да. Сейчас их осматривает этот червяк, Мезин.
– Я тоже хотел бы взглянуть.
Тавос странно на него посмотрел. Так, словно это Содал убил невинных.
– Как пожелаете, господин чародей...
Один из солдат проводил его к трупам. На небольшой прогалине, в свете факелов, на коленях стоял Мезин и, склонившись почти до земли, в чем-то ковырялся. Рядом - раскрытая сумка с инструментами, и двое солдат - бледные, испуганные, старающиеся, впрочем безуспешно, не смотреть на происходящее.
– А, это вы, ваше магичество, - обернувшись, улыбнулся Мастер наук и смахнул испарину окровавленными пальцами, оставив на лбу красный след.
– А я тут уже всё изучил! Вот... Полюбуйтесь! Отвратительная, но всё же, очень интересная работа!
Содал, проглотив горький ком в горле, посмотрел. Воздух сильно смердел свинцом, фекалиями и чем-то... неописуемо тяжёлым. Так пахла смерть. На земле, в жёлтом свете факелов, лежали два тела. Первое совсем маленькое - ребёнок лет семи, быть может, восьми. Девочка. Головы нет. Шея заканчивается грубым
Второе тело принадлежало девушке - ей было не больше двадцати пяти. Пустые, как у рыбы, глаза невидяще смотрят в ночь, рот широко раскрыт. На перекошенном, бледном лице ярко выделяются уже засохшие пятна крови. Слипшиеся волосы коркой облепили лоб; чуть выше голова заметно промята, торчат осколки кости, на коже виднеются застывшие кусочки розовато-белого содержимого черепа. Умерла от удара по голове. Платье тоже в крови, разорвано, открывая вспухшие груди с острыми, тёмными сосками. А ниже... кровавая бездна. Желудок Содала подступил к горлу. Тело покойницы было вспорото от груди, до промежности. Края раны такие же рваные, как и шея девочки, кожа сдувшегося живота распустилась словно жуткий бутон смерти. Чародей увидел красную, блестящую плоть, нетронутые органы, остатки вырезанной, с корнем, утробы, где недавно созревал ребёнок, которому уже не суждено родиться. Раскрытый живот, теперь пустой и багровый, блестящий жутким блеском, покинутый и мёртвый, казалось бы, сводил с ума.
– Во чего сотворил, ненормальный!
– резюмировал Мезин, отряхивая колени.
– Совсем полоумный! Плод вырезал, да еще и как грубо. Словно ржавым мечом работал.
Содал одновременно ощутил странную пустоту и опаляющую ярость.
– Думаю, она была месяце на седьмом-восьмом. Чутка совсем оставалось до родов. Понять не могу, почто он младенца забрал. Быть может, сожрать решил? Чего вы на меня так смотрите? Кто его, мономана, разберёт! Я где-то читал, что недозревший ребёнок, если скушать в полнолуние, дарует огромную магическую силу...
Один из солдат не выдержал и громко выблевал. Второй еле сдерживался.
– Смотрите, тут самое интересное.
– Мезин развернул оголённую ногу женщины и указал на внутреннюю часть бледного бедра.
– Видите, а? Точно наш живчик! Его почерк!
Содал придвинулся ближе, стараясь не видеть живот покойницы. Рассмотрел грубо вырезанный символ на ноге женщины. Делали в спешке, чем-то тонким, вроде ножичка для выделки оперения стрел. Но символ, увы, незнакомый - лишённый Силы и какой-либо связи с Энергиями. Такими Падшие[8] не пользуются. Просто какая-то ничего не значащая чушь.
– Вот повезло, такой, супрямо, тёпленький продукт разглядеть, а?
– ощерился Мезин.
– Думаю забрать их к себе, в лабораторию. Я таких свеженьких ещё не встречал. Доселе только уже окоченевшие попадались, а эти ничего! Ещё можно вскрыть, да покопаться в кишочках. Что скажете господин чародей?
Мастер наук был настолько поглощён трупами, что совершенно не видел темнеющее лицо Содала.
– Я вот думаю, надо бы проверить женщину, но особливо, дитятку. Мономан мог их еще и снасильничать, опосля убийства. Как считаете? Вдруг там какие-нибудь следы да обнаружатся, внутри, меж ноженек...