Монстры в Академии
Шрифт:
— У меня пока нет другой одежды, — вынужденно призналась Марина. — Вот как раз собиралась после занятия решить этот вопрос, но мне не дали.
— Это не я! — сразу отперся Крис. — Это все Шерман. Мои только свечка и цветочки! И исключительно постфактум!
— Хм, — Марина укоризненно сложила руки на груди. Теперь стало понятно, кто в этом классе главный по шуточкам.
— А туфли мне мелом испортить чья была идея? — прищурилась она.
— Тож моя, — притворно вздохнул демоненок, но по искоркам в глазах было видно: не раскаивается. И наказания тоже не боится.
«Ну-ну.
— В общем, я пойду поищу кастеляншу, или кто тут у вас за соль отвечает, а на вас пока картошка и очаг, — подвела итог Марина.
— Есть! — ребята вытянулись по стойке «смирно». Интересно, это их в колонии вымуштровали? Или строевые повадки родом из военного прошлого?
Ответив им «вольно», Марина пошла в сторону административного корпуса.
Уже выходя на вымощенные камнем тропинки, она задумалась: не слишком ли серьезное задание дала ребятам? С одной стороны, Крис выглядел почти взрослым и не производил впечатления недоразвитого. А с другой стороны, когда она говорила об очаге, то не уточнила, что его нужно только подготовить. А ну как начнут разводить огонь? Может, вернуться и уточнить?
Марина оглянулась на густые кусты, подумала и махнула рукой. Избыточная опека — это тоже плохо. Здание одноэтажное и каменное, а ребята взрослые: если вдруг случится пожар — успеют выскочить из окон. Да и пара ожогов или порезов ножом вряд ли страшны этим уголовничкам. Это ж не наивные жертвы гиперопеки ее родного мира, кончающие жизнь самоубийством из-за тройки по ЕГЭ.
***
Чем дальше Марина отходила от корпуса, тем сильнее на нее наваливались сомнения и апатия. Ну вот куда она идет и зачем? Взваливать на себя новые обязанности? Со старыми еще не разобралась. Надо в родной мир возвращаться, четвертные «рисовать», прогульщиков обзванивать, отчеты по высосанным из пальца контрольным срезам рисовать. ЕГЭ еще это дурацкое… Опять сидеть на всех экзаменах, время терять.
Марина окончательно остановилась, почувствовав, что у нее нет желания ни возвращаться в родной мир, ни что-то делать в этом. Хотелось просто лечь на эту пушистую экологически чистую травку и медитировать на букашек. Наверное, это все-таки депрессия, и пора признать, что психиатр — не такой уж постыдный врач.
«Ага. Глядишь, признает тебя профнепригодной и отпустит на вольные хлеба, — снова шепнул внутренний голос. — Хха! Не надо обманываться: ты просто стареешь. И ничего не хочешь, потому что ничего и не можешь. Неудачница».
— Прочь из моей головы! — отчетливо сказала вслух Марина, изгоняя назойливую мысль — будто песню Васильева продекламировала.
— Наш учитель слышит голоса, — вдруг хмыкнул у нее за спиной уже слегка знакомый баритон. — А я-то еще думал, уж больно Вы нормальная, не могли нам такого учителя дать: чтобы и с совестью, и с опытом.
Марина торопливо обернулась. По соседней дорожке неспешно шел один из ее учеников — тот, что выглядел на тридцать. Густая ухоженная бородка возмутительно поблескивала под утренним солнцем, доказывая, что именно тридцать, если не больше, ее хозяину и есть.
— Самый умный? — огрызнулась Марина, чувствуя себя крайне неловко: и от того, что
— Я пошутил, не обижайтесь, — спокойно ответил тот, останавливаясь подле нее. Заложив руки в карманы, он принял удобную для разговора и в то же время довольно отстраненную позу.
— Почему не в нашем корпусе? — сдержанно спросила Марина, одновременно решая серьезнейшую этическую проблему: обращаться к нему на «Вы» или на «ты».
С одной стороны, это был явно взрослый мужик, и следовало держать дистанцию, а значит, использовать местоимение «Вы». С другой, он вроде как ее ученик. И если к нему обращаться на «Вы», то и к остальным тоже. А Марина искренне считала обращение на «ты» более душевным, превращающим класс в семью.
— За солью ходил, — мужчина, чье имя она никак не могла вспомнить, вытащил из кармана небольшой сверток и продемонстрировал ей. — Вчера продукты принесли. Все есть, кроме соли. Думал, к утру еще что-нибудь донесут, но нет. Пришлось сходить.
— А вам разве не запрещено покидать территорию корпуса? — удивилась Марина, пребывавшая в полной уверенности, что колонистов отделят от прочей части Академии: а иначе зачем было селить их так далеко от основных зданий?
— Мы тут не все уголовники, — холодно ответил ей мужчина. — Да и те, что со «статьей», давно уже свое «отсидели».
— Извини, — смутилась Марина, непроизвольно выбирая обращение «ты». — Спасибо, что побеспокоился насчет соли. Я как раз шла к кастелянше с этим вопросом.
— К кастелянше? — он поднял бровь. — А почему не к кухарке?
— А здесь есть кухарка? — оторопела Марина: после доставки продуктов в сыром виде ей такой вариант даже в голову не пришел.
— Разумеется, — кивнул удивленный ее незнанием мужчина. — Иметь личных кухарок — это очень дорого даже для учителей. Так что здесь есть общая кухня Академии.
— А, понятно, — кивнула Марина, быстренько перестраивая в голове первое впечатление от устройства этого учебного заведения.
Похоже, здесь все-таки была столовая, но только для учителей. А студентам предлагалось готовить самостоятельно. Ну, хотя бы продуктами их обеспечили, и то хлеб. А ей, оказывается, вовсе не нужно было беспокоиться об их пропитании и можно было просто спокойно пойти и позавтракать самой.
— Слушай, К… — Марина замялась, споткнувшись на имени, которое напрочь забыла.
— … Ксавьер, — подсказал ей мужчина.
— Слушай, Ксавьер, — благодарно продолжила она. — Я там Крису и Флокси дала задание подготовить все к завтраку. Если тебе не трудно, понаблюдай за ними краем глаза: а ну как пожар устроят.
Мужчина безразлично пожал плечами — быть ее заместителем он явно не горел желанием но и формулировка «присмотри краем глаза» тоже ни к чему не обязывала.
— И… ты не подскажешь, а где, собственно, кухня? — старательно пряча смущение, уточнила Марина: раз уж вышла из корпуса и есть, кому присмотреть за дежурными, так отчего бы не сходить на завтрак? А потом уже, сытой и довольной заниматься детьми. Хоть это и не совсем справедливо, зато рационально.