Море любви
Шрифт:
– Могу я узнать, что вы делаете в инсектариуме моей дочери? – Голубые глаза смотрели на гостью холодно.
– Я пришла передать ей сообщение, а дверь случайно захлопнулась… – Эллен струсила.
Хозяин потер бороду, словно обдумывая ее слова.
– Фили попросила меня сообщить Годспелл, что не успеет к началу сеанса.
Гейтс молчал.
– Ваша дочь дома? – Эллен не знала, как ей быть.
Гейтс молча кивнул головой в сторону темной комнаты, откуда доносился шелест крыльев.
– Она там?
–
После того как он вышел, обомлевшая Эллен сообразила, что получила не приглашение, а приказ.
От страха девушка вспомнила, что лепидоптеристами называются коллекционеры дневных и ночных бабочек, и, охватив себя руками, вошла в темную комнату.
Ночные бабочки летали в аквариумах высотой от пола до потолка. В дальней стене была дверь. Эллен постучалась, но, не получив ответа, вошла без приглашения.
Потайная комната была выкрашена в черные и красные цвета траура. У стены стояло настоящее надгробие, но без надписи. Эллен огляделась в поисках гроба, но вместо него на пыльном черном полу увидела игровую приставку. На высоком готическом стуле валялась скомканная одежда черного цвета, усыпанная пеплом. К счастью, в комнате не было ни пауков, ни скорпионов, ни тараканов. Но и Годспелл здесь тоже не было.
Эллен подошла к длинной скамье, задрапированной черным и красным бархатом. На ней стояли бутылки сладкого фруктового вина и тюбики с губной помадой черного цвета. Между ними валялись листочки из блокнота, исписанные неразборчивыми каракулями. Судя по всему, это были стихи. Она не смогла прочесть ни слова, но крупные черные буквы показались ей странно знакомыми.
– Ничего не трогайте там! – приказал тихий хриплый голос.
Гостья оглянулась. Годспелл, как всегда, в черном, сидела, сгорбившись, в углу, в нише, задрапированной черным бархатом, на фоне которого Эллен ее не замечала, пока та молча управляла вампирами-зомби на экране портативного телевизора.
– Что вам нужно? – Хозяйка встала и выключила телевизор.
– Меня прислала Фили… – Эллен поспешила объяснить причину своего визита.
Несмотря на неяркое освещение этого склепа, Годспелл была в черных очках. Ее бледное заостренное лицо ничего не выразило, и она ничего не ответила.
– Мистер Эли просил вас спуститься вниз вместе со мной, – растерянно пробормотала Эллен.
За спиной Годспелл она заметила полку, на которой стояли сосуды с мертвыми насекомыми, напоминавшие раки с мощами святых.
Годспелл проследила за взглядом Эллен, обернулась и взяла один из сосудов.
– Мой первый ребенок, – пояснила она.
– Как его звали?
– Ее, – поправила Годспелл. – Ее звали Липучка. Эллен удержала смех и сохранила скорбное выражение лица: из-за черных очков она
– Я вижу, вы их очень любите? – спросила гостья.
И Годспелл Гейтс – у которой было мало друзей и которая редко разговаривала с людьми – вдруг серьезно призналась Эллен:
– В них вся моя жизнь. – Она поднесла Липучку к свету, чтобы Эллен могла ее получше разглядеть. – Они прекрасны, когда получше узнаешь их.
Девушка прижалась к Липучке черными губами и закрыла глаза с молитвенным выражением на лице, а потом бережно поставила сосуд на полку. – Идемте, – сказала она Эллен. Та кивнула и с готовностью направилась к двери.
– Не сюда. – Годспелл показала в противоположную сторону. – Я не хочу, чтобы вы опять напугали малышей. Они слушают мою музыку.
Хозяйка отодвинула черную занавеску, и через маленький кабинет, где в шкафах стояли книги о насекомых, они вышли на лестницу.
– Какой огромный дом! Эта пристройка с улицы совсем не видна, – удивилась Эллен.
– Не такой уж он и огромный. Змей пришлось разместить в гараже.
– И рептилий, наверное, тоже? – Гостья пыталась поддержать светскую беседу.
– Я предпочитаю насекомых.
Пройдя через лабиринт коридоров, они вновь оказались в главном здании, там, откуда Эллен начала свое путешествие.
– Надо же, ваш дом еще запутаннее, чем особняк Беллингов. – Пока они шли, Эллен пыталась в уме начертить план дома и не смогла решить эту головоломку.
– А вам он, похоже, приглянулся, да?
Гостья оторопело приостановилась;
– Кто?
– Особняк, разумеется. – Годспелл тоже остановилась. В ее черных очках отразилось удивленное лицо Эллен. – А знаете, откуда возникло прозвище «Шпора»?
Эллен не понимала, к чему та клонит.
– Ну… он же увлекается верховой ездой.
– И футболом. Он болеет за «Шпору», команду из Тоттенгема.
– Вот как?
– А я болею за «Арсенал». Отец не одобряет этого.
– Он предпочитает регби?
– Нет. Просто «Арсенал» – любимая команда Виков.
Точно, вспомнила Эллен: Сол носил майку «арсенальщика».
Она не могла взять в толк, зачем Годспелл рассказывает ей это.
– Вот Вики его и ненавидят… Короче, никто не думал, что бутылка попадет в вас. Фили сказала, что вы потеряли сознание?
Эллен стало досадно, что подруга совсем не умеет держать язык за зубами.
– Вы знаете, кто швырялся бутылками?
– Один мой знакомый, – без всякого выражения сказала Годспелл.
– Кто-то из Виков, – заключила Эллен. – Вы тоже там были?
Годспелл кивнула.
– Жаль, что вам досталось. Извините. – Углы ее губ дернулись. – С вас бы и дохлого барсука хватило.
– Фили вам и о барсуке рассказала? Девушка отвернулась.
– Да, она мне рассказала.