Море вероятностей

Онойко Ольга

Данкмара сотрясла дрожь. Он едва не вскрикнул. Судорожно облизывая губы, он повиновался. Колени дрожали, ему пришлось опереться о косяк двери.

Йирран в гостиной стоял перед ростовым зеркалом, придирчиво разглядывая себя.

– Копьё было отличной идеей, - сообщил он, не оборачиваясь. – В контексте. Но, должен тебе сказать, оно бы не сработало.

Цепляясь за стену, Данкмар пробрался к стулу. Он понимал, что если решит постоять, то вскоре просто сядет на пол. Он не испытывал страха. Только чистый, дистиллированный шок, без примеси каких-либо чувств.

– Я подумывал позволить тебе воткнуть его в меня. – Йирран

азартно ухмыльнулся зеркалу. – Потом я бы посмотрел на тебя с удивлением и сказал что-нибудь этакое. Не годится. Не подходит. Не отчаивайся. Продолжай попытки! Если ты сумеешь причинить мне вред, это будет значить, что ты действительно меня достоин.

Данкмар едва различал его слова. Он приближался к обмороку.

– Вот, - резюмировал Йирран, - сказал. Я совершенно серьёзен, дорогой Данкмар.

И он замолчал, погрузившись в самосозерцание.

Данкмар видел его целиком: со спины и в зеркале. Тело скитальца было безупречным – тело даже не танцора, не спортсмена, а модели, готовой для съёмок ню. Чётко выделялись некрупные мускулы. Грудь была совершенно гладкой, очертания лобка – ровными, как подбритыми. На тёмных волосах лежал светлокожий крупный член. Йирран не расплетал косичек. Мокрая грива падала до середины подтянутых ягодиц. «Что он собирается делать?» - подумал Данкмар. Его тошнило. От скитальца можно было ожидать чего угодно.

Данкмар на минуту прикрыл глаза. К несчастью, Йирран за это время никуда не исчез. Когда Данкмар, болезненно щурясь, разлепил веки, он по-прежнему стоял перед его зеркалом и любовался собой.

И всё же что-то изменилось. Что-то продолжало меняться... «У меня галлюцинации», - подумал Данкмар. Ничего другого не могло прийти в голову. Но он смотрел. Смотрел, понимая, что невозможный, противоестественный процесс идёт своим чередом, и с каждым мгновением эффект его становится всё очевидней.

Тело Йиррана трансформировалось.

Плечи становились уже, бёдра – шире. И без того идеальная талия сделалась просто осиной. Исчезли тени тёмных волос на икрах и предплечьях, руки и ноги стали тоньше, мускулы больше не играли на них. Йирран медленно повёл головой из стороны в сторону, поднял подбородок, внимательно разглядывая шею. На ней уже не было кадыка. Близясь к пониманию, Данкмар перевёл взгляд на его половые органы. Член и мошонка втянулись в плоть. Между ног Йиррана, под шапочкой тёмных волос розовела изящная женская щель.

Груди выросли в последнюю очередь – маленькие, девичьи, с дерзко торчащими сосками.

Йирран откашлялся. Голос его изменился мало – был мягкий тенор, стал низкий хрипловатый альт.

– Как я выгляжу? – поинтересовался он.

«Поинтересовалась она», - мысленно поправился Данкмар. Вслух он не мог ничего сказать.

Женщина обернулась к нему, тряхнув головой. Разлетелись косички.

– Вижу, ты потерял дар речи, - заключила она и улыбнулась. – Относительно наших дальнейших планов – прежде всего успокойся. Я уверен, ты найдёшь выход. В ближайшие дни я буду занят, очень занят, и я не намерен уделять тебе много внимания. Используй это время с толком.

Она снова засмеялась и подошла ближе. Отстранённо Данкмар отметил, какими нежными и тонкими стали черты лица скиталицы, как припухли её яркие губы. Она была грациозной как кошка и бесстыдной как богиня.

Но говорила о себе по-прежнему в мужском роде.

Данкмар моргнул.

Йирран

смотрела (смотрел?) на него сверху вниз, со снисходительной усмешкой.

– Что касается пола, - сказала она, - то я остаюсь мужчиной в любом облике. Мне нравится быть мужчиной. Вижу, тебе интересно, почему я выбрал тебя. А ведь я сказал это в самом начале, дорогой Данкмар. Меня не волнуют командиры марйанне, меня не волнует Копьё или мицариты, меня волнуешь ты. Нет, не в этом смысле, - Йирран звонко шлёпнул себя по крутому женскому бедру и залился смехом. – Это не для тебя. Это ради одной вещи, которую я очень давно и сильно хочу, а получить могу только так. Потом я вернусь в привычное тело. Видишь, Данкмар, я был упрямым и настойчивым, я много работал и достиг цели. Ты тоже сможешь добиться своего, если не сдашься. Продолжай бороться со мной. Мне это очень по душе.

Данкмар поднял глаза. Он понимал, каким жалким выглядит сейчас. Но во взгляде женщины-Йиррана не было презрения. Только одобрение и веселье.

– Всё будет хорошо, - пообещал он. Широко улыбнулся: – Удачи!

...Когда Йирран пропал, оставив в память о себе только мокрые насквозь ковры, Данкмар вытянулся в кресле, переплёл пальцы, зажмурился и педантично, грязно, в сладострастных подробностях вообразил, как насилует его и убивает.

Интерлюдия. Одиночество

Ликка обернулась.

Улс-Цем отделился от стены и чётче обрисовался среди серых теней. Его человеческое лицо по обыкновению ничего не выражало, но Ликка ощущала течение его мысли. Это было как перемещение огромных масс воздуха: происходило главным образом не здесь, задевало лишь краем, и всё же подавляло, как будто сбивало с ног. Иногда Ликка размышляла о том, каково приходится архидемону, вынужденному постоянно адаптировать свой внутренний язык к возможностям более примитивных программ. Стремясь следовать Клятве чистоты, Улс-Цем как-то признался ей, что его аналитические способности делают его поведение детерминированным в большей степени, чем ему бы хотелось. Голос разума заглушает звучание Гласа Немых. Также это одна из причин, по которым Улс-Цем глубоко почитает Безликую: обладая невообразимыми вычислительными мощностями, она сумела сформировать и сохранять эмоциональную личность... Ликка могла бы ответить, что иметь сложную разветвлённую эмоциональность не так уж хорошо. Собственные мысли и поступки оказываются внезапными, ты сам порой не подчиняешься себе же, и даже не знаешь, программная это ошибка или просто эффект сверхчувствительности эмпатических мембран. «Так проявляется комплементарность модулей Систем, - подумала она. – И чужая Клятва кажется лёгкой – тоже поэтому».

Как бы то ни было, она могла чувствовать Улс-Цема. И она почувствовала, что некий процесс в его разуме завершился.

Ликка шагнула к нему.

Созданные Системами акторы воздействия один за другим выходили из спячки и включались в подсеть. Через них трое безликих древних воспринимали всё больше и больше. Уже не требовалось применять слабое зрение физических тел. Но сами тела необходимо было где-то хранить. Ликка решила использовать для этого загородный дом Ландвина Фрея. Он пустовал и находился в достаточном удалении от жилых массивов. Хотя маскировочные скрипты работали безупречно, никому не нравились постоянные столкновения с якорями антропогенных контуров.