Море играет со смертью
Шрифт:
– Нет! – Елена встрепенулась, посмотрела на Полину с таким удивлением, будто только сейчас осознала, что рядом с ней кто-то есть. – Нет-нет… Нет никаких «они»! Андрей погиб… Я плохо все помню, но знаю это. Андрей умер. Но Тимур жив!
– Что?..
– Мой сын жив, – твердо повторила Елена. – Он не мог погибнуть в море. Он в четыре года научился плавать. С шести лет ходит в секцию по плаванию. Он умеет правильно нырять и задерживать дыхание.
– Лена…
– Нет, дослушайте! Тимур выигрывал соревнования, у нас дома вся стена в дипломах и медалях! Он говорил мне, что плавать
Глава 5
Иногда бывает слишком поздно
На заданиях, связанных с массовой гибелью людей, по определению ничего хорошего ждать не приходится. И все же они бывают разными. Иногда еще получается помочь – найти, спасти, вытащить из-под завалов живого, когда этого уже никто не ждал. Заглянуть в глаза человеку, успевшему поверить в свою смерть, протянуть ему руку, сотворить для него чудо… Вот за такие моменты Борис больше всего любил свою работу.
Здесь ничего подобного не ожидалось. Они целыми днями возились среди руин, осторожно вытаскивая переломанные, перемолотые тела. Чуть легче была задача у той бригады, которую послали в бухту. Там парни ныряли с аквалангами и осматривали дно, чтобы определить, не готовит ли море им очередной «подарок».
Но в бухте трупов больше не было, потому там и казалось проще. Борис не сомневался, что если еще ничего не нашли, то уже и не найдут, все на глубине осталось. Он же никогда не брал легкие задания. Других он жалеть умел, а себя – нет.
Эта решимость не означала, что он всегда должен оставаться в прекрасном настроении. Какое там! Задание оказалось куда сложнее, чем он ожидал. Вот и теперь он шел к руинам мрачнее тучи – а потом заметил на дорожке девочку.
Девочке было лет тринадцать-четырнадцать, вроде и не совсем маленькая, но все равно еще ребенок. Борис пару раз видел ее с психологами, но он тут много кого видел. Девочка не нуждалась в помощи спасателей, а потому не интересовала его.
Теперь же она стояла на пути, смотрела на него, не скрывая, что хочет поговорить. Борис тут же нацепил на лицо улыбку, которая вряд ли выглядела естественной или уместной. Он просто толком не знал, как вести себя с одиноким чужим ребенком. Может, все-таки пройдет мимо?
Но нет, девочка обратилась к нему, тихо, но решительно:
– Простите, что отвлекаю… Вы ведь из спасателей? Я вас видела… там…
– Да, из спасателей.
– И вы у них главный?
– В некотором смысле. А что такое?
– Просто, мне кажется, главный работает дольше, чем остальные, у вас опыта побольше, и я хотела спросить… Человек, который побывал под завалами, но его вытащили живым, он ведь выживет? Такие люди обычно выживают?
– Тут нельзя вот так обобщенно говорить, нужно больше деталей учитывать…
Если у этой девочки кто-то оставался сейчас под руинами, то шансов увидеть его живым не было вообще никаких. И Борис
Однако девочка пояснила:
– Моя мама была под руинами, в пристройке. Ее еще в первый день забрали, она в реанимации. Поэтому я и хотела узнать: такие люди… они ведь выживают?
Вот теперь Борис мог вздохнуть с облегчением.
– Чаще всего – да. Все обязательно будет хорошо!
– Я могу как-нибудь узнать, что случилось с моей мамой?
– Слушай, о таком лучше поговорить с психологами нашими, вот честно. Они тебе все расскажут! Но все будет хорошо, надо об этом думать. Ты знаешь, где психологов найти?
– Все будет хорошо, – задумчиво повторила девочка. – Психологи сказали мне то же самое. Да, я знаю, где их найти, спасибо…
– Вот видишь! Если все одно и то же говорят, надо верить!
Девочка кивнула и побрела прочь. Борис еще долго стоял на дорожке и смотрел ей вслед. Он вроде как все сделал правильно, что еще он мог сказать этому ребенку? Но ощущение, будто он был способен помочь ей и не помог, осталось. Настроение упало еще ниже. А он-то думал, что это вообще невозможно, однако настроение словно начало вкапываться в дно.
На руинах, как бы парадоксально это ни звучало, стало чуть легче. Борис все еще искал мертвые тела, но здесь от него требовалось полное сосредоточение на работе. Он должен был просчитывать, как сдвинуть и закрепить плиты, чем убрать битые кирпичи, кого направить к западной части рухнувшего здания. На этом фоне мысли обо всем остальном отступали на задний план, таяли, растворялись…
Вернуться к этим мыслям пришлось лишь днем, когда Борису сообщили, что его ищет Полина. Это было неожиданно – и почему-то обрадовало. Беспричинно. Он не стал ни о чем рассуждать, просто взял бутылку воды, раз уж устроил себе перерыв, и направился на встречу.
Полина дожидалась его возле высокого куста с острыми листьями и нежными белыми цветами. Она и правда осталась прежней… Интересно, как она умудрилась? Совсем такой же… Как будто подойди к ней, обними, прижми к себе – и время обернется вспять…
А вот Полина его прежним не считала:
– Привет! Что-то случилось? Ты сегодня какой-то особенно суровый! Никак не привыкну к твоей бороде, ты с ней совсем в викинга превратился…
– Я скоро и сам, чую, от нее отвыкать буду, – усмехнулся Борис. – Надоело таскать на лице годовой запас строительной пыли!
– Тебя это расстраивает?
Хотелось сказать, что его вообще ничего не расстраивает. Однако он знал, что ложь Полина распознает быстро. Ее зеленые глаза всегда видели его насквозь… Так что выбор оставался очень простой: соврать намеренно, сворачивая эту тему, или признаться.
Лучшим вариантом он счел первое. А выбрал второе.
– Нет, пыль меня бесит. А расстраивает меня то, что я из спасателя в могильщика превратился!
Начал с этого – и выложил ей все, что преследовало в эти дни. Разом. При этом в голове почему-то крутился вопрос: «А что сейчас сказала бы Тоня?» Не о том, что он разговаривает со своей бывшей, а о том, что его волнует. Как бы отреагировала его жена?