Морская политика России 80-х годов XIX века

Кондратенко Роберт Владимирович

Однако Министерство иностранных дел, опасаясь испортить отношения с Англией и захватившей порт Массауа Италией, старалось дистанцироваться от Н.И. Ашинова. И.А. Шестаков, напротив, решил: «Нам, пожалуй, нужно бы иметь средства всячески вредить англичанам, и почему нам не употреблять тех же средств, что они… Нужно поговорить с Хитрово» [641] .

Более поздние дневниковые записи управляющего позволяют предположить, что разговор с генеральным консулом так и не состоялся. «Москва» миновала Суэцкий канал, Красное море и направилась к острову Цейлон. Она шла путями торгового судоходства, и ум И.А. Шестакова был занят мыслями о том, какой вред могли бы нанести действующие на них крейсера. Во время стоянки в Коломбо адмирал присматривался к укреплениям, отмечая их слабость. 16/28 июня, в Гонконге, он нашел возможной высадку десанта в бухте Мирс-бей, к востоку от порта, или в бухтах западнее его, чтобы взять укрепления Коулуна с тыла. И.А. Шестаков размышлял о полезности связей с местными пиратами, способными оказать помощь, и планировал при содействии «умного агента … изучить все подступы к Коулуну, а главное приготовить летучий десант в 3–4 тысячи, способный держаться в море по неделям. С таким десантом при первом же объявлении войны

можно захватить или истребить Гонг-Конг», лишив английский флот единственного опорного пункта на Дальнем Востоке [642] .

641

РГАВМФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 14. Л. 62.

642

Там же. Л. 84.

Впрочем, не прошло и недели, как управляющему пришлось вернуться с небес на землю: заглянув в порт Гамильтон он обнаружил там английскую эскадру из восьми кораблей под командованием вице-адмирала Р. Гамильтона, собиравшегося в августе посетить Владивосток.

Пообещав англичанину гостеприимство, И.А. Шестаков продолжил свой путь и утром 23 июня/5 июля зашел в порт Лазарева. Осмотрев его, управляющий пришел к выводу, что «кроме страшных издержек и вражды с Япониею он ничего не принесет нам, ибо в случае войны будет легче наблюдаем из Цусимы и Гамильтона, нежели Владивосток. Лазарев еще вдобавок не может быть удержан. Сохранить Лазарев можно только владея всей Кореей, и в таком случае это занятием одного порта не мыслимо… Нужно непременно овладеть всеми заливами, иначе неприятель, могущий стать везде на якорь, легко облокирует порт и вдобавок может бить стоящие в нем суда с моря чуть не прицельными выстрелами через южную косу… Разумнее держаться Владивостока, сблизить его с внутренностью Сибири дорогою и постоянно держать в Китайском море цельную эскадру… В последнее время говорили еще об острове Гончарова … В восточный конец острова вдается глубокая бухта, тихая при всех ветрах, но ее можно засыпать с моря бомбами через низменный перешеек… Вынес убеждение, что не нужно умствовать, и держаться Владивостока» [643] .

643

Там же. Л. 88–90.

280-мм орудие береговой обороны образца 1877 года. Установкой таких орудий усиливалась оборона Владивостока

Владивостокский порт

К вечеру «Москва» бросила якорь в бухте Золотой Рог. На следующий же день адмирал приступил к осмотру порта и крепости. Во Владивостоке уже началось строительство нового адмиралтейства, но для его оборудования не хватало станков. Плавучий док, первую секцию которого заказали в Англии пять лет назад, доставили в разобранном виде 12 июня 1882 года и спустя два года испытали, все еще не был собран полностью, хотя две из четырех его секций уже действовали. В порту испытывали затруднения с пресной водой. Побывав на береговых батареях, И.А. Шестаков обратил внимание на малое число орудий, к тому же устаревших, образца 1867 года — короткоствольных, и наметил план усиления обороны строительством новых батарей и установкой 11-дюймовых дальнобойных пушек образца 1877 года. 30 июня/12 июля адмирал вместе с А.Н. Корфом осмотрел крепостные сооружения с моря, утвердившись во мнении о слабости оборонительных позиций, особенно на острове Русском, где можно было ожидать высадки неприятельского десанта и который все еще не был вполне изучен и описан.

Из Владивостока управляющий Морским министерством отправился в сопровождении генерал-губернатора осматривать Приамурский край. Впечатление у него сложилось неоднозначное. Несмотря на то, что заселение края началось еще в 1860-е годы, к 1887 году там насчитывалось всего 73 000 русских, тогда как в соседней Маньчжурии население достигло 12 млн человек [644] .

Принятые в соответствии с высочайше утвержденным 1 июня 1882 года мнением Государственного Совета меры по переселению крестьян с пособием от казны оказались неудачными и местная администрация сочла более целесообразным их переселение за свой счет, что позволяло отобрать более обеспеченных и трудолюбивых хозяев. И.А. Шестаков, надо полагать, во многом со слов А.Н. Корфа, записывал в дневник: «Вообще казаки ленивы, да и переселенцы, глядя на них и при легкости наживы, скоро перерождаются из русских тружеников в сибирских лентяев… Как бы ни переселяли уссурийских казаков, оставшиеся и получившие земли переселенных все-таки не занимаются хлебопашеством, ибо должны корчевать поля. Но у них есть промыслы, в особенности извозный, рыбный и звериный, так что они живут безбедно… не удовлетворяют, однакож, цели поселения — развития земледелия до того, чтобы нужные для охраны края войска питались на месте» [645] .

644

РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 331. Л. 6 об. По данным местной администрации. Согласно же опубликованному в газете «Восточное Обозрение» (1889. 26 февраля) докладу «О заселении Амурского края» — всего 60 000 русских.

645

РГАВМФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 14. Л. 109, 112.

Китайцы, прибывшие на российский Дальний Восток

Адмирал, несомненно, недооценивал то обстоятельство, что непривычный для переселенцев из Европейской России, в значительной части уроженцев Полтавской и Черниговской губерний, суровый климат, гористая, за исключением речных долин Амура и Уссури, местность, иные почвы крайне затрудняли хозяйственное освоение края. Это

официально признавала и его администрация, рассчитывавшая в перспективе на развитие не земледелия, а промышленности. Впрочем, для индустриализации дальневосточных районов ни у казны, ни у отечественной буржуазии не хватало капиталов, иностранные же устремлялись туда, где ожидалась более высокая норма прибыли — в Китай. Приамурскому краю предстояло долгое, постепенное развитие, по словам А.Н. Корфа, под угрозой вооруженного либо мирного завоевания «путем наплыва в него китайцев» [646] . Едва ли при таких условиях он мог послужить опорой для распространения Россией своего влияния в регионе, что, казалось, сознавал и И.А. Шестаков.

646

РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 331. Л. 5 об, 6 об.

Управляющий министерством считал необходимым поддерживать дружественные отношения с Китаем, но одновременно, недостаточно ориентируясь во внешней политике Пекина и Токио, утверждал, что Россия не может допустить усиления их влияния в Сеуле и должна быть готова «остановить это влияние на том рубеже, на котором оно становится нам вредным, даже движением в Корею» [647] .

Для подготовки вторжения он планировал «занять островок Гончарова» и устроить на нем угольную станцию и провиантские склады. В случае войны с Китаем, адмирал советовал А.Н. Корфу отказаться от наступления на Мукден, ограничиваясь линией Цицикар — Гирин, отрицал эффективность действий флота в Печилийском заливе и возможность атаки Пекина, тем самым отказываясь от прежних, составленных С.С. Лесовским планов. Обдумывая же меры на случаи разрыва с Англией, помимо удара по ее торговым коммуникациям и колониям И.А. Шестаков полагал, что было бы «не дурно внезапно занять у корейцев некоторые пункты, куда англичане могут приходить для сбора десанта» [648] .

647

РГАВМФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 14. Л. 117.

648

Там же. Л. 135.

Его беспокоили слухи о поисках немцами пункта для базы в Корейском архипелаге и раздражала позиция Министерства иностранных дел, о которой он писал: «Наши дипломаты всё, под страхом затруднений, откладывают и не обращщают внимания на рапорты начальников дальних станций — и мы всегда в невыгодном сюрпризе. Цель их, будто, лишать Россию всех стратегических выгод в случае войны и доставлять эти выгоды вероятным неприятелям нашим, а тем ставить нас в невозможность думать о решении вопросов войною — следовательно уступать и унижаться» [649] .

649

Там же. Л. 136.

Спустя же несколько дней адмирал заметил: «В наших интересах (ибо мы соприкасаемся к Азии на тысячи верст) вести преимущественно азиатскую политику. Нужно нам, чтобы Азия стала дипломатическим пугалом, и следует занять в ней направляющее положение» [650] .

Эти мысли, отчасти вызванные визитом во Владивосток 20 июля/1 августа китайской эскадры, приводили Шестакова к идее реорганизации Азиатского департамента, с предоставлением ему первенствующего значения в Министерстве иностранных дел. Именно в те дни окончательно сформировалась и его дальневосточная программа, включавшая союз с Китаем, к которому, как он полагал, присоединилась бы Япония, усиление Тихоокеанской эскадры за счет средств, сэкономленных на упразднении военного порта в Николаевске-на-Амуре и ликвидации должности главного командира портов Восточного океана, на чем настаивал А.Н. Корф, дальнейшее укрепление Владивостока и оборудование его гавани, устройство угольного склада для пароходов Добровольного флота на острове Гончарова. Думал он также о том, чтобы «занять дальний от Японского моря пункт в Тихом океане», отвлекая англичан от Приамурского края, и едва ли не всерьез размышлял: «Может быть, Мяклуха выиграет дело у Бисмарка» [651] .

650

Там же. Л. 142.

651

Там же. Л. 147.

Замысел управляющего министерством, предполагавший если и не решительный поворот внешней политики к делам Дальнего Востока, то гораздо более пристальное внимание к ним, представлял собой развитие идей, высказанных И.А. Шестаковым еще в 1881 году, и отчасти совпадавших со взглядами ряда деятелей Общества для содействия русскому торговому мореходству, таких как М.Н. Катков, А.А. Краевский, В.П. Мещерский, Л.П. Семечкин, М.И. Кази, М.Ф. Мец. М.Н. Катков, на протяжении многих лет то призывавший вкладывать средства в развитие Владивостока и всей дальневосточной окраины, поддерживать деятельные отношения с Кореей, то заявлявший, что «тихоокеанским вопросом можно нам погодить заниматься до решения вопроса афганского» и указывавший на Среднюю Азию как на опору в борьбе с Англией, в 1886 году вновь заговорил о необходимости «обеспечить себе свободный выход в океан, ибо только при свободном выходе в океан великая держава может приобрести столь необходимое ей морское значение», сетуя, что с занятием англичанами порта Гамильтон подходящий момент упущен [652] .

652

Катков М.Н.Собрание передовых статей «Московских Ведомостей» 1886 год. М., 1898. С. 228, 229, 298, 343, 344, 399.

Статьи на эту тему публиковались Н.А. Рыкачевым в «Кронштадтском Вестнике», читавшемся Александром III, в «Новом Времени» А.С. Суворина, изредка в «Руси» И.С. Аксакова. Надо полагать, что при всей сложности отношения к печатному слову того узкого круга чиновников и придворных, который мог оказывать влияние на деятельность правительства, и в частности при существовавшей в МИД и Министерстве финансов антипатии к Каткову и всему «русскому направлению», эти публикации все-таки создавали определенную атмосферу, способствовавшую постановке вопросов дальневосточной политики.