Морская ведьма

Каминский Андрей Игоревич

– Я понял тебя, Сеятель Раздоров,- произнес он.

Наутро у стен Иггенсбурга появились парламентеры- несколько воинов в кольчугах и угрюмый воин в черных доспехах, поверх которых виднелся белый плащ с золотой бараньей головой. Он был немолод, даже, пожалуй стар, - седые волосы выбивались из под шлема, хмурое лицо изрезали глубокие морщины, но Эдмунд сразу понял, что из всех пришедших на переговоры этот старик- самый опасный.

– Брат Генрих, ландкомтур Ордена Михаила Златорогого желает говорить с принцем Эдмундом с Островов,- громко сказал он, - готов

ли принц выслушать меня?

– Готов,- ряды лучников на стенах расступились, пропуская принца,- говори старик.

Искра злобы мелькнула в выцветших голубых глазах, но когда Генрих заговорил снова в его словах были только смирение и скорбь.

– Эта осада бессмысленна и бесполезна,- произнес он,- Иггенсбург обречен, пусть даже он и достанется нам ценой большой крови. Остановите эту бесполезную бойню, сложите оружие- и вам всем будет предоставлена возможность уйти в Мерсию. Клянусь в этом именем Златорогого и Солнцеликого.

– Клянусь Одином,- в тон ему ответил Эдмунд,- что пока я жив, никто из нас не отдаст город Игга овцепоклонникам. Этот мыс был, есть и будет Мерсийским- и каждый из нас не сложит оружия, чтобы доказать вам это.

– Глупец,- на минуту потерял контроль Генриха,- ты погубишь себя и всех остальных. Позволь хоть спастись мерсийцам, что стали нашими пленниками. У нас их много- пусть вернутся в Иггенсбург. А вы отпустите брата Фридриха.

– И только его?- едко спросил Эдмунд,- он не единственный наш пленник.

– Остальным да будет защитой Христос,- сквозь зубы ответил брат Генрих.

На какое-то время принц сверлил глазами парламентера и вдруг расплылся в улыбке.

– Хорошо,- сказал он,- сын герцога Тюрингского покинет Иггенсбург.

Он кивнул кому-то позади него и ряды лучников расступились, выпуская вперед светловолосого юношу презрительно глядящего на окруживших его язычников. Благородство происхождения угадывалось даже под теми лохмотьями, в которые превратилась одежда комтура. Шею юноши охватывала веревочная петля, а сама веревка спускалась по его спине и свободно падала на стену, исчезая в ногах мерсийцев.

Трое тэнов подвели Фридриха к краю стены и отошли, выводя из толпы еще нескольких мужчин - в лохмотьях и с петлей на шеях. Эдмунд, отойдя к другому краю стены, принял из рук Бранда большое копье с черным древком. Вдоль листовидного наконечника тянулась насечка из рун.

– Брат Фридрих, сын герцога Тюрингского,- произнес Эдмунд,- я отпускаю тебя... в чертоги Одина!

Он с силой вонзил копье в спину юноши, одновременно толкая его вниз. С криком Фридрих полетел вниз, орошая стену кровью. На полпути его тело дернулось и зависло, качаясь в петле- второй конец веревки крепился к огромному крюку, врезанному в стену. Эдмунд кивнул и воины, столкнули со стен и других пленников.

– И так будет с каждым бараноголовым у стен Иггенсбурга,- произнес Эдмунд пристально глядя в глаза старика,- слава Иггу! Слава Одину!

– Слава!- громыхнуло со стен.

– Завтра,- сплюнул старик,- ваш проклятый

город падет и все вы, погрязшие в скверне Локиэля, будете очищены пламенем Златорогого. Жди этого и бойся, язычник!

С этими словами он развернулся и зашагал к реке. За ним, бросая ненавидящие взгляды на защитников города последовали и его спутники.

Весь последующий день Иггенсбург никто не тревожил- осаждавшие еще зализывали раны после атаки. Однако Эдмунд понимал, что это лишь отсрочка- лазутчики доносили, что к армии Рейха постоянно подходят подкрепления, да он и сам видел, как за рекой то и дело взмывают все новые знамена. Командир армии Рейха, кузен императора Бернгард Кельнский слыл осторожным полководцем и, после первых поражений, решил не начинать штурма, не достигнув подавляющего превосходства над противником.

К вечеру на болотах к югу от города заполыхали костры. Ветер донес до стоящего на стене Эдмунда отчаянные крики, сопровождаемые монотонным песнопением.

– Они сжигают наших пленников, милорд,- произнес подошедший сзади Бранд.

– Знаю,- улыбнулся краем губ Эдмунд,- ну что же, они в своем праве.

Его слова заглушил грохот и над восточной стеной взметнулось облако пыли- с дюн снова принялись обстреливать город. Стрельба шла всю ночь, не прекратившись даже утром, когда пришедший с моря густой туман, наполовину скрыл город. Но и в этом тумане Эдмунд видел, как звякая сталью, в свисте стрел и грохоте выстрелов, шла к Иггенсбургу имперская армия, чтобы стереть с лица земли непокорный город.

Никогда еще этот унылый болотистый край не видел столь огромного войска. Впереди шла нерегулярная пехота, - разбойный сброд вытащенный из всех окрестных тюрем и насильно мобилизованные пленники из местных крестьян, до войны подвластных Мерсии -наименее ценная часть имперского войска, посланная на убой. За ними шли закованные в сталь наемники -боссонцы и луизитанцы, затем конница - герцоги и графы со своими вассалами. Среди них выделялась тяжелая кавалерия Бернгарда- рослого грузного мужчины с красным лицом, ехавшего под знаменем с Волчьим Крюком . Но главной ударной силой этой армии стали пешие и конные воины Ордена Святого Михаила. Между закованных в сталь братье шли монахи в черных и коричневых рясах громко распевавшие библейские псалмы, рунические поэмы Хеймдалля и воинские гимны Ордена.

Новый сокрушительный залп из бомбард, сразу с востока и запада, потряс стены города. Одновременно на стены города обрушился дождь из стрел и пуль кулеврин. Осажденные отвечали, но реже - Эдмунд велел беречь снаряды до начала штурма, сказав бомбардирам сосредоточить усилия на том, чтобы вывести из строя артиллерию противника. Ядра и осколки камня, сеяли смерть меж защитников Иггенсбурга, разбрызгивая их кровь и мозги по крепостным стенам. Под прикрытием огня к стенам города подкатывались первые людские волны, и первые осадные лестницы ложились на стены, чтобы дать ход обезумевшему людскому потоку. Стрелы, пули, потоки кипящей смолы и кипятка, раз за разом сметали обезумевших от страха крестьянских "ополченцев", но они вновь и вновь кидались на стены, подгоняемые плетьми боссонских наемников. Кровь потоками стекала в Ам, окрашивая воды его в красный цвет- до тех пор, пока волны тумана шедшего с моря, не скрыли реку из вида.