Морской волк. 3-я Трилогия
Шрифт:
Господи… «Плохая им досталась доля, немногие вернулись с поля». Я не большой любитель поэзии, но еще застал то время, когда уж пару вещей Лермонтова средний школьник вроде меня учил. На импровизированных лекциях и семинарах, на стрельбище, в импровизированном спортзале и на полигоне типа «дома убийц», подобие которого уже вводит в оборот САС — думалось мне только об одном. Только бы побольше этих ребят, да и девчат тоже (снайперш, медсестер, радисток) дожило до мирных времен, завело детей, которые в свою очередь когда-нибудь тоже. Только бы побольше осталось в живых тех, кто станет в будущем гениальным ученым, толковым инженером, талантливым писателем… да хоть спортсменом. Поди, теперь угадай, родятся ли вообще Лев Яшин, Эдуард Стрельцов, Олег Блохин, Арвидас Сабонис, Владимир Ткаченко? А если родятся — станут
И что мы могли подсказать эти крепким, битым жизнью мужикам, попавшим в «особые подразделения» с фронта такой войны? Все наше превосходство двадцать первого века — это тот опыт, который они же получили, осмыслили и передали тем, кто в забытых уже годах учил и натаскивал нас. Можно и нужно выделываться перед зелеными салагами, которые должны быть уверены, что их командир и наставник — царь и бог, и если сделаешь как он, тебя не убьют. Но с этими ребятами мы были на равных — даже в спарринге, мне пару раз влепляли качественно, в реале был бы я как минимум, «трехсотый». Так что из «моих» лекций на тему «оптимальные действия штурмовых групп в городских условиях» — впереди была Германия, и мы ждали, что бои будут яростные, как Будапешт, Бреслау, Берлин нашей истории — но на собственно тактику уходило где-то две трети отведенных мне часов. Зато мы превосходили местных товарищей в сволочизме и безжалостности, которой нас научило наше подлое время. Видите дырку — бросьте гранату. Не посылайте человека туда, куда можно послать пулю. Вы уже победили в этой войне — вам теперь осталось только выжить. Видите немца, поднявшего руки, идущего сдаваться — немедленно стреляйте, если хоть что-то показалось подозрительным. Стреляйте на подозрительный звук, не заходите в закрытую комнату, не высадив в нее пару рожков ППС, и «святой Ленин» вас, придурков, упаси верить в дружбу народов. Она будет когда-нибудь потом — а пока знайте: тут все мечтают вас убить. От мала до велика. Дайте им шанс — они убьют. Потому — никаких шансов врагу. Стреляйте первыми. Потом, после войны, будет другое время — но не сейчас.
Даже эти, прошедшие самый ад войны, казалось бы озлобившиеся, рано повзрослевшие парни и девчата — они очень плохо понимали такое. Уже после, в Италии, лично наш «жандарм», наблюдая, как и чему я обучаю гарибальдийцев, резко сказал мне наедине — ты, придурок, хотя бы иногда думай, КОМУ, КОГДА, и КАК что-то говоришь.
Тогда я этого не понимал. Но сейчас, в самом конце жизни — наверное, стоит признаться, что и я был среди тех, кто сеял зло. С самыми лучшими намерениями, желая спасти своих братьев по оружию — но тем не менее. Уверен, кто-то из моих «студентов» именно так и действовал — сперва в Берлине, потом — в той же Италии, в необъявленной и вечной войне с бандитами и фашистскими недобитками. Потом — в Китае, Африке, на Ближнем Востоке, и черт знает, где еще. Сначала стреляй — после будем разбираться.
В тот день нам нужно было всего лишь проверить пару домов. Нас не ставили на линию атаки — но в квартале, где мы расположились, иногда постреливали, даже не снайперы, потому что обычно не попадали. Подозрительная дырка, ход в подвал — как уже много раз бывало, действия отработаны, «сейчас разберемся и пойдем обедать». Первым делом, туда гранату — и кто не спрятался, мы не виноваты. Даже шик был, рычаг отпустить, произнести «двадцать один», это минус одна секунда, и тогда лишь кидать — мы все равно за стеной, а у немцев меньше времени чтобы лечь. Валька шел первым, он кидает, за ним Скунс, прикрывает. Запал шипит уже — и тут в дырке показывается киндер, лет восьми.
А «фенька» уже целую секунду в руке, еще через три рванет. Валька и сообразил, крикнул Сереге «ложись», гранату в угол двора, со всей силы, успел еще киндера пихнуть в подвал и сам «рыбкой» за кучу кирпича. Все сделал грамотно, я от соседнего дома видел. И Скунс тоже ворон не ловил, залег. Валька цел, немцы тоже (там, в подвале целое семейство гражданских сидело, наружу нос боялись высунуть, «русские варвары» убьют). А Сереге Куницыну всего один осколок, в голову.
Разбирательства не было — всем все было ясно. И лежит сейчас наш Серега в Трептов-парке, навеки, под монументом, цветы каждый год, Девятого мая. День Победы здесь тоже Девятое — и наверное, не случайность, знал ведь товарищ Сталин, на
Да, в этой реальности мы прошли не «пол Европы», а две трети ее. И обрели совершенно неожиданных союзников. Тогда, из Берлина, нас вдруг вызвали обратно в Италию, «дело политическое, товарищ Смоленцев», поскольку отношения с Католической Церковью для СССР сейчас очень важны — оказалось, не забыл Папа свое обещание, когда назвал меня «рыцарем» и сказал про награду. Орден Святого Сильвестра — всем, кто фюрера брал, четвертая, рыцарская степень, а кто еще и Папу с острова вытаскивал, из нашей команды, тем третья, командорская. Лазарев тоже «рыцаря» получил. И Лючия тоже стала «рыцарем», вернее «дамой». Ну а что после было…
Ради укрепления дружбы между СССР и Италией, Советское правительство положительно отнесется к браку между вами, товарищ Смоленцев, и Лючией Винченцо, при условии принятия ею советского гражданства. Сам товарищ Сталин узнав, посмеялся, и дал «добро». Сказал мне Мехлис, в присутствии Папы, и всех наших. Что, без меня — меня женили уже? А Лючия, это услышав, сияет, как орденский крест на ее груди! Ну и что мне оставалось делать?
Так и получил я тогда — официальное звание «рыцаря», еще жену, с которой мы уже сколько лет (трое сыновей, две дочери, скоро и внуки будут), и еще от наших, майорские погоны и второго Героя. Но недолгим был праздник — уже через неделю вылетели мы к новому месту службы. И завертелось…
Что было страшней, Отечественная война или то, во что мы вляпались после? Даже не со всеми этими конфликтами на половине шарика — это дело знакомое и где-то даже житейское. Наша земля, с которой мы так удачно (для всех нас… а вот для этого мира — вопрос, знаете ли) провалились в 1942-й — тоже та еще райская куща.
Перестройка СССР после войны — вот что стало настоящим кошмаром. Перестройка реальная, не тот фарс из наших времен. Очень многое, что потом, в годы горбачевской перестройки, все сильнее и сильнее портило жизнь Советскому Союзу — оно уже либо сложилось, либо начинало складываться в те самые годы, куда угораздило попасть нам. Начинало… но к счастью — не сложилось окончательно. И к счастью — как раз сейчас было с этим кому побороться. Я не одного товарища Сталина имею в виду. В том мире, один автор-детективщик, бывший военный, прошедший первую Чечню — хорошо написал, что планы составляют мудрые генералы… но как все на самом деле будет реализовано — зависит только от солдат и офицеров помладше. (Прим. автора — Лев Пучков. «Триумфатор»).
Но главным я считаю даже не то, что мы чуточку помогли переиграть Великую Отечественную. Без нас бы выиграли, как в той истории — и на победителей я насмотрелся! Делать из этих людей гвозди — сущее расточительство, из них и космические корабли делать не стоит. Самое главное — что в этой войне сложилось настоящее боевое братство самых разных национальностей. Сложилась, если хотите, мафия — в том смысле, что семья. Появилась весьма многочисленная прослойка тех, кто ставил своих боевых братьев выше клановых и родовых понятий.
И вот то, что таких людей выжило чуточку больше, чем в «нашей» Отечественной — наверное, самая главная заслуга нашего экипажа. И конечно, всех тех, кто нашу информацию принял и реализовал — мы-то сами по себе ни черта не сделали бы, так, утопили бы несколько водоплавающих железяк. После ведь было по-настоящему страшно — и плюньте в лицо тому, кто пишет книги про «попаданцев», одним махом крутящим колесо истории! Столкнувшись с тем, что началось в СССР после — мы впервые поняли, что не такие уж мы в этом мире крутые и всезнающие.