Морской волк. 3-я Трилогия
Шрифт:
Хотя смерть всегда рядом. Вчера вот, мог ее от кирпича принять! Идем как обычно, цепочкой вдоль стены — за нами пара танков, и броневики, для уличного боя незаменимы — крупнокалиберный пулемет на окна смотрит вверх, нас прикрыть, а то у фрицев тут снайперов развелось немерено! Хотя какие это снайперы, так, обычная пехота — высунет ствол из окна, стрельнет, и спрячется! Может и пулемет, особенно если дом расположен удачно, на перекрестке или по краю площади — но это уже танкистов забота, вторую очередь обычно дать уже не успевает. Но все равно потери несем, во втором взводе так троих сразу убило, и троих ранило — шли как положено, и вдруг граната с верхнего этажа, им под ноги, где тут на тротуаре укроешься? Так что, увидев в окне хоть какое шевеление, ДШК в бронетранспортера бьет туда, не медля. Вот и тогда врезал,
Фрицы здесь, ну совершенно по-разному — за тот дом на круглой площади, вот язык сломаешь, что за немецкие названия, такая драка была, прямо как в Сталинграде, даже до рукопашной дошло в один момент! Или снайпер, на этот раз настоящий, нас целых четверть часа один держал, пятеро убитых и раненых у нас от него было — пока отделение из второго взвода дворами обошло, в тот подъезд забежало — и через пару минут вылетел еще живой фриц из окна с четвертого этажа, головой вниз на асфальт. Его винтовку с оптикой наш взводный после нашему «старшему стрелку» Рощину вручил — все лучше, чем мосинка с диоптром. А нередко было, что фрицы откровенно слабоваты оказывались — видим, что мы обходим, сразу удирают. Хотя такого, чтобы чуть что и «хенде хох», это у фрицев я лишь под самый конец видел, в первые дни они нам так не сдавались.
Нам говорили, что в Берлине целых четыре или пять дивизий предателей, власовцев и бандеровцев — продавшихся настолько, что за Гитлера будут драться до конца. Причем много и таких, кто специально подготовлен для шпионажа и диверсий в нашем тылу — потому, бдительность постоянно! Те кто надо бдят — но и всем прочим тоже не зевать! Ну и как мы должны были узнать шпион или нет — мы же пехота, а не особисты, хитрым штучкам не обучены?
Вчера и вышло. Иду, ну почти что в расположении части — то есть по какой-то там штрассе, мы, кто не на самой передовой, там и устроились временно, хоть землянки нее надо рыть, и то хорошо! До передовой с полкилометра, но отсюда не видно, дома удачно закрывают, разве что мина может прилететь, так что лучше перемещаться от подворотни к подворотне. Время уже под вечер, тепло. И четверо навстречу, по виду, наши. И вот что-то мне глаз кольнуло, какая-то неправильность. Смотрю на них задумчиво — первая мелочь, но цепляющая, что они посреди улицы топают? Немец, как я сказал, огрызается еще иногда, минометный обстрел редко, но случается, да и привычка от боя осталась — ну не ходили мы так вблизи передовой, а через улицу быстрым шагом, высмотрев уже подворотню на той стороне, куда нырнуть, вой мины услышав. И что это они с полной выкладкой идут, с подсумками и вещмешками?
Старший их, кто впереди шел, тоже увидел, как я смотрю, ко мне повернулся, закурить попросил. Я его, а заодно и остальных, успел рассмотреть внимательно.
— Некурящий я — отвечаю — а вы случайно не в «хозяйство тринадцать-четыре» идете?
— Нет — отвечает — полковая разведка мы. Бывай, пехота.
И дальше идут. От меня отошли шагов на десять, у меня уже АК в руках, предохранитель вниз до упора со щелчком — эти дернулись, но поздно, всех их положу, если что! Стоять, суки! И короткую очередь в воздух. Позже уже сообразил — повезло мне, что в своем расположении был, в чужом подразделении еще неизвестно бы как повернулось — а в своей роте, и даже батальоне, меня знали очень хорошо, второй год служу — так что когда повыскакивали на шум, то сразу поняли, кто свой, а кто чужой. Те права качать пытались — но и взводный наш, и другие «старички», быстро рассмотрели то же что и я. Разоружили мы этих субчиков, мордами вниз положили в соседнем дворе, послали за особистами.
Как я понял, что это не наши? Так на фронте уставной внешний вид никогда не соблюдается до мелочей, отклонений куча. Но лишь постороннему кажется, что в этом полный произвол! Считайте:
У двоих из четверых разгрузочных жилетов не было! Хотя это, строго говоря, вещь к ношению не обязательная — при полной выкладке надевают всегда, хотя в уставе про то ничего не сказано. А около передовой тем более — и всякое железо в карманы пихают, авось от осколка убережет.
У тех, кто без разгрузок, гимнастерки были хорошо
И уж погоны при ней, это тоже… Считалось, по уставу, что петлицы для ношения по-боевому, когда погоны под разгрузочным жилетом или бронекирасой (у штурмовиков-бронегрызов) не видны — а погоны по парадному и повседневному. Но вот откуда-то пошло у фронтовиков — категорически, на боевую форму погоны не пришивать! Всем, кто «разгрузку» носит — пехота, а также саперы, связисты (кто тоже на передовой бывает), артиллеристы ПТО. У танкистов, артиллеристов тяжелых, зенитчиков — погоны, но без петлиц. Пришить одновременно и погоны и петлицы с сержантской «пилой» мог лишь какой-нибудь тыловой писарь, или хозяйственник — но никак не полковая разведка, они-то всегда себя ставят как «фронтовики среди фронтовиков».
У старшего сапоги были не кирзовые, а яловые, офицерские, и тоже, похоже, довоенного образца. В принципе, заслуженный старшина мог отдельные офицерские вещи носить, на это на фронте сквозь пальцы смотрели — вот только не выдавали таких уже очень давно, и как бы «полковой разведчик» в них по окопам, и в немецкий тыл, за три года не сносив?
Оружие. У всех ППШ, причем у двоих с круглым диском! А это на фронте давно уже редкость, больно неудобно набивать. И бывало у них, что конкретный диск лишь к конкретному автомату подходит, а на другом может и заесть. Нет, в пехоте все же могло быть — но у разведчиков? И ни одного АК-42 на группу? И несли оружие по-уставному, «на ремень», причем все! Когда бывалые фронтовики сейчас часто носят «как осназ», или на левом плече, не за спиной, а впереди (а вы попробуйте — так гораздо быстрее изготовиться к бою), или как у меня сейчас было, на шее, но ремень максимально вниз отпустить, так что рука прямо у спуска.
Ну и нет никакого «хозяйства тринадцать-четыре»! И ты не переспросил, а что это за хозяйство такое странное — обычно, говоря «хозяйство», дальше называют фамилию командира, а не номер.
И конечно, разведчиков я видел не раз. И всегда, когда они на передовую приходили, был при них сопровождающий, от нашего подразделения — если только не были те разведчики в том конкретном батальоне или роте уже хорошими знакомыми.
А ведь любой, кто армию видел со стороны, ничего этого бы и не заметил. Даже салабоны из последнего пополнения, в январе-феврале прибывшего, так и не поняли, как я узнал — пока я после им не разъяснил.
Шпионы и оказались. Потому что пока особистов ждали, у одного из этих сдали нервы, и он стал выкрикивать что-то вроде, «сталинские холуи», «мы за Россию, но без коммуняк», и даже «не стыдно вам, гады, своих на смерть сдать». Взводный приказал «заткнуть этому пасть», я и заткнул — сапогом, с размаха, по роже. Хотя западло это, лежачего бить, даже в кулачных боях «стенка на стенку», развлекались мы пацанами перед войной, считалось позором. Так ведь людей — а это фашисты! И если русские фашисты — то еще хуже. Значит вы сознательно наше, самое передовое учение отбросили, и Гитлеру служить пошли — и нет по отношению к вам у нас никаких честных правил. Сдохните — и пес с вами!
Звериная у фашизма суть — без крови не может. Когда убивать уже некого — убивают своих. Здесь, в Берлине, насмотрелись мы — на территории, куда только входим, уже расстрелянные под стенами лежат, а нередко и повешенные, на фонарях, на балконах. Эсэсовские трибуналы, за малейшее сомнение, приговор приводили в исполнение немедленно. Немецкий госпиталь помню — где мертвые все, своим же раненым яд вкололи. А затопленное метро в самом конце — сколько народу там погибло? Жалко что Геббельса живым не удалось, чтобы сами немцы ему приговор вынесли! «Если арийская раса не может покорить мир, то она не имеет права жить».