Морские были
Шрифт:
– Прочь нынешние печальные дела! Вспомним, друг, славную битву у Тулона...
– Однако, - заметил Головнин, - я прибыл к вам, чтобы выяснить именно печальную сторону дела. Я имею пропуск английского правительства. Разве этого недостаточно?
Корбет неторопливо наполнил бокалы.
– Будем вполне откровенны, мой друг... Вы отбыли из Англии до объявления войны. Это может означать, что ваш пропуск механически утратил силу... Я не знаю, какое решение примет командор Роулей, но если бы я был на его месте...
– Капитан Корбет отпил несколько глотков,
– Благодарю, - сказал Головнин, подумав, что капитан ведет себя слишком уж театрально.
– Но я не могу этого сделать, - вздыхая заключил Корбет.
– Я только подчиненный. Я не могу иначе рассматривать ваше судно, как военное судно неприятельской державы. И я не могу позволить, чтобы вы поднимали российский флаг. Это было бы оскорблением моему королю: в английской военной бухте и вдруг неприятельский флаг! Вы можете оставить вымпел, это будет означать, что судно еще не объявлено призом...
– Еще не объявлено!
– повторил Головнин.
– Значит, вы рассчитываете, что командор вынесет решение...
– О нет! Я не предвосхищаю событий, - поспешил с заверениями Корбет. Когда командор ознакомится с вашей инструкцией...
– Она была написана по-русски...
– Что ж, это не препятствие! У нас проживает здесь человек, приехавший из Риги... Он отлично читает по-русски...
– Я говорю: она была написана. В настоящее время ее уже нет.
– Где же... инструкция?
– Я ее сжег.
– Зачем?
– Чтобы вы не узнали ее содержания. Когда мне объявили, что шлюп считается задержанным, я счел своим долгом уничтожить инструкцию. Однако меня нисколько не страшат последствия этого поступка.
Чуть приметно улыбаясь, Корбет спросил:
– Но вы хотели знать, сможем ли мы прочитать документ, написанный по-русски? Надеюсь, именно поэтому вы сообщили, что инструкция написана на вашем языке?
Головнин тоже улыбнулся.
– Да, это очень важно, капитан. По крайней мере, у вас не будет причины задерживать шлюп из-за отсутствия человека, который пользуется вашим доверием и который сможет прочитать документы, изложенные на русском языке. У меня есть бумаги, доказывающие, что шлюп "Диана" следует на северо-восток только с целью открытий.
– Оказывается, мистер Головнин, вы дипломат!
– удивленно проговорил Корбет и громко засмеялся, хотя глаза его попрежнему смотрели из засады. Так ловко выпытали у меня, простака, что у нас имеется переводчик!
– И уже без видимой связи с предыдущим спросил: - Скажите, на Аляске, куда вы идете для открытий, если, конечно, верить вам на слово, говорят, очень суровый климат? Я читал о путешествиях Джемса Кука, - он побывал в тех краях...
– Раньше его побывали там русские - Чириков и Беринг...
– Разве? Очень интересно... Все же вы рискуете. Ведь пушнина не терпит соленой воды. Вам следовало бы поближе спуститься к тропикам, чтобы уйти от штормов северо-востока. О, я знаю, что значит район снежных
– Вы даете совет, капитан? Благодарю... Недавно я тоже побывал южнее мыса Горн. Однако мы не собираемся перевозить пушнину. Это дело коммерческих кораблей. Если бы наше судно было коммерческим, вы могли бы захватить его как приз.
Капитан Корбет заметно помрачнел.
– Очевидно, вы подумали, мой друг, будто я добиваюсь от вас косвенного признания? Не все ли равно для меня - коммерческий это корабль или военный?
– Это корабль русской географической экспедиции. И потом, о каких косвенных признаниях может идти речь? Вы не следователь, я - не подследственное лицо...
Капитан Корбет громко выразил одобрение:
– Это - слова мужчины!.. Так выпьем же за наши славные дела у Тулона! Прочь все условности, - здесь встретились два боевых товарища!..
Вскоре они простились у площадки трапа. "Диана" стояла совсем близко: отсюда можно было видеть все, что происходило на ее палубе. Там шла обычная корабельная жизнь: матросы чинили снасти, скребли и мыли надстройку бака, судовой повар чистил большой медный таз... Только английский лейтенант, одинокий и скучный, медленно бродил в стороне от других.
А вокруг шлюпа попрежнему сновали лодки, переполненные вооруженными английскими матросами.
– Между прочим, я забыл сообщить вам, мой друг...
– сказал Корбет. При малейшей вашей попытке к бегству на вас обрушится огонь всех береговых и корабельных батарей... Таково распоряжение моего начальства. Кстати, сегодня замечательная погода, не правда ли?
– Благодарю вас за отличный обед, - ответил Головнин с усмешкой.
– Мы, русские моряки, знаем толк в гостеприимстве. Еще раз я убедился, что англичане не забывают своих друзей.
Уже со шлюпки капитан "Дианы" заметил: холеное лицо Корбета побагровело. Но что переживал он, - чувство стыда, смущения или злобы, Головнин не мог понять.
Через несколько дней шлюп был переведен в дальний глухой угол бухты. Выход в океан охраняли береговые батареи и корабли английской эскадры. Для астрономических наблюдений Головнин нанял на самом берегу старый, расшатанный ветрами дом. Сюда перенесли со шлюпа хронометры и другие инструменты. Мистер Роулей теперь окончательно успокоился: без хронометров Головнин не попытается бежать, и наблюдение за пленниками значительно облегчалось.
Обсерватория, созданная Головниным на берегу для проверки хронометров, вскоре привлекла внимание английских капитанов. Они нередко просили капитана "Дианы" проверить и их хронометры. Головнин охотно соглашался: времени свободного было много, а за работой оно шло неприметней. Впрочем, уже как будто приближался день их освобождения: в Капштадт из Англии прибыл шлюп "Рес-Горс". Головнин считал, что с этим судном должно прибыть решение английского правительства относительно дальнейшей судьбы "Дианы", - ведь запрос об этом уже давно был отправлен в Лондон. И капитан поспешил в Капштадт к адмиралу Барти.