Море волнуется — раз
Шрифт:
Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем откуда-то взялся спирт. Не поняла, в какой-то момент рядом с ней появились люди в белых халатах. Гул вокруг не стихал, усиливая ощущение нереальности происходящего, и было непонятно, то ли это подошла техника МЧС, то ли окончательно распоясалось море.
— Сестричка! — едва слышно окликнул кто-то сзади, и Ладка, обернувшись, увидела парня, целиком окровавленного — просто с головы до ног! — и на секунду ощутила эту самую реальность, и, не желая принимать ее, затрясла головой.
Нельзя. Она не имеет
— Сестричка!
Будто это кино про войну. Да, да, думай вот так. Это кино. Скоро кончится сеанс, и ты умоешь лицо, и руки засунешь беззаботно в карманы, и выйдешь из кинотеатра легкой походкой.
Терпи. И помни: тебе здесь проще всех. Ты — молодая, здоровая, сильная, и твой поезд не сходил с рельсов, и не попадал под горный обвал.
Попить бы.
— Девушка, посмотрите ребенка!
Какая-то тетка тащила за собой мальчишку лет десяти. Быстро оглядев его руку, Ладка промокнула в спирте обрывок собственной юбки и принялась за дело.
— Щипит, — оповестил тонкий голосок.
— Не щипит, а щиплет, — поправила она, — потерпи немножко, ладно?
— Я постараюсь, — пообещал он.
Рана на руке кровоточила, но не была опасной. Ладка некоторое время подула на нее и наспех наложила повязку. Ее помощи ждали другие, более тяжелые раненые.
Увидев, что она собирается отойти, мальчишка заплакал.
— Что? Так болит? — уже на ходу спросила она.
— Я не знаю, где мама…
О Господи! А она-то откуда знает? Что говорить-то? Этому уж точно в институте не учили!
— Ты звал ее?
— Звал! — всхлипнул мальчишка, сморщившись, и отчаянно зарыдал.
— Погоди. Не реви, кому говорят! — строго прикрикнула она. — Значит, в завалах твоя мама, сейчас выйдет, видишь, вон им помогают. Спасатели приехали. Ну, видишь?
— Вон те, в комбинезонах? — выгнул шею пацан. Ладка кивнула. Лишь бы было, кого вытаскивать. Парней в ярких комбинезонах было немного, но, как ей показалось, действовали они довольно быстро и слаженно.
— Девушка, вы что тут бродите? Быстро в машину!
— В какую еще машину?
— В скорую, вот в какую. Ну, идти можешь? Ладка просипела, что может, и добавила, что никуда не пойдет.
— Девушка, да все будет нормально с вашими близкими. Вы только под ногами здесь не путайтесь! Ну, кто там у вас? Мама-папа? Или с женихом в романтическое путешествие ехали? Так все до свадьбы заживет!
Мужик в военной форме — в званиях она, конечно, не разбиралась, — довольно заржал. Наверное, гордился своей психологической тонкостью: так умело перевел разговор на безопасную тему свадьбы-женитьбы.
— Я медсестра, — устало пояснила Ладка. — И я не с этого поезда.
— Да? — Он подозрительно осмотрел ее изодранные коленки и юбку клочьями. — А почему без халата?
— Торопилась очень, — зло сказала она.
— Не надо нервничать, — тотчас посерьезнел военный, — выполняйте свою работу, только добудьте где-нибудь халатик, иначе вас погрузят в скорую и слушать не
— Ясно, — пробормотала она.
И тут за спиной военного возник здоровенный детина устрашающей наружности. Через щеку к виску у него тянулся толстый шрам, лоб нависал горой над физиономией, как у орангутанга. Орангутанг был в каске и оранжевом комбинезоне. В руках сжимал какую-то железяку, с виду похожую на огромные ножницы, хотя больше ему бы подошла обыкновенная дубина.
— Сержант, вам нечем заняться? Почему люди не все отгружены?
Потому что люди — не дрова, раздраженно подумала Ладка и резко развернулась.
— А вы куда? — гаркнул детина.
— Я уже сержанту все объяснила! Я врач, понятно? Вы меня задерживаете, понятно? А там люди…
Детина извинительно шмыгнул приплюснутым боксерским носом и повернулся к военному.
— Администрация здесь?
— Так точно.
— Бульдозеры почему до сих пор не подогнали? Мать вашу, резину тянем, да? Взрывпакеты подвезли? Тоже нет? Головой твоей пустой взрывать будем?
Ладка споткнулась.
— Зачем взрывать? — крикнула она издалека.
— Вы врач? — завопил похожий на обезьяну мужик, который собирался устраивать взрыв. — Врач, — ответил он сам себе. — Так идите и занимайтесь своим делом, а я займусь своим!
Ага, займется он! Вместо того чтобы доставать из завалов мать раненого мальчишки, эти спасатели хреновы точат лясы и переводят стрелки. Администрация бульдозеры не подогнала, менты подъезд не обеспечили, врачи бинтов мало притащили — что еще?! Горы неправильно себя ведут? Сопротивление оказывают, приказов не слушаются?!
Она захлебнулась своей мысленной обличительной речью, увидав, как в груде железа неподалеку мелькнула и скрылась под маской страшная физиономия.
Во ручищи, подивилась Ладка, разглядев медвежью лапу, которой он досадливо поправил снаряжение. И, поежившись, двинулась туда, откуда послышался стон.
Ника поскреблась аккуратно и вопросительно задрала башку.
— Иди, — разрешил Артем, — дальше я сам.
Самое трудное осталось позади, завалы они разгребли, — только торчат рваные куски железа, и повсюду останки чужой беды, и лохмотья одежды, и разверзнутые пасти чемоданов, и чудом уцелевшая бутылка водки, присыпанная галькой. Людей увезли: кому-то оказали помощь на месте и отправили в гостиницу, тех, кому повезло меньше, — в больницу.
Осталась скучная, рутинная работа.
— Ну что, Темыч? — неслышно подошел Басманов. — Сделаем «бум»?
— Щас, — он обернулся, махнул Лысому: — Пошли, посмотрим, что там.
Там — на горе, все еще осыпавшей мелкие камни. То ли ее принудительно рушить — устраивать «бум», как предлагал Лешка, — то ли оставить пока. И еще пару-тройку лет — до очередного шквального ветра и ливней, бешеных, как вчерашние, — она простоит.
Шагая к каменному уступу, Артем заметил, что дядя Жора, стоя у газели, яростно размахивает руками. Их, что ли, зовет?