Море остывших желаний
Шрифт:
– Кто обнаружил тело? – поинтересовался Сербин.
– Сестра, – сказал Оленин. – Она на кухне.
У раскрытого окна на кухне сидела женщина, лет на десять старше Таисии и такая же неприметная, выцветшая, как моль. Сербину уступил место милиционер, записывавший ее показания. Впрочем, написать ему почти ничего не удалось.
– Простите, – начал Сербин, – я понимаю ваше горе, но должен задать вам несколько вопросов.
– Задавайте, – с трудом вымолвила женщина.
– Как вас зовут?
– Татьяна.
– Как попали в квартиру?
–
– А почему вы пришли сюда?
– Мы договаривались в ее обеденный перерыв съездить к маме в больницу. Я приехала к Таечке на работу, а мне сказали, что она не пришла. Я поехала одна, несколько раз звонила сестре на сотовый. Потом еще звонила, на домашний номер тоже. Тая не откликалась. Я места себе не находила, подумала: может, уехала куда? Но Тая никогда не уезжала, не предупредив. А в девять не выдержала, решила съездить к ней...
Татьяна закрыла лицо ладонями, ее плечи вздрогнули от рыданий.
– Где ее сотовый? – спросил Сербин.
– Не знаю, – покачала головой сестра погибшей. – Здесь где-то.
В этот момент Сербина вызвали в коридор.
– Похоже, ее утопили, – сообщил Оленин. – На теле кровоподтеки.
– Ну, да... – покивал Сербин, потускнев. – Чтобы погрузиться под воду, необязательно облачаться в сексуальные одежды.
Счет прост: в кабинете Белоусовой находился убийца, откуда он вызвал милицию. Скорей всего Тая догадалась, кто убил шефа, дала это понять убийце, тот пришел и убил ее. Значит, он – ее знакомый. А раз она оделась так, будто ждала любовника, то, выходит, не просто знакомый.
Сербин вернулся на кухню. Татьяна уже немного успокоилась, подняла на него красные от слез глаза:
– Зачем она это сделала? Что я скажу маме?
– Мы выясним, – сказал Сербин. – А у вашей сестры был друг? Я имею в виду близкого друга, с которым она встречалась.
– Думаю, был.
– То есть вы его не знаете?
– Однажды... это было давно... Понимаете, я вдруг заметила: Таю как подменили, она прямо светилась вся. Естественно, я догадалась, что у нее появился мужчина, стала расспрашивать о нем. А она почему-то не хотела говорить. Конечно, мы сестры, но между нами не было доверительных отношений. Тая была скрытная, суеверная, боялась сглаза. Но знаете, что я думаю?
– И что же?
– Он, то есть друг Таи, женат, поэтому она и скрывала от меня его имя. Мы с мамой все время говорили ей, чтоб ни в коем случае не связывалась с женатыми: и время упустит, и душевную травму получит. Женатые мужчины, как правило, семью не бросают, тем более что Тая вовсе не красавица, чтоб из-за нее уходить из семьи. Я считаю, по этой причине она молчала, не хотела слушать наши наставления.
– А подруги? У нее есть подруги?
– Есть. Одну зовут Лека Сулимова. А еще с Ксенией Зарецкой у Таи были неплохие отношения. Они втроем дружили с детства. А больше я никого не знаю. У сестры была своя жизнь, у меня своя.
– Интересно, с шефом она ладила?
– С Гринько? – уточнила Татьяна. –
– Мобильник нашли? – крикнул Сербин в сторону комнаты.
– Нет пока, – отозвался некто.
– Татьяна, – обратился он к сестре, – позвоните Тае.
– Сейчас... – Она достала из сумочки трубку, нажала на вызов. Где-то вдали прорезался звонок.
Вскоре Оленин принес телефон Таисии. Сербин просмотрел журнал звонков и поднял брови.
– На, посмотри, – передал он трубку Оленину.
– Фью! – присвистнул тот. – Раз, два... пять, восемь... десять... Ничего себе, сколько звонков. Какой-то Винник...
– Завтра выясним, кому принадлежит номер.
И Сербин двинул в комнату, где получил подтверждение, что Таисия ждала мужчину. Постель была застелена бельем из-под утюга, на столе стоял канделябр с пятью новенькими свечами, две тарелки с приборами покоились на круглых салфетках. Ну и непочатая бутылка вина с двумя бокалами возвышались на середине стола. Виктор Серафимович теперь точно знал: Таисию Белоусову убил тот же, что поработал в прошлую пятницу. И это мужчина. Но к мысли о киллере он больше не вернется.
В это же время у Джульетты заканчивался ужин. Отметили покупку Бельмасом машины, разумеется, выпили и за знакомство. Когда она упорхнула на кухню подрезать колбаски с сыром, Держава предупредил шефа:
– Не вздумай обчистить ее. Мне и так неудобно.
– Ты что! – вытаращил честные глаза тот. – В гостях я ни-ни. И вообще больше ни-ни. Ну и как она? Жаркая?
– Как доменная печь, – смущенно буркнул Держава и толкнул под столом ногой Бельмаса, дескать, помолчи, идет.
А Джульетта, несмотря на комплекцию, весь вечер порхала, словно мотылек, угождая гостям. Безусловно, главным объектом ее внимания был Держава, прямо-таки раздувшийся от чувства превосходства. Бельмас и Горбуша ощущали себя довеском, которому угождают из вежливости, а на самом деле мечтают от него избавиться. Наконец Бельмас поднялся:
– Пора и честь знать.
– Но еще рано... – Джульетта откликнулась, но тем не менее в ее интонации угадывалось истинное желание: катитесь к чертовой матери.
– Нет-нет, благодарим за гостеприимство, – сказал Бельмас и кивком головы указал друзьям на выход.
Держава нехотя поплелся к двери, пропустил на площадку Горбушу и Бельмаса, сам же задержался в квартире. О чем он шептался с Джульеттой, Бельмас, в общем-то, догадывался. В машине, когда в нее уселся Держава, в лоб спросил его:
– Ты откололся?
– Не пори ерунды, Бельмо, – огрызнулся тот. – Я не отколюсь, пока все не закончится в нашу пользу. Или ты меня за фуфло держишь? Только... Следак за нами уже гнался, значит, мы под колпаком. Скажи, у тебя есть план, как нам выпутаться?