Монреальский синдром

Тилье Франк

— Потому что всю ночь лежала и думала.

— Понятно.

— Нам надо лететь в Канаду, комиссар…

Шарко поколебался, потом, поставив на подоконник кувшин с водой, сказал хмуро:

— Ты что же думаешь, меня не преследуют лица этих детей? Я видел, как им страшно, видел их обезумевшие глаза, их жесты… Я понимаю, что те, кто стоял за камерой, делали с детьми нечто чудовищное. Но наша работа, Люси, это настоящее время, настоящее — не прошедшее. В настоящем тоже хватает дерьма. А кроме того, пока у нас нет никаких конкретных данных, которые позволили

бы узнать, что случилось с детьми дальше.

— Вот именно что есть, я кое-что отыскала в Сети! В пятидесятых годах Монреаль был очень католическим городом, и там было полно сиротских приютов. Каждого ребенка, который проходил через такое учреждение, регистрировали и заводили на него справочную карточку, которая хранилась в государственном городском архиве. У Монреальского архива есть сайт, где написано, что вход туда свободный и можно на месте просмотреть любые единицы хранения. Там все разобрано, классифицировано, во всем полный порядок…

— Вот только нет никакой гарантии, что поиски надо вести именно в Монреале.

— Фильм снимался в Монреале, анонимный звонок был из Монреаля, манера говорить у девочки, по словам специалистки, тоже монреальская. И не забудьте, что Жюдит Саньоль рассказывала нам о старой заброшенной фабрике под Монреалем. Если ищешь кого-нибудь в архиве, лучше знать его имя, но иногда достаточно и года. Кроме того, в архивных делах есть фотографии, и мы могли бы…

— Все, что мы имеем, — это год производства старого фильма и несколько фотографий девочки, вернее, распечатанных кадров. Черно-белых, плохого качества.

— Нет, у нас есть еще имя. Лидия. Полагаю, это девочка, ровесница героини фильма. Может быть, они жили в одной комнате? Год, имя, фотография — это уже немало.

— Ну да…

— Мы продвигаемся черепашьим шагом, но мы тем не менее продвигаемся. Можно распечатать фотографии еще нескольких девочек, тех, что были в комнате с кроликами. На некоторых планах видны качели, столовая, кусочек сада — возможно, это позволит опознать здание приюта. Не так уж много, но лучше, чем ничего. Если нам удастся установить, кто эта девочка или кто ее товарки, появится шанс разобраться и во всем остальном.

Шарко взял в руки свою чашку с кофе и поднес ее к губам. Сделал большой глоток.

— Канада — это далеко, это дорого. Мне надо подумать.

Зазвонил мобильный комиссара. Это был Леклерк.

Глава управления по борьбе с преступлениями против личности сразу, без подходов, взял быка за рога.

— У меня две новости: плохая и хорошая. С какой начинать?

Шарко переключил телефон на громкую связь.

— Со мной сейчас лейтенант Энебель.

— Что?! Она у тебя?!

— Она провела ночь в отеле, но сейчас она тебя слушает. Давай начинай с плохой.

Люси предпочла пропустить его ложь мимо ушей — таковы правила игры. В трубке прозвучал низкий голос, тон был серьезный, без тени улыбки:

— Здравствуйте, лейтенант Энебель.

— Добрый день, месье…

Леклерк откашлялся.

— Я получил ответ из Квебека, из

Главного управления полиции. Насчет Жака Лакомба. Он умер в пятьдесят шестом году. В его квартире нашли тогда сильно обгоревшее тело и пришли к выводу, что это был несчастный случай. Лакомб жил в Монреале.

Шарко закусил губу.

— Несчастный случай… А известно, где он был и что делал до того?

— Известно, канадцы кое-что нарыли. Если коротко, в пятьдесят первом году он обосновался в Вашингтоне и в течение двух лет работал там киномехаником в небольшом кинотеатре. В тысяча девятьсот пятьдесят третьем перебрался в Монреаль и там тоже работал киномехаником.

Шарко минутку подумал.

— Как-то все очень нелогично получается, если вспомнить, насколько поспешно он уехал из Франции, как хотел сделать карьеру в кино, да и таланта у него не отнимешь… К тому же нам известно, что в пятьдесят пятом он снимал кошмарный фильм с участием детей. Одно с другим не вяжется, и что-то за этим стоит. Лично я не верю ни в какой несчастный случай. Он погиб в пятьдесят шестом, сразу же после съемок, и это не может быть простым совпадением. Что еще можно узнать о его прошлом? Где еще покопаться? Кто может заняться расследованием обстоятельств этого мифического несчастного случая?

— Никто. Кому это надо? Американцам, канадцам или нам, французам? Придется же открывать дело по факту, имевшему место пятьдесят лет назад! А для того, чтобы открыть дело, сам знаешь, требуется доказанное убийство. Ну и не забудь о сроке давности. Нет, мы ничего не можем сделать.

Шарко вздохнул, оперся на стол.

— Ладно… А хорошая новость?

— Пришли результаты анализов ДНК, и появилась возможность опознать одно из пяти тел. Труп с содранной кожей и пулей в плече.

Люси обратила внимание на то, как засветились глаза комиссара.

— Ну и кто же это такой?

— Мухаммед Абан двадцати шести лет. Досье полтонны весом. Золотая юность расцвечена драками, наркотиками, кражами, рэкетом. В конце концов его посадили на десять лет за изнасилование, совершенное при отягчающих обстоятельствах, плюс тяжкие телесные повреждения.

— Точнее.

— Его жертвой стала женщина двадцати лет, она чуть не погибла: в знак благодарности за проведенную с ним ночь он поджег девушке половые органы. Ему тогда было шестнадцать лет.

— Славный какой мальчик…

— Ему сократили срок за примерное поведение, и одиннадцать месяцев назад он вышел из тюрьмы — той, которая во Френе.

Шарко сжал телефон так, что пальцы побелели. Впервые с тех пор, как началось расследование, у них появилось нечто конкретное.

— Его последний адрес?

— Он жил у брата Хакима в Аньер-сюр-Сен.

— Дай мне точный адрес.

— Думаешь, мы только тебя и ждали? Команда Переса уже в пути и скоро будет на месте. Это их работа, не твоя. Приходи лучше сюда, у меня на столе — начало списка гуманитарных организаций, представители которых были в Каире в девяносто четвертом году, когда там убили девочек.