Морской князь
Шрифт:
Большинство ополченцев не знали что и думать о таком странном набеге, но, видя, как князь довольно улыбается, они и сами себя убедили в том, что все прошло как надо. И по возвращении в Варагес уже всем с восторгом рассказывали, как сильно их войско напугало ромеев. Теперь можно было определяться и со Смолью.
В эту поездку Дарник взял с собой пятерых хазар, двоих варагесцев и Свиря с Дулеем. Помимо десятерых верховых лошадей взяли с собой еще трех вьючных лошадей, нагруженных палаткой и мешками с овсом. Шли на рысях почти без остановок и оказались у Смоли еще засветло. Вежа была как вежа: трехъярусная деревянная башня, обложенная камнем, при ней квадратный двор с двухсаженным тыном да еще подковой окружающие
– Мы, когда уходили, ворота толстыми досками забили, – вспомнил Дулей.
– А почему черную тряпку не повесили, – упрекнул Дарник. – Тогда бы точно туда никто не сунулся.
Следов у ворот было совсем немного, и то, в основном, козьи и какие-то маленькие человечьи. Сами ворота оказались заперты изнутри.
– Ну стучись давай, – сказал князь Дулею.
Тот сначала стучал кулаком, потом обухом топора – из вежи не раздавалось ни звука. Дарник указал Янару взглядом на тын. Янар вместе с еще одним хазарином накинули на заостренные концы бревен арканы, ловко вскарабкались наверх и перевалили во двор крепости. Еще через минуту ворота распахнулись и пропустили вовнутрь весь отряд. Кругом царил неприятный разор и запустение. Все идущие вдоль тына постройки зияли отсутствием дверей, а кузня так вообще лишилась половины своей передней стены. Нетрудно было догадаться, что все это пошло на дрова для новых обитателей башни. Причем несколько толстых бревен, специально предназначенных для печного обогрева, оказались нетронутыми. Нижний ярус вежи служил погребом для съестных и военных припасов, поэтому вход в башню находился на втором ярусе, куда вела лестница из тонких досок и брусьев, которую легко было разрушить, чтобы намертво закрыться от противника в самой веже.
Свирь первым взбежал на высокое крыльцо, тяжелая входная дверь была закрыта. Оруженосец вытащил топор и вопросительно посмотрел на князя. Дарник отрицательно покачал головой: кто бы в веже не закрылся, не стоило из-за этого рубить дверь. Судя по следам и мусору, неизвестные гости были немногочисленны и вряд ли воинственны.
– Может, покричать им, чтобы выходили? – спросил у князя Дулей.
Против этого Дарник не возражал.
– Выходите, вам ничего не будет! Здесь князь Дарник! Это наша вежа! – во весь голос прокричал вожак по-словенски, ромейски и хазарски.
Ответом ему было молчание.
– Там дети! – показал на одно из окон глазастый Янар.
Это развеяло последние сомнения.
– Готовьтесь на постой, – дал команду Рыбья Кровь.
Дальше уже распоряжался Дулей. По его указаниям хазары и варагесцы разобрали до конца переднюю стену кузни и из полученных досок стали сбивать две двери: одна предназначалась для одной из гридниц, другая для бани. В конюшне имелся хороший запас сена, которое пошло и на корм лошадям, и на подстилку для людей. У подножия лестницы, ведущей в вежу, разожгли костер, чтобы он в наступивших сумерках не только варил в походном котле овес, но и освещал вход в башню. По хорошему куску колбасы и копченого окорока нашлось и у каждого из походников, так что сетовать на бескормицу не приходилось. Под конец умудрились даже затопить баню.
Предусмотрительный Свирь ради предосторожности под самой дверью башни, открывавшейся наружу, разбросал старые железяки, найденные в кузне. И вот, когда запахи сытной еды стали подниматься прямо к затянутым бычьими пузырями окнам, раздался звон свалившихся с крыльца железяк. Янар со Свирем похватали из костра горящие поленья и, как факелы, подняли вверх. На крыльце стояли три разного возраста девочки, старшей было лет десять, младшей не больше пяти. Страшно худые и замурзанные, в каких-то немыслимых тряпках, они просто стояли и смотрели
Дарник протянул Свирю свою палочку, на которой грел колбасу. Сняв с себя шапку, чтобы девочки увидели его юное улыбчивое лицо, оруженосец осторожно подошел под самое крыльцо и протянул наверх палочку с колбасой. Старшая девочка, нагнувшись, взяла ее, после чего все трое исчезли за дверью.
– У нее что-то с лицом, – сообщил Свирь князю и Дулею. – Вся щека изрезана.
– Это мануши, – уверенно определил смольский вожак.
Манушами называли особых бродячих людей, которые жили тем, что развлекали на дорогах торговых и военных людей своими гаданиями и фокусами. Дабы обезопасить своих женщин от мужских посягательств, мануши с малолетства обезображивали своим девочкам левую щеку так, что все лицо у них словно съезжало на сторону. Разумеется, оголодавших по женщинам и подвыпивших воинов даже такое уродство вряд ли могло остановить, но еще манушские женщины были знамениты тем, что умели напускать на людей любую порчу, так что их неприступность всегда была под двойной защитой.
– Мы что же, будем здесь ютиться, а эти уродки там? – возмутился Янар.
– Я вижу, на тебе давно не было насекомых, – заметил ему на это князь, и хазарский декарх сразу утих.
Так они и определились. Две пары дозорных по очереди всю ночь сторожили двор и лошадей, остальные, помывшись в бане и растопив в гриднице печь, в тепле и удобстве прекрасно выспались.
Утром вечернее знакомство повторилось. Походники жарили на костре свое мясо, со смаком его ели и призывно подымали на палочках вверх, приглашая манушей разделить с ними трапезу. И дверь вежи наконец распахнулась. На крыльцо и на верхние ступеньки лестницы высыпали с десяток детей, три женщины и позади них пожилой мужчина и парень лет семнадцати, все худые и темно-коричневого цвета. Вчерашнее спокойствие князя по поводу захватчиков вежи благотворно сказалось на ополченцах, они смотрели на манушей больше с любопытством, чем с враждебностью. Даже то, что у всех женщин и девочек старше восьми лет была обезображена левая щека, не слишком отталкивало.
– Князь Дарник, ты простишь нас, что мы без спроса вторглись в твою крепость? – на хорошем словенском языке спросила женщина, одетая чуть получше двух своих родственниц.
– А за то, что всю ночь не пускали нас в вежу, прощения попросить не хочешь? – Дулею вдруг вздумалось пошутить.
– Князь Дарник знает, что мать не может впустить в дом чужих вооруженных людей, когда в нем одни малые дети, – уверенно отпарировала главная хозяйка семьи.
– Есть ли на вас насекомые? – Это Дарника беспокоило сейчас больше всего.
– Зимой на нас насекомых не бывает, мы умеем их вымораживать. Может ли князь обещать, что здесь нас никто не обидит? – Мануши все еще сторожились, готовые снова спрятаться в башню.
– Иди уже корми своих детей, – Рыбья Кровь сделал им всем приглашающий жест и строго посмотрел на ополченцев.
Но в особом приказе к сдержанности нужды не было, ополченцы и без того сами расступались, пропуская к костру всю семью и протягивая детям куски жареного мяса и миски со вчерашней овсянкой.
Главную хозяйку манушей звали Сунитой, ее мужа Абхеем, а парня-племянника Ишой, все они, включая детей, прекрасно говорили и по-словенски, и по-хазарски, через какой-то час их присутствие в крепости уже казалось само собой разумеющимся. Выяснилось, что в Смоль они проникли еще осенью, имея с собой лошадь для волокуши и десяток коз. Сейчас от этого достатка остались лишь две козы. Никаких других съестных припасов у манушей не было, зато сохранилось три небольших мешка с перцем, корицей и другими южными приправами, чья ценность была выше равного им по весу серебра.