Море серебряного света
Шрифт:
— Он не может быть хуже этого, — Рени повернулась к центру реки.
— Может, — сказала маленькая девочка. — Еще как может.
Ее не удивили туманы, которые поднялись, когда они оказались около середины пролета, не удивило и то, что река исчезла под ними и ее журчание стала тише неровного дыхания самой Рени, но внезапная темнота все-таки оказалась сюрпризом. Немногие далекие звезды резко мигнули и погасли, темное небо потекло вниз и накрыло мир чернильной тьмой. Потом первый силуэт того, что маленькая девочка назвала Плохой Дом Жинни появился из темноты, и Рени должна была
Она наполовину ожидала что-нибудь в духе детских песенок — причудливый пряничный домик, возможно слишком большой или даже расползшийся на весь мир, как во вселенной Дома, акры зубчатого пирога с марципановой начинкой — но никак не ожидала невероятной странности Плохого Дома.
Формы не было. Она видела только странные серебристые вспышки, как будто луч света, вылетавший из неведомого источника, на мгновение рисовал изгибы и углы — тонкие полукруги и плоскости, которые появлялись и исчезали, как будто весь мир постоянно поворачивался. Все казалось вывернутым наизнанку, как если бы только что появившаяся иллюзия внешней формы в следующий момент — или может быть в тот же — сменялась почти невообразимой инверсией, развертывающейся в воображаемом пространстве любой ограничивающей стены. В этих вспышках чувствовалась даже округлая, неуловимая форма, парадоксально запечатанная и скрытная.
Она не только не видела моста под ногами, но и не чувствовала неровной растительной конструкции, на которой стояла еще несколько мгновений назад. Осталось только чувство моста, идея пространства между ней и… этим местом. Плохой Дом. И туман становился все гуще.
Она сообразила, что больше не чувствует руки Каменной Девочки в своей.
— Где ты? — спросила она, — потом отчаянно крикнула: — Каменная Девочка? — Никто не ответил. Рени остановилась, даже отступила на несколько шагов, вытянула руки в стороны, пошарила ими в воздухе, ничего. Она прислушалась, сердце грохотала слишком сильно, и решила, что слышит детский плач — но не за собой, а далеко впереди.
Испуганная и пристыженная, Рени едва могла думать. Она привела девочку сюда, вопреки ее желанию, и потеряла ее. И она не могла отступить, несмотря на все инстинкты, требовавшие немедленно бежать обратно.
Она пошла вперед, в темноту. Плохой Дом открылся перед ней и сомкнулся вокруг нее. Они объединились.
Все это она уже испытывала раньше, но она оказалось в том, чего она никак не могла ожидать — ее сжала пустота, с такой силой, что, испугавшись, она почти сдалась в первое же мгновение. «Та самая ледяная хватка, которая, наверняка, убила старого хакера Сингха»,— подумала она, цепляясь за остатки рациональности. Она уже чувствовала ее раньше, чувствовала и выжила, и все равно, казалось, находилась в одном выдохе от полного уничтожения сознания, от смерти.
«Я внутри него, поняла она. Иного, операционной системы. Не в том, что он сделал — в нем самом!»
Понимание привело ее к еще более ужасной мысли, которая почти взорвала душевное равновесие, за которое она изо всех сил держалась. «Неужели это именно то, что он чувствует все время? Неужели весь этот ужас и означает… быть Иным?»
Как если ее открытие разбило совершенный черный кристалл, темнота распалась на куски и слегка отступила. Куски самым разных видений пронеслись сквозь нее, некоторые настолько быстро, что казались
И еще детские голоса, на сотнях языков кричавшие от страха и боли, и взрослые голоса, воющие от ужаса и гнева, перекошенные страхом лица, взрывы жестокого холода и обжигающей жары. Потом вспышки замедлились, стали более регулярными, как будто время и пространство вновь вернулись в свои берега. Она находилась в белой, ярко освещенной комнате. Глубокие голоса кричали, громко и непонятно, как рев могучего водопада, гигантские искаженные лица давили на нее. Потом все содрогнулось, сама вселенная поперхнулась и захлебнулась рвотой, лица унеслись прочь, вопя и истекая кровью.
Голоса кричали. Белое и красное. Белые стены с красными кровавыми пятнами. Низкие лающие голоса взрослых, переходящие в крик. Кровь превращается в висящий в воздухе туман. Темные формы падают на пол и извиваются.
Рени оказалась внутри ужаса, тонула в нем, но он не был направлен на нее. Он просто был, и она казалась самой себе слабеющим пловцом, болтающимся в бушующем океане.
«Повисни на чем-нибудь,— сказала она себе.— Держись за что-нибудь. Палку, любую. Утонешь».
«Стивен».
Но в это безумное мгновение она никак не могла вспомнить, кто такой Стивен, кто он ей. Быть может он — одно из тех искаженных лиц, кричавших на нее?
«Мой брат. Маленький брат».
Она схватилась за эту мысль, бросила на нее весь свой вес, весь страх, бивший ее, всю темноту и кричащее безумие, колотившее ее. Она изо всех сил строила что-то — Стивена, с его блестящими глазами, коротко остриженными волосами и оттопыренными ушами, расхлябанной походкой, подражающей походке более взрослых подростков, отчего он выглядел еще более по-детски. Этот кошмар, замерзший ураган ужаса, схватил его. Это она не забудет никогда. Она не может это забыть.
«Я хочу, чтобы он вернулся обратно.— Если бы у нее был рот, она бы прокричала эти слова.— Я никогда не сдамся и не перестану его искать. Тебе придется убить меня, как ты убил всех остальных».
Темнота рухнула на нее ледяной лавиной, все образы исчезли, острия безумия заледенели, превратились в что-то более смертельное и намного более неумолимое.
«Стивен,— подумала она.— Я пришла сюда за ним. Он не твой. Мне не важно, кто ты такой, что они с тобой делали, как они построили тебя. Он не твой. Ни один из детей не принадлежит тебе».
Темнота давила на нее, пыталась заставить ее замолчать. Рени чувствовала, как исчезает, впутывая в себя холодное отчаяние, бесконечное, как путешествие через вселенную.
«Меня не остановить». Это была последняя мысль — ложь, жалкая похвальба, потому что все, чем она была... останавливалось…
И тогда темнота стала чем-то другим.
От нее осталось так мало, что долгое время она могла только лежать с зарытыми глазами, вытянувшись во весь рост, пытаясь не вспоминать, кто она такая или где находится, да и почему ее вообще должны заботить такие мелочи. И только звук далекого плача заставил ее вернуться к жизни.