Мораль святого Игнатия
Шрифт:
Отец Гораций, отозвав в сторону отца Аврелия, попросил его понаблюдать за их питомцами, а сам, оглядев собравшихся, кивнул отцу Илларию. Тот, несколько минут до этого внимательно озиравший покойника, предложил всё же не лезть в воду, а попытаться достать труп багром. Идея оказалась продуктивной, и убитого, хоть и с трудом, удалось немного подтянуть к берегу. К этому времени вернулись Дамьен с Мишелем, который тут же дал совет попытаться накинуть на голову Лорана петлю и вытащить шельмеца. Но тут вмешался Дамьен, посоветовавший зацепиться за то, что выступает над водой. Не обращая на наглецов внимание, отец Гораций, поддерживаемый отцом Илларием, исхитрился схватить ногу
Де Галлен, д'Этранж, Потье, де Моро и Дюпон смотрели на труп спокойно и, как с изумлением осознал отец Аврелий, надменно и зло. Ни на одном лице он не заметил ни проблеска жалости, ни сострадания, напротив, чем дальше они озирали труп, тем безжалостнее становились лица, и лишь лицо Мишеля Дюпона было чуть более человечным, чем у остальных. Дюпон скорее напоминал Исайю, с отстранённым удовлетворением наблюдающего исполнение своих мрачных пророчеств. 'Они отвергли закон Господа Саваофа и презрели слово Святаго Израилева, и трупы будут как помёт на улицах...'
Дурацкий бантик, веселый и рождественский, выглядел особенно неуместно и даже кощунственно.
При этом сам отец Сильвани удивился отсутствию притворства. Никто не выражал даже видимости горя. В этом было нечто странное, уж артист-то Потье был способен сыграть что угодно, но нет, никто не удостоил убитого изъявлением даже напускной печали. В этом было нечто пугающее, но и почему-то одновременно - импонирующее отцу Аврелию правдивостью чувства и жестоким чистосердечием.
Тут оказалось, что, отнеся отца Дюрана в лазарет, Дюпон и де Моро оставили там носилки. Они были снова отправлены за ними. Ректор требовал убрать, наконец, эту мерзость, имея в виду то ли кол в несчастном Лоране, то ли нахально розовеющий бантик, но отец Аврелий сказал, что лучше всего сделать это в лазарете. Тут снова подоспели носилки и тело, водруженное на них отцами Горацием и Илларием, Гастоном было накрыто простыней. Отец Аврелий заметил, что тот взволнован, даже перевозбужден. Глаза его странно блестели, руки тряслись, но он вовсе не был подавлен, скорее - пытался скрыть ликование.
За носилки взялись было снова де Моро и Дюпон, но их потеснили Филипп и Гастон, и в итоге они вчетвером спокойно и размеренно отнесли труп в лазарет к отцу Эрминию. Сзади, в арьергарде, замыкая шествие, с достоинством шёл Котёнок.
Распорядок дня в коллегии, не менявшийся последние тридцать лет, был скомкан. Почти всех воспитателей уже в который раз собрали у ректора для ответа на единственный вопрос, скорбный и безысходный: 'Ну и что теперь делать, Господи?' Но лик Христа, со стены взиравший на потрясённого ректора, был задумчив и благостен, и похоже, отвечать мсье де Кандалю не собирался.
Казалось даже, что Господа этот вопрос ничуть не занимает.
Было предложено собрать несколько отцов для расследования этого ужасного происшествия, постараться быстро осмыслить случившееся и разобраться в нём, найти виновного, известить родителей учеников, и всё это проделать тщательно, но тихо. Жасинт де Кандаль застонал. Боже мой, что скажут хлюсты из городской гимназии и чертовы гугеноты! Подумать страшно! Отец Эзекьель посоветовал ему пока об этом не думать, а делать дело. Надо привлечь своих - Эммерана, Жофрейля, родителей. При этом, надо помнить - facinora ostendi dum punientur, flagitia autem abscondi debent. Преступления надо вскрывать, карая их, но позорные дела надо оставлять скрытыми. Потому расследование лучше попытаться провести самим, при
Здесь неожиданно пожаловал Эммеран Дешан - с новостью столь благой и ошеломляющей, что мсье де Кандаль, как показалось отцам, рухнул во прах пред Господом, на самом же деле у несчастного обессиленного бедами отца ректора просто подкосились ноги. Дешан сообщил, что он только что от мсье Антуана де Венсана. Когда его вызвали - он исполнился мерзейших предчувствий, но l'homme propose, mais Dieu dispose28. Воистину, гнев Господень обрушился на чертову семейку. Тот ничего не знал о случившемся, просто с ним приключился небольшой удар, следствие не совсем праведного образа жизни и чрезмерного пристрастия к винопитию. Таким образом, если за этим ударом не последует ещё один, что ему иногда случалось наблюдать, у них есть по меньшей мере неделя, чтобы во всем разобраться. Раньше Антуану де Венсану в себя не придти.
Отец Гораций молчал, почти не слушая. Теперь, когда неопределенность конкретизировалась в формы отчетливые и очевидные, он, куда более сильный и выносливый, нежели Дюран, тоже осмыслил весь ужас произошедшего. Он тряхнул головой, прогоняя навязчивые образы. Дамьен. Мальчик, которого он научил пользоваться шпагой и головой... Гастон, чьи страхи он сумел подавить, чьи греховные побуждения старался обуздывать... Нет. Господи, нет. Он не мог допустить, что это кто-то из них. Просто не мог. Но перебрав духовных чад отца Дюрана, почувствовал, что на сердце потяжелело.
Зеленоглазый Котёнок просто физически не способен был сотворить подобное. Сердобольный д'Этранж? В отчаянии он, возможно, и способен на глупость, но сделанное не несло на себе печати отчаяния, всё было продумано изуверски. Однако... однако... Кол в вампире... Они склонны были думать, что это знак мести, но нет ли в этом акте убийства - мистического опасения, что вампир не умрёт? Но Дофин? Утончённый эстет с девически тонкими пальцами и нежной улыбкой? Однако, эта версия всё же нуждалась в проверке. Дюпон? Спокойный, разумный, в нём озлобления никогда не замечалось, а уж навязать шутовской бантик на черенок лопаты ему бы и в голову не пришло. А впрочем, ему нельзя отказать в проявлениях богатой фантазии, правда, кулинарной... Боже мой...
Между тем чуть воспрянувший духом отец Жасинт отдавал распоряжения - вызвать на завтра всех родителей...
– он поморщился, - кроме этой женщины, - он замахал пальцами, вспоминая имя Аманды де Галлен, - Впрочем, Андрэ де Моро приехать из Этрабонне все равно не успеет, но известите его, пусть приедет, как только сможет. Отцам Эзекьелю и Аврелию поручается расследование. Справиться за три дня - дольше медлить с похоронами нельзя. Привлекать Дешана. Да, все происшедшее, особенно противные подробности, - Жасинт де Кандаль содрогнулся, вновь вспомнив мерзостный розовый бантик, - не афишировать. 'Воспитанникам запретить упоминать в письмах родным детали происшествия. Сегодня же, первым делом опросить всех, кто учился с ним. Отец Симон будет вам в помощь. Докладывать лично мне'.
Все ученики отца Дюрана, транспортировав труп, собрались тем временем в лазарете и, окружив постель отца Даниэля, пытались успокоить его. Здесь их и застали отцы Эзекьель, Аврелий и Гораций. Не обращая внимания на пришедших, все ученики вразнобой уверяли, что не имеют никакого отношения к гибели де Венсана, клялись Пресвятой Девой и Господом, что никто из них не убивал его, убеждали, что он не должен расстраиваться по пустякам и губить своё здоровье...
Даниэль Дюран молча смотрел на них, в глазах его стояли слёзы.