Морально противоречивый
Шрифт:
Уголок рта Крессиды подтягивается вверх в злобной полуулыбке, когда она медленно шагает перед нами.
Она одна из самых крупных девушек в нашем возрасте, и я знаю, что у меня нет шансов, особенно если Клаудия может быть в опасности.
— Иди домой, — шепчу я Клаудии, и ее большие глаза вопросительно поворачиваются ко мне. — Иди, я разберусь с этим.
Она выглядит неуверенной, но, когда я побуждаю ее взглядом, то она, кажется, понимает всю серьезность ситуации и внезапно выбегает из монастыря в сторону общежития.
Когда
— Думаешь, мы не сможем поймать и это отродье? Банда Энни позаботится о том, чтобы она получила по заслугам, — самодовольно говорит она.
— Не впутывай в это Клаудию. Твоя проблема во мне, — отвечаю я, встретившись с ней взглядом.
Я никогда не думала, что мои проблемы могут повлиять на то, как будут относиться к Клаудии. А теперь, когда я столкнулась с такой возможностью, то не думаю, что удастся оставить это без внимания.
Люди могут ненавидеть меня и пытаться уничтожить сколько угодно. Но они не должны преследовать мою семью.
Улыбка внезапно расплывается по моему лицу, и я делаю несколько шагов вперед, пока не оказываюсь с ней нога в ногу.
— Не хочу, — отвечает она, ее рука уже поднята и готова нанести удар. На этот раз, однако, я готова к этому, поэтому ловлю ее в воздухе, мои пальцы сжимаются вокруг ее запястья в болезненном захвате.
Она слегка вздрагивает и быстро использует другую руку. Я не даю ей шанса, поднимаю колено и бью ее в живот.
Она резко втягивает воздух и задыхается, наклоняясь вперед от боли. Не останавливаясь, я подношу руку к ее лицу, вкладывая всю свою силу в пощечину, от которой она отшатывается назад. Ее друзья стоят в стороне и смотрят на то, как Крессида падает на землю. Я бросаю на них быстрый взгляд, и они качают головами, не желая вмешиваться.
— Даже твои друзья бросили тебя, когда ты оказалась в слабом положении, — говорю я ей, наблюдая за ее жалким видом. — Вот в чем разница между нами, Крессида. У тебя есть друзья, когда у тебя есть сила терроризировать других, но посмотри, как они реагируют, когда ты падаешь духом, — улыбаюсь я ей. Ее глаза все еще полны злобы, пока она пытается взять себя в руки.
— Пусть меня все ненавидят, но, по крайней мере, у меня есть семья, — я разделяю каждое слово, зная, что большинство девушек вокруг — сироты, и семья — это то, чего они жаждут больше всего. — Когда все уйдут, кто у тебя останется?
Я заношу ногу, как будто собираюсь ударить ее, но вижу, как она сворачивается калачиком, складывая свое тело в таком жалком движении, что у меня не появляется желание заставить себя опуститься до ее уровня.
Сделав шаг назад, я качаю ей головой, прежде чем уйти.
Когда я дохожу до общежития, то Клаудия ждет меня снаружи, ее глаза красные от слез.
— Тетя Сиси, — кричит
— Шшш, все хорошо. Ничего не случилось, — я глажу ее по волосам, прижимая к себе.
— Но они… они, — она икает, ее слова проглатываются из-за сильных рыданий.
Взяв ее за плечи, я опускаюсь так, что оказываюсь на уровне ее глаз.
— Клаудия, то, что произошло сегодня, не нормально, — начинаю я, — ты никогда не должна страдать в одиночестве. Если они причинили тебе боль, расскажи кому-нибудь.
— Я не могу, у мамы и так дел по горло, — хнычет она, и я чувствую, что мои глаза затуманиваются. Каталина всегда старалась заботиться о нас, иногда даже пренебрегая собственным здоровьем. Кроме того, чтобы получить дополнительные вещи для Клаудии, она иногда берет на себя двойной груз обязанностей.
— Тогда скажи мне, — говорю ей, — я всегда буду рядом, чтобы помочь тебе, хорошо? Не держи это в себе. Эти люди, — я качаю головой, мои собственные эмоции выходят на поверхность, — они думают, что мы ниже из-за наших обстоятельств. Но это не так. Ты не такая, слышишь меня?
Я даже не знаю, как выразить все то, что так долго мне приходилось держать в себе. Как я могу давать кому-то другому советы по этому поводу, когда сама едва выживаю?
— Да, тетя Сиси, — шепчет Клаудия, и я подушечками больших пальцев вытираю слезы с ее лица.
— Не позволяй другим говорить тебе о твоей ценности. Только ты сама можешь это определить. Какими бы жестокими ни были люди, — добавляю я, как для нее, так и для себя, — они могут причинить тебе боль, только если ты им позволишь.
Она кивает мне, ее маленькие ручки сжаты в кулачки. Клаудия кивает, прежде чем подойти ближе и обнять меня.
— Спасибо, — говорит она, прижимаясь к моей груди. — Спасибо.
Мы обнимаемся друг с другом некоторое время, возвращаясь в дом только тогда, когда слезы высыхают, и мы надеваем наши веселые лица ради Каталины.
?
— Сиси, — окликает меня Лина однажды днем. Смущенная, я вопросительно поднимаю брови, но она просто отмахивается от меня.
— Пойдем, — шепчет она, когда я подхожу к ней, — у меня есть кое-что для тебя.
Зайдя в нашу комнату, она поднимает матрас и показывает несколько стопок книг. Вытащив несколько, она кладет их мне в руки.
— Я попросила брата пронести несколько книг, — начинает она, указывая на названия, — я сказала ему что-нибудь более романтичное, но классическое, — краснеет она, пока говорит.
Я опускаю глаза на книги и вижу, что большинство из них написаны кем-то по имени Уильям Шекспир.
— Они для тебя, — добавляет Лина, когда видит, что я удивленно смотрю на них.