Морально нечестивый
Шрифт:
— Нет. — Его шепот едва слышен. — Я все сделал ради тебя, клянусь, — продолжает он и словно вонзает нож в мое сердце, снова и снова. Но теперь он также поворачивает кинжал, чтобы нанести наибольший урон.
— Ради меня? — задыхаюсь я. — Ты изнасиловал меня ради меня? Прости, если мне трудно в это поверить.
— Пожалуйста, просто послушай меня, Лина. Все не так, как ты думаешь.
— Стоп! Просто… остановись. Как ты вообще можешь так говорить? Этот тест показывает, что ты биологический отец Клаудии. Как это может быть не правда? — ч делаю глубокий вдох, пытаясь обрести подобие спокойствия. — Я не могу этого
— Пожалуйста. Я люблю тебя, Лина, правда люблю. — Каждый раз, когда он произносит слово «люблю», он убивает меня еще больше.
Неужели это все ложь?
— Что ты за чудовище? — возмущенно выплюнула я. Он выглядит так, будто я физически ударила его, но я не останавливаюсь. — Если ты так кого-то любишь, то я не хочу знать, что происходит, когда ты его ненавидишь.
— Я был неправ, не сказав тебе, признаю. Но…
— Десять лет, Марчелло. Десять лет я жила с этой болью, и ты думаешь, что это волшебным образом заставит все исчезнуть?
— Пожалуйста, не оставляй меня. Прости меня, я сделаю все, чтобы ты мне поверила. — Он притягивает меня ближе, и я не могу найти в себе силы отстраниться.
— Что угодно? — Я слегка поворачиваюсь.
— Все, что угодно. — Он кивает, его глаза набухли и налились кровью.
— Я больше не хочу видеть тебя, пока я жива.
— Все что угодно. Я не могу жить без тебя, Лина, пожалуйста. — Его руки обвивают тюль моего платья, и он притягивает меня к себе, когда я пытаюсь уйти.
— Отпусти меня, — говорю я сквозь стиснутые зубы, но его хватка крепнет. Я хватаюсь за его плечи и толкаю его со всей силой, на которую только способна.
Он падает назад, ударяется головой о зеркало и разбивает его вдребезги. Осколки падают вокруг него. Широко раскрыв глаза, он замирает. На его лице небольшой порез, крошечная дорожка крови стекает по щеке и смешивается со слезами. Должно быть, есть и другие порезы, потому что кровь льется на нетронутый ковер. Мой первый инстинкт — помочь ему, поэтому я делаю шаг вперед.
Но не могу.
Вместо этого я поворачиваюсь, чтобы уйти.
Он быстро хватается за мое платье, его окровавленные руки пачкают чистое белое платье. Я смотрю на него сверху вниз, и мое сердце снова разбивается вдребезги, как и зеркало. Потому что, как бы сильно я его ни ненавидела, я также люблю его. И в этом парадокс: пока я жива, моя любовь к нему всегда будет омрачена ненавистью. И поэтому я делаю единственное, на что еще способна.
Я отталкиваю его, разрывая платье.
Затем я убегаю.
Часть III
— Любовь, которая движет солнце и другие звёзды.
— Данте Алигьери, Рай, песнь XXXIII
Глава 26
Марчелло
10 лет назад
Исторически семьи Ластра и Агости были хорошими друзьями. Однако в случае с отцом и Рокко Агости все было наоборот. Хотя Рокко всегда был известен своим экстравагантным образом жизни и славился своими пышными банкетами, в своих вкусах он никогда не был таким развратным, как отец. На самом деле,
На вечеринках Рокко развлекались самые лучшие люди Нью-Йорка — актеры, музыканты и политики, все вместе.
Именно на одной из таких вечеринок я впервые увидел Каталину.
Я был на вечеринке как обычно, делая все возможное, чтобы пообщаться. Мне никогда не нравились эти мероприятия, так как компании всегда не хватало. Но я должен был пойти. Быть сыном дона означало, что у меня есть некоторые общественные обязанности — хотя я их ужасно не любил.
Я потягивал один и тот же напиток, казалось, целую вечность, ожидая возможности поприветствовать Рокко и уйти. На вечеринке была давка, слишком много людей даже для огромного особняка Рокко. Я на секунду отступил в сад, ища укромный уголок, чтобы прикурить сигарету, когда увидел ее.
На ней было простое белое платье. Оно не было сексуальным. Далеко нет. Это было скучное и правильное платье, которое не показывало абсолютно никакой кожи. Но ее лицо… это было самое впечатляющее, что я когда-либо видел в своей жизни. От нее просто захватывало дух. Ее полуночные черные волосы свободно струились по спине, достигая бедер. У нее был бледный цвет лица с парой веснушек на носу и щеках. Но именно ее глаза приковывали меня к ней. Раскосые, похожие на кошачьи глаза, ее радужка была такого яркого зеленого цвета, что мне пришлось дважды моргнуть, чтобы убедиться, что мне это не показалось.
Это было не так.
Она не была сном.
Я сделал один шаг к ней, когда к ней подошел кто-то еще.
— Лина, что ты здесь делаешь? Ты же знаешь, что тебе нельзя появляться на этих вечеринках. — Я бы узнал этот голос и акцент где угодно. Это был Энцо, сын и наследник Рокко. Он был примерно моего возраста, но мы никогда не тусовались вместе. Между нами всегда было различие. Энцо готовился стать следующим доном; я готовился стать тем, кого боялись, когда выключали свет.
Даже сейчас я, как всегда, наблюдал за происходящим из тени.
— Мне было любопытно. Я хотела посмотреть, что это за вечеринки. Ты никогда не разрешал мне присутствовать на них. — Ее голос, такой успокаивающий и мелодичный, соответствовал остальной ее части.
— Ты слишком молода, Лина. Ты же знаешь, что отцу это не понравится, — прокомментировал Энцо, направляя ее к входу в дом. Я спрятался еще глубже в тени, не желая вмешиваться. Сложив два и два, я понял, что девушка, должно быть, младшая дочь Рокко, Каталина.
— Мне скоро исполнится восемнадцать, Энцо. Я не так уж молода, ты же знаешь.
— Я знаю, малыш. Неужели ты хочешь так скоро повзрослеть? Отец уже подыскивает тебе пару. — После этого они исчезли где-то в доме. В тот вечер в моей душе зародилось странное чувство.
Каталина не могла выйти замуж ни за кого, кроме меня.
Я знал, что такой человек, как я, никогда не сможет ее заслужить. Она была как луч солнца в моей безрадостной жизни. Но я мог попытаться. Я мог попытаться заслужить ее… стать для нее хорошим человеком.
Два месяца спустя