Морской лорд. Том 3
Шрифт:
Я придержал коня, перевел на шаг. Забрызганный кровью жеребец яростно хрипел. Я подумал, что он ранен, но потом понял, что конь тоже обезумел от запаха крови. Ему передалась та злость, с которой мы догоняли и убивали убегающих врагов. Нет упоения в бою. Есть только страх и ярость.
Ко мне подскакал старший сын Ричард, который был оруженосцем Карима. В правой руке мальчишка держал укороченное, двухметровое, легкое копье с окровавленным листовидным наконечником.
– Я убил троих! – радостно сообщил Ричард, поправляя левой рукой сползший на глаза шлем, немного великоватый для него.
Теперь он знает запах смерти и вкус победы.
–
Ричард оглянулся по сторонам.
– Вон он! – показал в ту сторону, куда убегали враги.
– Ты должен быть рядом с ним, – напомнил я.
– Сейчас догоню! – радостно пообещал Ричард, пришпорив коня.
И мне в ноздри ударил запах свежей крови, от которого зрение стало четче. Цвета теперь казались ярче. Особенно красный на грязно-белом. Долина была устелена телами в белых одеждах, пропитанных кровью. Несколько минут назад это были живые люди. Они шли убивать нас, чтобы вернуть то, что мы отняли у них. Не смогли. Перераспределение материальных и людских ресурсов в пользу более эффективного собственника можно считать состоявшимся.
24
Победа досталась нам намного тяжелее, чем позапрошлогодняя. Без малого сорок человек убитыми и много раненых. Зато и добычи было больше. Пленных взяли сотни три, около тысячи лошадей, включая вьючных, нагруженных продуктами питания, много оружия, среди которого были и дамасские клинки. Три я взял себе. Они были не так богато украшены, как мои, но клинки от этого хуже не стали. Остальные достались Кариму, Нудду, Рису и Ллейшону. Марка дамасская сталь не заинтересовала. У него был отличный франкский клинок из многослойной стали, который он купил после осады Лиссабона у друга погибшего крестоносца. Обычно двое или больше рыцарей или простых солдат договаривались быть наследниками друг друга. В случае гибели одного, второй получал его оружие, доспехи, коня и долю в добыче.
До вечера мы собирали добычу и хоронили убитых. Затем был пир, на котором было мало вина, но много шума, радостных и горьких криков и песен. Пока мы веселились, сбежало десятка два пленных берберов. Добычи было так много, что никто не расстроился и уж тем более не захотел гнаться за сбежавшими.
Утром мы тронулись в путь. Впереди и сзади скакали альмогавары-разведчики. В арьергарде двигался отряд рыцарей под командованием Марка и сотня конных валлийских лучников под командованием Нудда, готовых в любой момент спешиться и отразить атаку противника. Разъезды мавров появились во второй половине дня. Теперь они двигались позади нашей колонны на безопасном расстоянии. Альмогавары донесли, что нас нагоняет еще один отряд альмохадов численностью в полторы тысячи сабель, но сражаться они явно не собираются.
Мутные воды реки Тежу показались нам самыми прекрасными. За ними начиналась своя земля, безопасность, возможность расслабиться. Зато пленным она была не в радость. Они оглядывались на отряд своих соплеменников, которые заняли позицию на высоком холме километрах в трех от нас. Те не спешили на помощь, а хотели всего лишь убедиться, что мы уходим с их земли. Уверен, что в следующем году мавры лучше подготовятся к нашему приходу.
Раздел добычи был шумным, с драками, чего в предыдущие походы не случалось. Вроде бы раньше брали меньше, но делили достойнее. Наверное, сказалось нервное напряжение во время сражения и после него. Да и потери были значительнее. Или новичков стало слишком много. Им так хотелось разбогатеть
Я отвел в Коимбру привезенных в этом году рыцарей и пехотинцев, превратившихся после похода в кавалейру. Пусть король Португалии возится со своими новыми поданными. Афонсу выдал им, как и привезенным мною в прошлом году рыцарям и пехотинцам, небольшие земельные участки возле Алмады, на южном берегу залива Мар-да-Палья, напротив Лиссабона – в самом опасном и слабо защищенном районе своего королевства. Новоиспеченные кавалейру получили надел, с которого надо выставлять конного всадника, а рыцари – в полтора раза больше. Из похода они привели пленных и лошадей, так что будет кому и с помощью чего обрабатывать наделы.
– В прошлом году мой кузен Альфонсо Испанский, узнав, какой большой отряд сарацинов ты разбил, сразу передумал нападать на меня, – рассказал мне король Афонсу. – Надеюсь, после нынешней твоей победы он навсегда расстанется с мыслью подчинить Португалию.
– Я тоже надеюсь, – сказал я. – Мне бы не хотелось убивать единоверцев. Нам надо общими усилиями бороться с неверными. По ту сторону Тежу их с каждым годом становится все больше. Как бы нам в ближайшее время не пришлось отражать их нападения.
– Ты считаешь, нам не стоит сейчас нападать на сарацинов? – спросил король.
– Думаю, что нет, – ответил я. – Пусть с ними борются Альфонсо и другие короли. Они измотают друг друга, а мы за это время накопим сил и средств и потом нападем на обессилевших врагов.
– Пожалуй, ты прав, – согласился король Афонсу. – Слишком большим куском можно подавиться. Заселим сначала земли по эту сторону Тежу. Привози как можно больше рыцарей и пехотинцев. У меня есть земли для всех, кто готов отстаивать их с мечом в руке.
Вернувшись в Лиссабон, я занялся любимым делом – постройкой очередного судна. Учли замечания капитана первой бригантины Диого и немного сместили грот-мечту к корме. Сделали чуть ниже ахтеркастель. При сильном ветре высокую корму сильно мотало, судно плохо слушалось руля. Кое-что добавили по совету корабельного мастера Тиберия. К постройке третьей бригантины венецианец опять возомнил себя самым искусным кораблестроителем. Мои инструкции, конечно, не игнорировал, но всегда пытался добавить в них что-нибудь свое.
В наступившем году Фатима родила сына. Назвали его Афонсу в честь короля. Теперь Фатима почувствовала себя настоящей женщиной. Первое время она боялась, что выгоню ее. Рождение дочери избавило ее от этого страха, но потом появилась знатная Латифа с сыном. Только сейчас Фатима поверила, что возвращаться к родителям, к бедности ей не придется.
Мой старший сын Ричард был удивлен, когда обнаружил в Лиссабоне единокровных братьев. Для Фион это не было секретом. Кто-то из валлийцев, побывавших со мной в Португалии, проболтался своей жене, а та рассказала графине. Фион отнеслась к этому известию спокойно. Валлийцы всех детей считали законными, а наличие любовниц – признаком выдающихся способностей. Еще большим сюрпризом было для Алехандру узнать, что он не старший сын. Мальчишку в последние три года утопили в лести. Он уже стал не совсем адекватно воспринимать действительность, поверил в свою врожденную исключительность, которая не требует дополнительных усилий. Появление старшего брата, который был намного сильнее и образованнее, хорошенько встряхнуло Алехандру. Я их обоих учил фехтованию, а Иегуда – наукам. К большому огорчению Ричарда, который надеялся, что поход избавить его от уроков.