Морской сундучок
Шрифт:
— Вот люди! Есть «кар» — так человек! Нет «кара» — не человек! И без этого «кара» чего-нибудь стою. Не на таких «карах» ездила! На кране работала, на автокаре работала, всю Камчатку объездила. А сейчас весь мир посмотреть хочу. Вот, — говорит, — мой «кар»! — и по переборке похлопала.
Дама с куском пирога притихла. А я остановился на пороге и улыбаюсь:
— Ну молодец, Наталья!
«ХОРОШО ЖИВЁТ НА СВЕТЕ ВИННИ-ПУХ!»
С утра я зашёл к капитану за свежими газетами. И тут
Следом за ним на пороге появился другой молодой человек, перетянутый широким ремнём с громадной бронзовой пряжкой.
Этот сложил на груди руки, как бравый ковбой, и, расхаживая по каюте с видом ценителя, рассматривал книги в шкафах: много!
Первый уже что-то рассказывал капитану, манипулировал картами и качался над столом, как воздушный шар на верёвочке.
Он не столько объяснял, сколько радовался тому, как здорово у него всё получается. Щёки его раскраснелись. Он вскидывал руки, будто дирижировал себе, и казалось, вот-вот начнёт присвистывать от радости: «Хорошо живёт на свете Винни-Пух!»
Капитан только кивал и улыбался: ему всё и так было ясно. Но молодой человек продолжал взмахивать пухлыми руками и дирижировать.
Наконец он всё выложил, всё вспомнил, энергично поклонился, махнул рукой: «Гуд бай!» — и, повернувшись на каблуках, выкатился за дверь.
Место у стола мгновенно занял другой молодой человек. Он выложил десяток каких-то проспектов, на которых были изображены разные флаконы, и заговорил нараспев так громко, словно выступал перед всей Америкой. Из кармана он достал два пузырька и попросил меня протянуть руки. Но я отшутился: «Зачем?»
Тогда молодой человек, пройдясь по каюте, плеснул из одного флакона себе на руку машинного масла, пританцовывая и мурлыча, растёр его так, что руки стали чёрными, и сделал страшные глаза: посмотрите, какая жуть!
Потом он запел ещё веселей, побрызгал на ладони из второго флакона и побежал в ванную.
Через минуту он вернулся: руки блестели! И молодой ковбой затрубил так, будто стоял не в каюте, а на площади:
— Приобретайте все моющие средства только в нашей фирме!
Мы засмеялись, а молодой человек стал листать проспекты:
— Какие моющие средства вам угодны? Эти? Эти? Эти?
Пётр Константинович прошёлся по каюте и сказал:
— Мы покупали у вас в прошлый рейс. Да и продаёте вы очень дорого. Дороже других.
Парень на секунду стушевался, покраснел. Но тут же воскликнул:
— О'кей, капитан! Гуд дэй, капитан! Я к вам зайду в следующий раз. — И застучал каблуками по трапу. К следующему пароходу.
— Ну и артисты! — рассмеялся я.
Пётр Константинович посмотрел парню вслед и сказал:
— Долго ему ещё бегать и долго петь. А что поделаешь?
ТОСТ МИСТЕРА РОБЕРТА
Как-то жарким утром мы с Яшей убирали палубу и наблюдали за работой американских грузчиков. Работали они чётко, ладно. И тоже приглядывались к нам.
На причале раздался крик. К трапу подкатил миниатюрный автофургон, и вверх по ступенькам, скрипя протезом, заковылял наш шипшандлер, поставщик продовольствия, могучий мексиканец Джулиано. Лицо у него было оранжевым и пористым, как апельсины, лежащие в фургоне.
Он кричал, наверное, на трёх языках сразу — английском, испанском, русском: «Давай-давай!» И мы с Яшей бросились таскать в артелку овощи.
Я отнёс огурцы и лук, когда по трапу лёгким шагом побежал подтянутый, хоть и с брюшком, высокий американец. Правой рукой он словно бы опирался на невидимую трость, а левой приподнимал пробковый шлем. Я часто видел его с Виктором Санычем — оба они отвечали за груз — и посторонился.
Капитан на палубе поздоровался с ним и окликнул меня:
— Ящик на место и мигом сюда! Мистер Роберт обещает показать порт. Только подпишем в конторе бумаги.
Я торопился. Ещё бы! Смотри всё, что можно! Сегодня в Лос-Анджелесе, а завтра уже в океане! Но только спустился на причал, вздохнул:
— Опять машина?
— Что поделаешь? Америка! — с улыбкой ответил капитан. — Они сами на всё смотрят из окна машины.
Я забрался на заднее сиденье.
Мы заглянули на несколько минут в контору. И только выехали за ворота, мистер Роберт направил машину к стаду старых автомобилей!
«Ну, начинается, — подумал я. — Джордж номер 2».
Но мистер Роберт проскочил мимо ограды.
Мы осмотрели «Куин-Мери».
Я сфотографировал лучшие пароходы порта, пальмы, залив, и мы уже въезжали на мост, как вдруг меня прямо подбросило.
Среди пальм струился ручей и стояла хижина из пальмовых стволов и листьев.
— Вигвам! Настоящий! — крикнул я. — Посмотрим?
Мистер Роберт усмехнулся: «Йес», но тут дверь вигвама раздвинулась, за нею показались столики со скатёрками, а через ручей запрыгали по камням двое коротышек — в шлемах, с фотоаппаратами через плечо. «Туристы», — понял я.
А мистер Роберт показал на них:
— Индейцы! Быстроногие олени! Правда?
И я засмеялся.
Мы летели среди пальм и холмов, мимо аттракционов и пляжей и лишь иногда вдруг вклинивались в поток машин.
Машин было множество. Они старались обойти друг друга, пластались по воздуху, как борзые. Их хозяева из-за стёкол посматривали на соседей с чувством превосходства, и машины, казалось, задирая металлические носы, тоже бросали друг на друга заносчивые взгляды:
«Мы самые дорогие!»