Морально противоречивый
Шрифт:
Мы катаемся по полу, пока я не оказываюсь сверху, нацелив кулаки на ее лицо.
— Хватит! — прорычала я, меня охватила ярость, не похожая ни на какую другую. — Я больше не буду твоей грушей для битья, — говорю я, продолжая наносить ей удары.
Иронично, что я рассматриваю ее как свою собственную грушу для битья, но после всего, что она сделала со мной, это меньшее, что я могу сделать.
Слезы стекают по моему лицу, пока я продолжаю наносить удары, а ее крики боли только усиливают мою ярость.
Секунда
Я закрываю глаза, морщась от боли, но изо всех сил пытаясь оторвать ее от себя. Собрав все силы, я сосредоточила всю свою мощь в ногах. Согнув их, делаю глубокий вдох и со всей силы толкаю ее в бок.
Она отлетает от меня, ударяясь спиной о твердый гроб и головой об угол.
Я тяжело дышу, пытаясь взять себя в руки, напряжение от драки дает о себе знать.
Но проходит секунда, потом две, и я понимаю, что Крессида совсем не двигается.
Я поворачиваю голову, и передо мной предстает лицо Крессиды, ее не моргающие глаза широко открыты. В месте соприкосновения ее головы с гробом течет кровь.
— Что… — шепчу я про себя, пока поднимаюсь на ноги, все тело болит.
Я делаю шаг вперед, двигая рукой по ее телу в поисках признаков жизни.
Ищу пульс, но не нахожу его.
Она… мертва.
С открытым ртом я смотрю на мертвое тело Крессиды. Девушку, которую убила. Я удивленно смотрю на ее неподвижное тело и не чувствую… ничего.
Ни печали, ни сожаления, ни раскаяния.
Только глубокое чувство облегчения.
Ее больше нет.
Но что это говорит обо мне?
Я убила кого-то. Конечно, это был кто-то, кто мучил меня всю мою жизнь, но я не смогла выказать ни малейшего сожаления.
Что со мной не так?
Но по мере того, как я смотрю на нее, внутри меня все больше и больше начинает бурлить смех. Он начинается медленно. Мои губы кривятся в ухмылке, когда я смотрю на ее безжизненное тело, а затем он вырывается из глубины меня. Я даже не могу остановиться, держась за живот, который все еще болит от ее ударов. Я просто смеюсь.
Она мертва.
Наконец-то.
Мне требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, все ликование от того, что человек, которого я ненавидела годами, получил по заслугам, выплескивается наружу. Но когда я успокоилась после своей вспышки, то поняла, что должна убедиться, что ее не найдут.
На секунду я задумалась о том, что может случиться, если ее тело обнаружат. Скорее всего, меня отправят в тюрьму.
Неужели тюрьма так сильно отличается от этого места?
В кои-то веки меня не волнуют последствия моих действий. Либо ее найдут, и я попаду в тюрьму, либо ее не найдут, и мир просто не будет скучать по ней.
Я точно не буду.
Моя решимость тверда, мне нужно только
В конце концов, разве она не хотела, чтобы я умерла, запертая в холодном гробу? Вполне уместно, что именно она проведет вечность в этом месте.
Мои губы подрагивают, когда до меня доходит ирония. Может, это извращенная игра судьбы, но, по крайней мере, в мире есть хоть какая-то справедливость.
И я знаю, что буду лучше спать по ночам, зная, что она навсегда исчезла из моей жизни.
Приступая к работе, я открываю крышку гроба, и от напряжения меня прошибает пот. Затем я руками перетаскиваю ее тело в вертикальное положение, с трудом маневрируя из-за ее размеров. Мне требуется три попытки, чтобы поставить ее вровень с гробом, и мне удается удержать ее достаточно долго, чтобы втолкнуть ее в замкнутое пространство, размазывая кровь из раны на голове по полу и внешней стороне гроба.
Она с грохотом падает внутрь, и я делаю глубокий вдох, глядя на ее бездыханное тело — и глаза, которые все еще широко открыты.
Это должно быть ненормально… смотреть в лицо смерти так прямо и непринужденно. Но после того, как я сама столкнулась со смертью, то обнаружила, что у меня неестественный иммунитет к ней.
Убедившись, что тело Крессиды помещается в замкнутом пространстве, я приступаю к мытью пола. Поскольку у меня нет ничего другого, чем можно было бы вытереть кровь, я неохотно останавливаюсь на вырванных страницах своей книги.
Но мне не повезло, ведь вместо того, чтобы вытирать кровь, они только еще больше ее размазывают. Я закатываю глаза, раздражаясь, пока в голову не приходит другая идея.
Возвращаясь к гробу, я тянусь внутрь и нащупываю материал. Сначала я проверяю предыдущего обитателя, но поскольку материал одежды такой старый и хрупкий, то думаю, что могу наделать еще больший беспорядок. Вздохнув, я поворачиваюсь к телу Крессиды и отрываю часть ткани от ее униформы.
Затем я снова сажусь на пол и начинаю вытирать. Материал хорошо впитывает, и вскоре белый мраморный пол скрипит от чистоты. Я перехожу к внешней стороне гроба и протираю стены, следя за тем, чтобы нигде не осталось следов крови.
Закончив с этим, я перехожу на другую сторону, чтобы задвинуть крышку гроба.
— Черт! — бормочу я, упираясь ногами в пол, скользкий мрамор не помогает мне справиться с нагрузкой. Я немного передвигаюсь, чтобы мои пятки упирались в стену, а руки лежали на крышке. Затем, надавливая изо всех сил, я в конце концов вижу, что она движется.
Когда это происходит, я поднимаю руку, вытираю пот со лба и думаю, что делать дальше.
Я проверяю защелку на гробу, убеждаясь, что все зафиксировано.