Морф
Шрифт:
Который, как ни крути, у Ирбис Валле имелся. Даже в избытке. Сам он никогда не пробовал разбираться в магии вышивальщиков, но почувствовал, что талисман регенерации на самом деле не так уж и прост. Она сказала, что поломается, если его примерит кто-то другой. Весьма нетривиальное, так сказать, решение. Но поломается ли? Шерхему казалось, что он будет действовать, но как-то иначе. И почему-то, глядя в зеленые глаза неживой девушки, он не осмелился устроить допрос на предмет ее искренности. Главное, что на нем талисман сработал как надо. С небольшой,
А еще где-то в лесах Веранту кружил охотник из Великого леса.
Кружил, конечно же, не зря. Вот бы разыскать его… Но пытаться обнаружить в лесу эльфа не будучи королевской гончей — все равно что искать иголку в стоге сена. Охр!
Шерхем безуспешно пытался уснуть, убеждал себя в том, что вот-вот наступит новый день, и ему надо будет отправляться на охоту — вернее, на заработки, пока не пришла пора уходить в другое место. В небольшой и глухой деревне серебра не водилось, но зато там имелись дивные, откормленные гуси и утки, которых господин лекарь ел с большим удовольствием. А позавчера по деревне молодка на сносях ходила. Может быть, ему уже пора торопиться со своими лекарскими услугами?
Ирбис Валле спокойно посапывала под боком. Шерхем снова вспоминал Луизу, которую уже не вернуть. Думал о щекастом мальчугане, которого потерял. Об эльфе. Об Арнисе Штойце. И еще раз об эльфе.
А потом он вдруг снова увидел себя, молодого, наивного чародея, полкового лекаря, сгорбившегося у походного костра. Да, тогда им пришлось несладко: орки шли, шли, шли… Живые, мертвые. Те, кто падали, на следующее утро поднимались и снова шли в бой. А он, Шерхем Виаро, лечил, лечил и еще раз лечил. Закрывал рубленые и колотые раны, вправлял вывихи, обезболивал — чтобы к ночи сидеть перед костром и смотреть на танцующее пламя. Спать он уже не мог. И вот тогда из тьмы соткался эльф — неслышно, прямо посреди лагеря. Подошел, мягко ступая, к костру, и уселся напротив Шерхема.
— Ты маг, — напрямую сказал он, — ты можешь опрокинуть орков, смять их и победить.
— Интересно, каким образом? — Шерхем даже не удивился тому, что перед ним житель Великого леса. Сил не осталось даже на это, — я не смогу усыпить целую армию.
— Мы не вмешиваемся в войну людей и орков, — мягко прошелестел эльф, — но можем дать совет. Мертвые перестанут подниматься, если вы сможете завладеть тем камнем, который шаман носит на шее, не снимая.
— Ну, и как я это должен сделать? — он поднял брови, — пойти к ним и сказать, мол, отдайте вашего шамана?
— Думай, человек, — эльф вздохнул, — на то тебе и голова дана, чтобы думать.
Он неспешно поднялся и шагнул обратно во тьму, так же незаметно, как и появился.
«Но меч — штука обоюдоострая», — сонно подумал Шерхем.
Он проваливался в сон, невзирая на то, что вокруг светлело. А потом ему привиделось нечто, состоящее как будто из радужных пузырей, в которых непрестанно мешались цветные пятна. И, вспомнив, Шерхем закричал от ужаса и отчаяния, понимая,
***
Нет, в самом деле любопытно, что должно присниться, чтобы вот так кричать. И лицо такое… беспомощное, что ли. Когда он бодрствует, то просто злой и жесткий как черствый хлеб. А во сне как будто молодеет лет на десять, морщины разглаживаются, и — этот страх, обреченность. Что ж, судя по всему, тени войны с орками все еще бродят по долинам его памяти, и уходить никуда не собираются. Я легонько потрясла Шерхема за плечо, он сжался в комок и открыл глаза, уставившись на меня мутным со сна взглядом, в котором продолжал метаться ужас.
— Я снова кричал во сне, — мрачно подытожил он, глядя на меня.
— Да. Тебе опять приснились орки?
Шерхем усмехнулся, сел на траве. С силой провел пальцами по лицу, как будто пытаясь сорвать прилипшую маску ночного кошмара.
— Если бы только орки… — он прищурился на светлое небо, окинул взглядом молчаливые деревья.
Я молчала. К чему лезть человеку в душу, если сам он не хочет рассказывать? Внезапно он протянул руку, коснулся моей щеки.
— Да ты совсем холодная к утру стала. Так, поднимаемся, готовим завтрак. Судя по всему, тебе надо регулярно питаться… чтобы чувствовать себя человеком.
— А куда эта пища девается? — я прислушивалась к своим ощущениям, — такое впечатление, что у меня в животе как было пусто, так и осталось… Я уже совсем не похожа на живого человека, да?
Он почесал зарастающий щетиной подбородок.
— Думаю, съеденное тобой идет на поддержку тех сил, которые тебя сохраняют в таком вот виде. Ну, ну, не начинай все снова. Мы же договорились, что у тебя теперь просто много времени, чтобы попасть к эльфам?
Я пожала плечами. Да, верно. Кажется, мы договорились. Но как же сложно принимать себя такой, какая я сейчас… Ходячим полузомби.
— Не смей хныкать, — жестко сказал Шерхем и вновь стал похож на затвердевшую до каменного состояния хлебную горбушку, — давай позавтракаем, а потом я схожу в деревню за едой и одеждой. А ты пока пойди, сними рубашку… Охр, не надо на меня так смотреть, замотайся чем-нибудь, я тебе из деревни новую принесу. Да, я не могу навскидку определить нужный размер.
Он говорил, а сам уже разжигал костер, отправил Рофа с котелком к ближайшему ручью, расстелил на траве не очень-то чистое полотенце и разложил на нем хлеб и нарезанное толстыми ломтями сало.
— Ну-с, леди Валле, прошу к столу.
Я не стала ломаться, и вскоре сидела на траве и пережевывала завтрак, а потом и Роф принес воды. Шерхем установил котелок над костром. Сыпанул туда каких-то травок, и над поляной поплыл кисловатый аромат лекарского снадобья.
— Это правда, что король назначил награду за твою голову? — спросила я, вспомнив рассказ Лерия Аугустуса.
Он быстро и пристально глянул на меня, как будто я могла специально что-то выведывать, а затем, чуть расслабившись, ответил: