Мороженое в вафельных стаканчиках
Шрифт:
Я думала, вот сейчас-то Шмагин расскажет всем, что на самом деле я предатель, а никакой не спасатель, даже добровольный. Но он ничего, промолчал.
— Оценим красоту момента! — предложил Гоша и придвинулся ближе к Таньке. Все засмеялись, а Танька сказала:
— Я, конечно, извиняюсь. Но мне бы с собакой погулять еще сегодня.
Обратно шли все вместе, только Таньку Борискузьмич побыстрее повез домой.
По дороге Славка говорил мне:
— Ты не обижайся. Меня вообще заставили шнурки развязывать. Перед соревнованиями у всех связали. Викашара
Но мне все было не по себе: получается, Гоша обманул меня уже второй раз. Недавно он рассказал, что тогда, когда он тренировал меня командовать, он вовсе не терял сознание, а притворился. То-то я думала, как подозрительно быстро Борискузьмич привел его в себя, просто подергал посильнее за уши, и все. Я рассказала об этом Славке.
— Ты чего? — удивился он. — Было бы лучше, если б с ним на самом деле все это было? Обморок там, пруд…
Нет, конечно же нет. Хорошо, что все это были враки. Просто у меня, наверное, нервы слабые, я не люблю такие испытания. И еще боялась из-за Шмагина.
За десять минут до сна
Весна долго раскачивалась, все ждали, когда же все растает, и полезет первая трава, и можно будет надеть легкие куртки и плащи. И вот во время наших соревнований в Овечкином лесу все вдруг начало таять, снег сошел за пять дней. За эти дни мы со Славкой как-то сдружились. Каждый день мы шли от школы до моста, а потом расходились по домам.
Славка — двоюродный брат Таньки. Когда-то их семьи жили в одной квартире, можно сказать, они все равно что родные брат и сестра. Когда у Таньки чего-нибудь не получается, Славка переживает за нее, наверное, больше, чем за себя. А когда удается, радуется так, будто это удалось ему, а не ей. Впрочем, за других он тоже всегда волнуется и радуется. Как-то я раньше этого не замечала, а вот сейчас заметила.
— Знаешь, как-то не так все, — сказал Славка.
— Что не так?
— Танюха. Посмотри на нее. С ней не так. Не то. Что-то происходит.
Это правда, после 8 Марта я тоже иногда ее просто не узнавала. После школы она сразу же убегала, а раньше задерживалась, спрашивала у Борискузьмича что-то о работе спасателей, даже, можно сказать, выспрашивала. Рассказывала, чему удалось научить Шороха. Она хотела стать собачьим психологом, а я и не знала, что есть такая профессия. У нее даже появились ученики из девятого класса. Вместе они ходили куда-то тренировать своих собак, а Танька подсказывала, как себя вести, чтобы животные слушались. На перемене девятиклассники часто обступали ее и обсуждали свои дела, прибегали в класс, о чем-то советовались. Словом, ходили за ней, как ходят собаки за своим хозяином.
А теперь почему-то она отменяла все занятия, пропускала тренировки по спелеологии, хотя ей так нравилось лазить по веревкам. Она и Шороха приучала к высоте: поднимется на полтора метра, упрется ногами в стену, а кто-нибудь ей собаку на колени садит. Шорох сидит, поскуливает, боится, а Танька его гладит, дает кусочки мяса.
— Это из-за ее парня, — продолжал Славка, — все с ним. Эсэмэски
— Погоди, ей же Шмагин нравится, — сказала я.
— Уже нет. Уже другой. Какой-то кент из военного училища. Ты же знаешь, Генка на нее и не смотрит.
Мы помолчали. Я поворачивала и крутила в разные стороны эту новость, а Славка просто думал о сестре.
— Ну, — сказала я, — что ж теперь. Раз так.
— Ты не понимаешь! — вдруг закричал Славка. — Она же все забросила. Вот с последней тренировки ушла. С соревнований уехала раньше всех, помнишь?
— Так ей надо было с Шорохом гулять, — ответила я, — а с тренировки ушла, я помню, у нее же целый день голова болела. Вот и ушла.
— С Шорохом… — еле слышно сказал Славка. — По-моему, она и его как-то… подзабросила.
Шороха? Танька? Подзабросила? Вот это уж совершенная ерунда! Да она бесконечно думает о своем Шорохе. Сколько раз было, что Вика, ее лучшая подруга, звала ее куда-нибудь, а Танька бежала к своей собаке. Не знаю, что может случиться, чтобы она забросила Шороха. Я так и сказала Славке.
— Хорошо, если так, — пробормотал он, и мы разошлись по домам.
Вечером я уже ложилась спать, как вдруг мне позвонил Славик.
— Слушай, у меня на телефоне деньги кончились, вот на домашний и звоню, — сказал он. — Ты не спишь?
— Засыпаю, — ответила я. — Что у тебя?
— Танька.
Я молчала, ждала, что там стряслось. Славка тоже молчал, но потом все же решился:
— Шороха хочет отдать.
— Как — отдать? Кому?
— Я слышал, я случайно, она по телефону разговаривала с кем-то. Рекламировала его. Шороха. Нюх, говорит, отличный, слушается с первого слова, соображает, вообще — мозг на ножках.
— Ну. И что?
— Что? То. То самое.
— Которое, Слав?
— Это она кому-то его расхваливала, отдать хочет. Точно.
— Слава! Ну откуда ты это берешь? — закричала я, мама даже выглянула в коридор посмотреть.
— Она Вике говорила, я слышал.
— Ты чего-то все подслушиваешь, смотрю я. Тебе не кажется…
Но Славка меня перебил:
— Как ты не поймешь, собака в беде! Она сама мне говорила, этот ее хмырь все время ворчит, что она с собакой возится. А чего ему, он только в выходные в городе-то бывает.
— Ну, ворчит. Перестанет.
— Я понял, — сказал Славка. — Ты не веришь. Ладно, завтра поговорим. Спокойной ночи. — И повесил трубку.
Я легла. И тут он позвонил на сотовый.
— Я быстро, я с домашнего, — сказал он, — она объявление дала. О Шорохе.
— Какое объявление? Где?
— В Интернете, на сайте, где разных брошенных собак раздают. Я сам видел.
— Как это?
— Да у меня в ленте друзей кто-то фотографию Шороха скопировал, дал ссылку. Я подумал, может, похожая собака? Но там Танькин телефон. И написано: «Передержка».
— Видишь! На время, значит.
— Нет. Ладно, давай завтра…
— Слав, — вдруг до меня дошло, — ты погоди, ты не торопись. Вдруг у нее дома кто заболел. Может, аллергия появилась, мало ли.