Монтаж
Шрифт:
– Вы кто такие?
– Мы монтажники, пришли вешать шкаф с запорной арматурой, – сказал Дима.
– Я об этом ничего не знаю. Вы понимаете, что все, что происходит в отделении должно идти через меня, потому что я здесь главный. Нельзя повесить какой-то шкаф без моего ведома. Вы в грязной обуви! – завопил он, уставившись на наши рабочие ботинки.
– Дык.., – начал Дима, затягиваясь.
– Вы курите! – он взвизгнул и раскраснелся.
Я посмотрел сквозь него, Морозовский ногой отшвырнул свой окурок подальше.
– Айн момент, – сказал Дима Босс,
Абонент был недоступен.
– Мы из Квербита, наше начальство должно было поставить вас в известность. Мы пришли, чтобы повесить чертов шкаф и всего делов.
– Да ну? А что, если я запрещу вам его вешать? Заберете свое барахло и покинете мое отделение.
Он так старался… Бедный ебила не понимал, что нам наплевать. Время идет, монетки сыпятся в кошель – это называется оклад. По коридору в нашу сторону двигался представительный пожилой врач. Эдакий профессор медицины, никак не меньше. Он улыбнулся нашему наставнику, как старому знакомому.
– Здравствуйте, Дмитрий. Шкафы приехали вешать?
– Именно так, товарищ главврач.
– А проблем никаких нет? Сергей Олегович вам помогает? Способствует?
Профессор покосился на породистую болонку, которая тут же завиляла хвостом.
– Конечно, Максим Сергеевич. Обсуждаем куда лучше вешать. Я думаю на северную стену. И к выходу близко и к основной магистрали.
– Ну я рад, что все хорошо. А вы Дмитрий, обращайтесь по любым вопросам. Стесняться не нужно.
– Конечно, без проблем.
Хлыщ принял деловой вид и убежал вверх по лестнице. Профессор наклонился к Диме и тихонько сказал:
– Вы эту морду не слушайте, его брат проиграл тендер, поэтому по всем вопросам ко мне.
Нам показали свободную кладовую и выдали ключи.
– Базируемся! – скомандовал Дима и мы занесли вещи внутрь, побросав вдоль стен.
Дима сноровисто трансформировал монтажную лестницу в стол, согнув ее буквой «П», затем вытащил из коробки новый шкаф, разложил инструменты, подкрутил редуктора на баллонах с газом. Мы созерцали молча, нужно было чему-то научиться, чтобы нас не вышвырнули в первый месяц. Тем более, что Вова обещал нам экзамен, который решит размер нашей будущей зарплаты. Нужно было поучаствовать.
– А нам то что делать?
Дима-босс вздрогнул, непонимающе обернулся с выпученными глазами.
– А вы чего здесь? Простава с меня что ли? Ну дают…
Он как-то поник, разочарованно отвернулся и стал с грустным видом перекладывать отрезки медной трубы. Повторения не требовалось. Через час дым вырывался из нашей каморки так, словно там горел рубероид. Мы расположились за столом-лестницей, Морозовский вытянулся на ящиках с инструментами, а я сел у окна. Разговор блуждал из угла в угол, стаканы позвякивали, рабочий день подходил к концу.
Карман наставника заверещал сереной, мы как-то сразу уловили, что звонит начальство. Дима-босс поговорил пару минут, затем повернулся к нам.
– Значит, суть такая. Вова пожелал, чтобы вы сегодня еще научились вешать консоли, так что дуйте на Ваську, шкафы то вы уже знаете.
Пустой
Покровская больница
На Покровке в этот поздний час работали монтажники из конкурирующей фирмы, специально приглашенные Вовой. Похоже, что наем новых работников за копеечную зарплату он считал слишком дорогим делом, поэтому платил в двойном размере халтурщикам, так как сроки сдачи объекта вышли за пределы разумного.
Стемнело. Мы пробирались вдоль красных корпусов, то и дело прячась в тени каштанов, берез и тополей. Люди уже разошлись по домам, чтобы немного отдохнуть от своих надсмотрщиков. Вся эта иллюзия важной деятельности прекратилась до завтрашнего утра и на улице дышалось легче обычного. Поздним вечером не сложно думать о чем-то большем. Мысль пробивает застывшую корку разума, когда перед глазами не мелькают рекламы, машины и угрюмые лица. Я думал о том, что творец, возможно, самое неразумное существо во вселенной, лишенное какого бы то ни было опыта, а вот у людей его навалом.
Лекарства, отчаяние, смерть, дешевая еда, измученные тела – все это вобрал больничный аромат. Лестница вела на третий этаж в новое хирургическое отделение. Ремонт шел полным ходом и собирался идти так еще очень долго. Сменив обувь, мы стали шнырять повсюду, и в одной из комнат нашли учителей. Первый был при усах, толстый, румяный, с пробором посередине, второй скорее походил на преподавателя из университета на пенсии. Умные усталые глаза смотрели безрадостно, он уже перевалил тот рубеж, когда мир вместо того, чтобы лежать у твоих ног, ставит тебя раком и растягивает жесткими холодными пальцами твой рот, требуя подобия улыбки.
– Консоли пришли вешать? – поздоровался преподаватель.
Мы пожали руки.
– Да хотя бы посмотреть, – ответил я.
Морозовский хранил надменное молчание.
– Ну хорошо. Серега, покажи им, как разбирать.
Консоль представляла собой полутораметровую белую панель, которая имела выходы под разные газы, розетки, выключатели, лампочки. Консоль являлась финишной точкой всей газовой магистрали. Усач повел нас в другую комнату, там в шести ящиках лежало пять консолей, одна была прикручена к стене. Серега взял одну, положил на подоконник, маленькой крестовой отверткой открутил восемь шурупов и снял верхнюю крышку, затем сдвинул четыре большие круглые шайбы и вытащил клапана.
– Разбирайте все пять, а потом тащите к нам.
Усатый Серега поплелся обратно, затем развернулся в дверном проеме и добавил:
– Вот еще что! Наверх не суйтесь, во избежание…, – он резко провел ребром ладони поперек своей шеи и кивнул в сторону угла.
Мы перевели взгляд и немного забеспокоились. Весь пол в углу был залит кровью, мы заметили, что она красной дорожкой тянется к окну и поднимается по стремянке. На подвесном потолке было много кровавых отпечатков рук, многих квадратов не хватало, какие-то валялись на полу.