Море волнуется — раз
Шрифт:
Ясно, ясно, закатила глаза Ника и вроде бы нехотя протопала за ним в каюту.
— Правильно, — одобрил Артем, — тебе тоже отдых не помешает.
Последние трое суток они с Никой провели в завалах. И еще неизвестно, кто больше потрудился, вытаскивая на свет Божий незадачливых лыжников в Красной Поляне.
— Я бы тебе памятник поставил, — сказал он, зевая. — Чес слово, поставил бы!
Ника пренебрежительно потрясла вихрастой башкой. Памятник — это перебор. Ей вполне было достаточно того ведра с шашлыками, что выставил Еремеич, как только они оказались
— И медаль бы тебе выдать, — все бубнил сердито и сонно Артем, — или сразу несколько, чего мелочиться! Вот чуть разгребем дела, свожу тебя на выставку. Чес слово, свожу!
— Гав-гав, — не поверила Ника.
Он обещал это после каждой трудной работы. А другой и не было.
Только Артем улегся, только Ника устроилась поперек его коленок, свесив голову и подметая бороденкой пол, как затрезвонил мобильный.
— Меня нет дома, — пробурчал хозяин, но это была ложь, а Ника врать не любила.
Вразвалочку она добрела до стула и с видом утомленного труженика притащила к кровати комбинезон, в кармане которого надрывался сотовый.
— Да ну тебя, — обиделся Артем, но телефон достал.
Ника удовлетворенно плюхнулась на задницу и повела ухом.
— Слушаю, — сказал Артем, отвернувшись от нее в притворной досаде.
Но Ника важно взобралась на кровать и пихнула его в бок чубатым лбом.
Это я слушаю, всем видом давала понять она, а ты спишь на ходу!
И то правда. Не слышит он ни хрена, и глаза опять-таки прямо слипаются, и зевать уже устал. В трубке что-то трещало и позвякивало — то ли уши ему заложило от усталости, то ли помехи на линии. Все-таки от берега они прилично отошли.
— Алле, — пробился наконец далекий голос, — алле, Темыч!
— Здорово, Семен. Че случилось?
Сразу — «че случилось»?! И еще на собаку удивляется! Сам говорить по-человечески не умеет! Тут друг звонит, сто лет не виделись, а он — «че случилось?!»
— Эдик женится! Ты слышишь, Темыч? Наш Эдик женится!
Их было четверо — закадычных еще со школьных времен. Эдик — румяный, добродушный очкарик, вечный двоечник, но смирный и безобидный. Выбился в люди, как говорит дед. Виноградников видимо-невидимо, заводик маленький и еще парочка ресторанов и агентство по недвижимости в Большом Сочи.
Артем — хмурый переросток-каланча, молчун и зануда. Даже деды в армии обходили его стороной, наткнувшись на холодный взгляд из-под насупленных бровей.
А близнецы — Сенька со Степкой — всю жизнь хулиганы, заводилы, бесшабашные, фартовые, резвые, будто с пером в одном месте.
Объяснить их дружбу было невозможно. Только сейчас, к тридцати с лишним годам, появилось что-то общее. Все четверо так и оставались холостяками. Правда, в силу разных причин.
И вот, здрасте вам! Эдик женится!
— Эй, Сенька, ты ничего не путаешь? — Артем от удивления даже забыл, что хочет спать. — Мы с ним на прошлой неделе виделись, ни про какую свадьбу и речи не было!
— А теперь есть! — с удовольствием
— Слушай, скажи толком, а?
— А я как говорю? Заявление они подали. Эдик, конечно, денег кому надо сунул, и через пару недель их уже распишут. За это время он как раз все к свадьбе подготовит.
— Да с кем распишут-то?! — взбеленился Артем. Все любовные приключения Эдика сводились к тому, что очередная девица начинала требовать — сначала шубу, потом «мерседес» последней модели, потом часть акций, потом ежедневное пособие, суммой с четырьмя нолями. Эдуард Самсонович хоть и был человеком в высшей степени наивным и добродушным, но такое положение дел его не устраивало.
А другие девицы не попадались. Может, кончились просто другие-то, изредка философствовал Артем, желая ободрить друга.
— С Глафирой! — между тем заорал Сенька, так что даже Ника услышала и изумленно клацнула челюстью.
Артем посмотрел на нее и тоже клацнул. Ну и ну! Глафира, стало быть!
— И кто такая эта Глафира?
— А я знаю? — вроде бы обиделся Семен. — Я ее даже не видел, Эдик боится, что ее сглазят и держит чуть ли не в парандже. Он на свадьбу-то только нас зовет, прикинь? Ну, еще родителей.
— Офигеть, — прочувствованно заявил Артем.
Все это выглядело очень странно. Еще на прошлой неделе никакой Глафиры в помине не было. Это раз. И еще. Обычно, когда заходила речь о женитьбе, близнецы цинично хмыкали, Артем раздраженно молчал, и только Эдик с удовольствием строил планы и мечтал вслух, как назовет гостей полон дом и будет пировать недели две без продыху.
Артем глянул на Нику вопросительно. Та флегматично зевнула. Все течет, все изменяется, вот что она хотела сказать.
Как будто он сам не знал!
Просто терпеть этого не мог и всяческие перемены заранее ненавидел.
— Короче, Темыч, — ожил в телефонных недрах Семен, — мы к тебе пятнадцатого заедем. Поплывем на «Афоне», лады?
— А че не на машинах?
Артем свою Афоню, «Афродиту» то есть, без особой надобности в личных целях использовать не любил. Афоня была скромной труженицей, а на свадьбе явно превратится в плавучий кабак.
— А? Тебя не слышно, Темыч! В общем, жди пятнадцатого, лады?
Вот так вот, сразу не слышно ему стало! Артем запихал мобильный под подушку и озадаченно запыхтел. Ника смотрела язвительно.
— Чего? — буркнул он. — Зря надеешься. Вовсе я не завидую.
Ну, конечно, конечно, нарисовалось на черной морде.
— Чему завидовать-то? — психанул Артем. — Может, Глафира эта настоящая стерва, да еще и с костяной ногой! И нечего на меня смотреть! Спать давай!
Он бодро захрапел, думая о том, как это Эдик решился на такой шаг. Женитьба — дело серьезное, в этом Артем был уверен на сто процентов. К тому же предполагающее некоторое наличие чуйвств-с. Тех самых, которые были ему неизвестны, а обнаруженные у других вызывали только ехидную, недоверчивую ухмылку. Эдику Артем верил. Значит, если друг надумал жениться, то самое — неизвестное, нелепое, невероятное — действительно существует.