Морские глубины. 2. Песнь бездны

Хамм Эмма

— Отлично. — С трудом поднявшись на ноги, Аня сказала себе, что справится и без помощи этого непонятного и слишком симпатичного ундины.

Возмутительно, что она вообще вынуждена напоминать себе не называть его симпатичным. Он монстр. Ундина. Представитель другого вида.

Голос в ее голове ответил: «Да, так и есть. Но он все равно тебе нравится».

ГЛАВА 13

ДАЙОС

Он

сбежал прочь из комнаты. От непонятных эмоций, которые она у него вызвала. Когда зажглись огни и поднялся вой, он решил, что принес ее прямо в пасть чудовищу. А она даже не отреагировала, — и он понял, что она не слышит звук.

Она не знала, что в опасности. Его маленькая ахромо даже не подозревала, что ей угрожает невероятная опасность и что ее нужно спасать. Дайос схватил ее и затащил под воду, чтобы они успели сбежать. Взять ее поудобнее можно было потом, когда угроза миновала.

Но тут девчонка пнула его по перепонкам с такой силой, что боль прострелила аж до самой челюсти. Дайос обернулся к ней, возмущенный, что она сопротивляется в такой ситуации, и поймал ее горящий взгляд. Словно проблема была в нем.

В нем.

В ее спасителе.

Потом она объяснила, что происходит, и он почувствовал себя полным идиотом. Ну конечно же, в здании была сигнализация. Он уже видел такие в других городах, слышал этот громкий вой и видел красные огни. Он прекрасно знал, что бывает, когда в дома ахромо проникал чужак.

И тут она коснулась его опять. Опять.

Видела его тело, все его недостатки, и все равно касалась его. Она схватилась за его коготь, и он с изумлением осознал, насколько же она уязвима. Лишь одно движение руки, один неправильный поворот, и ее бы… не стало. Он мог вспороть ее нежную плоть до самой кости. Она бы истекла кровью быстрее, чем кто-либо успел среагировать.

Эти мысли привели его в ужас. Так легко ранить, когда он вовсе не хотел этого делать. Ему не следовало желать союза со слабым существом. Ему было положено найти самую сильную, самую крепкую, самую лучшую. Такую, которую он не смог бы победить в борьбе. Народ Воды ценил силу, а не нежность.

Поэтому, когда она занялась сигнализацией и спасением их от этого отвратительного воя, он сбежал. Не смел даже смотреть на нее, зная, что может сделать, если останется еще минутой дольше.

Что, если он опять, хоть на секунду, поддастся своей слабости?

Дайос всю жизнь знал, что он — оружие. Он гордился тем, что его тело опасно для окружающих. Это было его предназначение.

Но теперь он понимал и то, какие потери может принести это тело. И это не сулило ему покоя до самой смерти.

Метнувшись сквозь воду, не в сторону

смертоносного рифа, а в бездну за краем скалы, Дайос нырнул в темноту, пытаясь сбежать от безумия и ужаса в своих воспоминаниях, от страха снова совершить такую же ошибку. Впрочем, он уже давно знал, что от этих мыслей бежать бесполезно. Они следовали за ним даже в темноту.

Тяжело дыша, со вздымающейся грудью и широко раскрытыми жабрами, будто бы задыхаясь, он достиг самого дна.

Ему случалось бывать и в более глубоких точках океана, но этой тоже было достаточно. Здесь было и давление, и тишина. Тут ему четче думалось. Легче дышалось.

Позволив телу медленно осветить воду вокруг, он взял себя в руки. Он так резко опустился на дно, что вокруг взметнулись донные отложения. Он мало что видел во взбаламученной воде дальше вытянутой руки. Но все было красным. Вся эта муть, каждая песчинка, все огромное ничего, окружавшее его.

Медленно повернувшись по кругу, Дайос огляделся. Он был один. Наконец-то. Можно не волноваться, потому что кроме него тут никого больше нет.

Но тут круг закончился, и он внезапно оказался лицом к лицу с гниющим трупом.

Когда-то эта ундина была красива. Одна из тех, с кем Дайос думал сойтись. Однажды даже раздул ради нее оборки. Но она его и отвергла. Дайос был слишком большим. И его дети были бы слишком крупными, а значит, яйца сложнее бы было отложить. Да и вообще, какой от него толк? Самкам его народа полагалось быть больше самцов, а он никогда не встречал никого крупнее себя.

Дайос знал, что эта ундина была с ним в отряде, когда он напал на Бету. Она кинулась вперед и одной из первых приняла удар орудий ахромо, которые он никогда раньше не видел.

И он знал, как она погибла. Океан вспорола вспышка яркого пламени, невозможный ужас, ударивший ее прямо в грудь. С ней упали еще многие, но ее он помнил лучше всех.

— Хамартия, — прошептал он, проводя рукой перед ее лицом. — Мне так жаль.

При жизни она была такой красивой. Но смерть ее изуродовала. У нее не хватало одного глаза, и нежный голубой цвет практически исчез из ее окраски. Серая плоть провалилась вокруг ран на правой щеке. Мало чего осталось от той красотки, которую знал Дайос. И чем дольше он на нее смотрел, тем яснее понимал, что уже никогда не восстановит в памяти ее прекрасную мощь.

Сгнивший рот открылся, и, к его ужасу, жабры на ее шее раздулись от вдоха.

— Ты убил меня, — сказала она с предсмертным хрипом. — Ты бросил меня там умирать.

— Я никогда никого туда не повел бы, если бы знал, что потеряю хоть одного.

— Ты знал. Просто не хотел слушать. — Песок взметнулся вокруг ее тела, и он увидел рваную рану в ее груди, через которую вытекла вся ее жизнь. — И теперь ты заберешь еще одну жизнь.

— Я не хочу опять убивать, — в отчаянии ответил он. — Я знаю цену своей самоуверенности, я… не вынесу такого снова.