Мороженое для горячей штучки
Шрифт:
– Серафима, вы как? Вам плохо?
– Нет, нет, ничего, просто что-то повело. Вот пить хочу сильно, да и перекусила бы, – виновато ответила она Герману Геннадьевичу, ибо это был он.
– Вставайте, я помогу вам! Пойдемте за мой столик! – И Герман отбуксировал ее за свой стол.
– Что вам принести? Что вы хотите? – спросил он, стрельнув на нее внимательным взглядом темных глаз.
– Пить, немного поесть, – вяло ответила Серафима, словно потратив все силы, добравшись до буфета.
– Понял! – ответил
Серафима посмотрела на его поднос. Компот, пюре с котлетой, корейская морковь и хлеб. Она перевела взгляд на Германа, на его слегка сутулую спину. Он был выше среднего роста, весьма неуклюж, но все равно в нем что-то было. Такой вот – мужчина с лохматыми темными волосами и весьма притягательным лицом. Серафима снова тряхнула больной головой.
«Точно, со мной что-то не так, раз о таком подумала», – решила она.
Герман вернулся и поставил перед Симой тарелку с винегретом, тарелку с салатом из свежих овощей, сок, компот и ватрушку.
– Если что захотите еще, я схожу, – пообещал он и вернулся к своей еде. Поглощал он ее с чувством проголодавшегося человека.
Серафиму обуяло чувство стыда.
– Герман Геннадьевич, извините, я нахамила вам в палате. Что-то сорвалась.
– Ничего страшного, я все понимаю, – слегка улыбнулся он.
– Не думала, что увижу вас еще. Хорошо, что встретила. Появилась возможность попросить прощения.
– Извинения приняты. Можно на «ты». Я не на работе. Зашел вот поесть перед тем, как домой ехать, – пояснил он, уплетая котлету.
– А чего дома не ешь? – спросила Серафима и залпом выпила сок.
– Дома шаром покати, я весь в работе, – ответил он, – сплю, живу, ем… все на работе.
– А семья? – удивилась Сима. – Нельзя все время быть на работе.
– Семьи у меня нет, – мягко ответил Герман Геннадьевич, не поднимая глаз.
– Извините.
– А у тебя, отважная библиотекарша, есть семья? – спросил он.
– Нет. У меня тоже нет. Я имею в виду мужа и детей, ты уже спрашивал… А мама, правда, не родная и подруга, ставшая фактически сестрой, есть. Так что я не одинока.
Герман принес ей еще сока два стакана.
– У меня есть брат и племянник. Я тоже не одинок, – улыбнулся Герман Геннадьевич какой-то притягательной улыбкой.
Серафима снова выпила сок и перешла к поглощению винегрета.
– А зачем ты пошла в тренажерный зал? – спросил Герман.
– Хотела обрести крылья, – ответила Сима, хрустя огурчиком.
– Какие крылья? – не понял Герман Геннадьевич.
– Чтобы так вот… мышцы в тонус вошли, походка стала уверенная, осанка красивая. В таких случаях говорят, что «крылья выросли», – пояснила Сима.
– Вот ты о чем. Я думаю, что человек даже не физически должен совершенствоваться, а психологически. Влюбиться, например! Тогда и походка, и осанка, и глаз горит, –
– Я не знаю. Думала, легче добиться физическими упражнениями, но и это не удалось, – вздохнула она.
– С тобой все в порядке, почему ты о себе такого мнения, что тебе надо что-то менять? Откуда такие мысли? Ты нормальная женщина, не поддавайся на провокации!
– А тебе не все ли равно? Чего в душу лезть? – насупилась она.
– Все-таки у тебя несносный характер! – вздохнул следователь. – Понятно, что одна…
– А чего тебе до моего характера? На себя посмотри! Пиджак мятый, лицо усталое, небритое, едите тут эти столовские котлеты! Много чего достиг? Еще меня учить будешь!
Герман даже жевать перестал.
– Чего смотришь? – поинтересовалась она с вызовом в голосе.
– Не знал, что произвожу такое печальное впечатление. Вот задумался о своем бедственном положении, – ответил он, слегка прищурив глаза.
– Я бы на твоем месте серьезно задумалась, – подбодрила его Серафима, стараясь не замечать, что он явно над ней издевается. – Сколько я вам должна за еду?
– Не смеши меня, нисколько.
– Небось зарплата небольшая? Служащий! – ехидно сказала Серафима.
– У меня есть дополнительный заработок, – заверил ее Герман Геннадьевич, – и я пока в состоянии угостить женщину котлетой.
– А я вам не женщина! – гордо выкрикнула она.
– Хорошо! Покормить раненого! Так понятнее?
Серафима вспомнила свое отражение в зеркале и вздрогнула.
– Да, раненому можно помочь. Это как нищему подать. Спасибо за сок.
– Не за что. Пей, пожалуйста, только не лопни, – ответил Герман.
– Вот до сих пор не понимаю, что мне в тебе так не нравится. Раздражаешь ты меня чем-то, и очень сильно, – честно сказала она.
– Я не виноват, – пожал он плечами, уплетая еду, – хотя знаю, что не сахар.
– Надеюсь, ты взял у меня свою визитку? Так, на всякий случай.
– Думаешь, что опять где-то потеряешь сознание и снова позвонят мне? – спросил Герман Геннадьевич. – Не лучше ли попросту не попадать в такие ситуации? Чего еще задумала?
Серафима уныло жевала.
– Разве я специально? Вообще жизнь как-то перевернулась в последнее время. Постоянно во что-то влипаю.
Герман Геннадьевич очень внимательно посмотрел на нее.
– Ответишь мне на один вопрос, только честно? – спросил он.
– Постараюсь.
– Вот если ты, не дай бог, конечно, снова попадешь в глупую или опасную ситуацию, тебе есть кого позвать на помощь? Есть такой человек? Ты обещала говорить правду!
– Ну и вопросы у тебя, – смутилась Серафима, – словно в душу влезаешь. Если говорить о ситуации, где нужна сильная мужская рука, то нет такого человека. Я ответила тебе честно, и мне это не понравилось, я комплексую. Прекрати меня мучить.