Море волнуется раз… Море волнуется два....
Шрифт:
Все когда-нибудь кончается, особенно отпуск! Успели на шумный день рождения к комиссованному сослуживцу в Удельное, танцевали рок-н-ролл и ностальгический вальс «На сопках Маньчжурии». Успели отметить свадьбу Рэма и Ларисы небольшим кругом. Со стороны невесты была только подруга, так как ее отец погиб в лагерях, а мать отбывала свой «послелагерный» срок далеко за Уралом. Лара была очень красивой селфмейдвумен, как называла ее Неля, самостоятельной и жесткой, трудилась инженером по канализации и водоснабжению в научно-исследовательском институте. Со старших классов школы девушка жила одна, в коммуналке, закончила вечернее отделение строительного института, куда ее только и взяли, работала не покладая рук. Неля считала, что своим твердым характером Лариса поможет мягкому и, прости господи, слабохарактерному Рэму увереннее держаться в жизни, обеспечит ему надежную и счастливую семью.
Успели съездить к Баштаевым, перебравшимся в Москву гораздо раньше. Валька остался пока капитаном-лейтенантом,
Латвия. Рига
Рига встретила приезжих пронзительно-холодным влажным ветром. Неля поежилась в своем зеленом зимнем пальто с коричневым воротником из мутона. Хорошо, что платок у нее шерстяной импортный веселенькой расцветки, из московской «комиссионки». Виктор был в черной форменной шинели и фуражке, теплая зимняя каракулевая шапка осталась в чемодане, белое шелковое кашне совсем не грело. Шапку, кстати, выписали ему на прощание, в Советской Гавани. По званию ему полагалась цигейка, но на эти мелочи внимания не обращали ни патрули, ни начальство, а друзья даже завидовали. «Краб» на ушанке украшен золотой тесьмой. Маринка шиковала в новых беленьких шубке и шапке из «Детского мира».
Пока осматривались на перроне, подбежал поеживающийся от ледяного ветра матрос, представился и взял чемоданы. Автомобиль типа «козел» с чёрными военными номерами ожидал на привокзальной площади. Жаль, конечно, что не «Победа», но рангом они еще не вышли, так что спасибо за машину вообще, могли бы ехать автобусом или искать такси. Города из наполовину замерзших окон было практически не видно, да и ехали они не через центр. Дорога занимала минут сорок, шла мимо аэропорта, облицованного коричневым гранитом. По Маринкиным понятиям он был гораздо более красивым, чем серые бетонные строения Совгавани и даже Москвы. Водитель сказал, что от аэропорта можно пешком дойти до Болдерая, но это займет около часа. Потом, когда Неля будет работать в авиаотряде, этот путь ей иногда придется проделывать именно пешком, когда автобусы еще или уже не ходят.
Их доставили не в сам Болдерай, а миновав его, через железный мост повезли в другой поселок, Усть-Двинск. Здесь и располагался дивизион ремонтирующихся подводных лодок, куда перевели Виктора, военно-морской штаб, остатки старинной крепости, какие-то еще развалины и много частных домиков. Рядом обосновался рыболовецкий колхоз. Все выглядело довольно облезлым, как будто кто-то смыл все цвета с картинки и оставил только серый, серо-белый и грязно-песочный. Даже снег был не ярким «как у нас на Востоке», а блеклым неясного оттенка. Это было похоже на любимые переводные картинки – такие плотные белые листочки, которые надо предварительно замочить в блюдце, потом полупрозрачной стороной положить на лист бумаги, прихлопнуть и аккуратно потереть пальцем. Через какое-то время начинал проявляться яркий рисунок, а стертые комочки следовало аккуратно собрать и выкинуть, страничку с картинкой подсушить.
Виктор объяснил, что дали жилье временно, до весны, до освобождения комнаты на той стороне речки Лиелупе, но есть и свои плюсы: на работу практически рядом, дивизион занимается ремонтом подводных лодок, выходы в море крайне редки, он почаще будет дома. Правда сказал с некоторой тоской, ему моря не хватало. Выход в плавание теперь, как правило, бывал технической проверкой готовности агрегата к настоящей службе. Ответственно, но неинтересно.
Домик был из серии «финских», рассчитан на две семьи с двумя входами с противоположных сторон. Эти домики принадлежали рыболовецкому колхозу и предоставлялись воинской части по какому-то договору. Половина дома, куда привели испуганных женщин Здановича, состояла из трех комнат и небольшой кухоньки за занавеской. Вода была проведена, отопление печное. Две комнаты заняты семьей мичмана с мальчиком шести лет, Колькой. В третьей, «их» комнате, впритык стояла инвентарная мебель: кровать, стол со стульями и шкаф; в кухне печь, две тумбочки и навесные полки. «Как же надоела эта облезлая мебель с овальными алюминиевыми номерками, прибитыми почему-то в самых видных местах. Как же хочется чего-то своего», – мелькнуло у Нели в голове. Соседка тоже не была довольна новыми постояльцами, она рассчитывала, что наконец-то они станут полноправными владельцами всей своей половины, а тут офицер с семьей приехал! Неля косилась на тонкие перегородки и разговаривала шепотом. И думала, что же делать, когда придет контейнер с остальными вещами, куда их девать…
Магазины,
Баня была большая и достаточно чистая, с вечно темной парилкой, где до рачьего ярко-розового оттенка согревались объемные женские тела. Полный любопытства ребенок забежал туда на минутку и с визгом выскочил. Ей нравилось новое слово «шайка», оно как будто прилетело из другого мира. У некоторых были собственные эмалированные тазы, а у отдельных дам даже с цветами на бортике. Но чужая красота не умаляла удовольствия от возможности самостоятельно взять оцинкованную шайку за две ручки и, напрягая голый живот, притащить ее с горячей водой на тот край каменной скамейки, который удалось занять. Краны набора воды мощные, кипяток бил сильной струей, горячие брызги заставляли уворачиваться. Было весело! Смущали только чужие голые фигуры разной степени упитанности и странная грудь некоторых старух, свисающая чуть ли не до пупа. Еще немного неприятно было шлепать по мокрому деревянному настилу в мыле и чужой пене, но мама быстро намыливала девочку оранжевой резиновой губкой, пару раз споласкивала и отправляла в предбанник, где можно было, не торопясь, натягивать на влажное тело штанишки, чулки, рейтузы и все остальное. Китайский голубой термос со сладким чаем скрашивал время ожидания. Волосы мама заматывала Маринке китайским красивым полотенцем, а потом, не расчесывая, надевала на нее два платка – на мосту обычно гулял ветер.
Перед Новым годом девушки съездили в Ригу, поискать подарки, сладкое и игрушки на елку, и тут им сразу подфартило: в универмаге неожиданно «выкинули» наборы елочных игрушек из ГДР. В большой картонной коробке с красивым рисунком (Дед Мороз и дети) в три ряда лежали яркие, сияющие как звезды, шары, игриво присыпанные легким белым порошком, фигурки сказочных героев и даже птицы, покачивающиеся на серебристых прищепках, с длинными хвостами из лески! Маринка остолбенела от восхищения, ничего подобного она в жизни не видела. А уж потрясающая звезда-наконечник была такой яркой, так отражала лампы дневного света в магазине, что девочка зажмурилась. Люди подходили, толпились, любовались, спрашивали цену и в большинстве своем удалялись, цена была неподъемной. Неля тоже приценилась и хотела уже повздыхать и отойти, но взглянув в глаза дочери, прикинула, сколько у них осталось денег от переезда и заначки на новую мебель в будущую квартиру, и спросила: «Ну что, берем?». У дочери даже живот свело от неожиданного счастья, и она зашептала: «Мамочка, мне и подарков не надо, ни на елку, ни на день рождения, давай купим!!». Больше они никуда не пошли, на подарках и сластях была поставлена точка, но они ни разу не пожалели о покупке – следующую четверть века игрушки из «немецкого набора» будут украшать все их новогодние праздники.
Виктор уходил на службу в семь, возвращался после восьми и каждое воскресенье, кроме дней оперативных дежурств по части, проводил с девочками. В стране была шестидневная рабочая неделя, выходной в субботу добавится через десять лет, да и то для гражданских. Рабочий график был плотным, временами напряженным. Инженер-механик руководил ремонтной группой, не был приписан ни к какому кораблю, но всех командиров лодок и командиров бечепять (БЧ-5) знал, а с некоторыми даже «закорешился». Виктор был толковым и дружелюбным, сразу завел массу знакомых, круг общения стал обширным. Один из новых приятелей сообщил, что в Болдерае имеется яхт-клуб, куда можно записаться вместе с женой, теоретические занятия проводятся обычно весной, а в мае можно приступить к навигации. Зданович обрадовался, опыт хождения под парусом был еще с курсантских времен и радовал душу и тело. Нелька наверняка тоже захочет, ей просто физически не хватает спорта. Стадиона нет, корты только в Риге, да и то, попасть почти невозможно, узнавали.
Однажды на пороге финского домика появилась простоватая женщина в старой длинной плащ-палатке, оказалось, что она продает «копчушку», мелкую салаку домашнего горячего копчения. Соседки купили по большой миске, но Колина мама свою миску спрятала, а Неля поставила на подоконник и ушла в магазин через мост. Дети играли в лото и потихоньку стали лакомиться рыбкой. Мелкая, бронзовая, блестящая, она буквально таяла во рту и была такой вкуснющей, что остановиться было невозможно. Когда мама вернулась и увидела на дне миски пяток жалких рыбешек, она чуть не расплакалась и стала Маринку ругать: в каком городе она забыла свою совесть, как она могла быть такой эгоисткой, не подумать о родителях и так далее. Колька сообразил о неминуемых последствиях раньше и убежал в свои комнаты, спрятался. Мама кричала на дочь всего несколько раз в жизни, это был как раз второй, было не столько обидно, сколько удивительно. Глава семейства, большой любитель рыбы, приготовленной в любом виде, посмеялся вечером, нарочито попричитал, что ему досталась жалкая капля, дочь плакала и божилась в следующий раз не притрагиваться к изыску, но больше такой рыбки не приносили.