Мортальность в литературе и культуре
Шрифт:
Азбуки Пригова имеют особую, многослойную структуру. Обычно они начинаются прозаическим названием, иногда развернутым, за которым следуют предуведомление автора и собственно текст. При этом первые четыре и еще несколько азбук не имеют названий (только номера), в то время как последние шесть не нумерованы. У остальных есть номер и название, а часто еще и подзаголовок: например, «Азбука 40 (конец света)». Таким образом, можно говорить об определенной вариативности, заданной в структуре заголовочного комплекса.
Принципиальной является также различная длина строк, что отличает азбуку от традиционного стихотворного произведения. Контраст протяженности строк используется для создания эффекта гетероморфности текста и его визуальной выразительности.
Это в полной мере относится к азбукам Пригова, связанным с проблематикой смерти: «Азбука 5» (1983), «Азбука 27 (убить человека)» (1985), «Азбука 37 (похоронная)» (1985), «Азбука 44 (уничтожения)» (1985), «Азбука 57 (поминальная)» (1985), «Азбука 72 (мертвых)» (1993), «Азбука 87 (бренных и бренности)» (1997), а также пять азбук, названных в авторском реестре «Гробики» (51, 52, 53, 54, 55). Как отмечал Н. Алексеев, «в 70-е он заранее хоронил свои стихи, изготавливая “книжки-гробики”, и тут же писал новые – это весьма показательно» 610 . Ему вторят, вспоминая Д. Пригова, В. Сорокин («Писал он действительно много, почти каждый день. “А что еще делать?” – спрашивал в ответ на рассуждения о “вдохновении и озарении”. Стихи отсеянные рвал и собирал в отдельные книжки – “гробики отринутых стихов”, запечатанные скрепками, чтобы нельзя было открыть. “Гробики” дарил друзьям» 611 ) и М. Шапир («Дмитрий Александрович Пригов хоронит в
610
Алексеев Н. Лютер культурной вменяемости.
611
Сорокин В. Воздух слов // НГ Ex Libris. 2007. 6 сент. [Электронный ресурс]. Режим доступа:Загл. с экрана.
612
Шапир М. И. О пределах длины стиха в верлибре (Д. А. Пригов и другие) // Philologica. 1999/2000. Т. 6, № 14/16. С. 119.
Если «гробики» следует отнести скорее к разряду перфомансных и/или визуальных произведений, то семь остальных азбук – это вербальные тексты, на примере которых можно рассмотреть основные особенности приговских текстов данной типологической группы.
Самая ранняя «Азбука 5» представляет двухчастную прозиметрическую композицию, состоящую из «Предуведомительной беседы» в форме драматургического стихотворного диалога приговского «Милицанера» и Розы о единстве любви и смерти (вполне в духе европейской романтической эстетики) и стихотворного авторского монолога. В нем иронически, амбивалентно противопоставлены «положительная» любовь и «отрицательная» смерть:
…В одном краю оно – любовь В другом – оно выходит смерть Глядишь, бывает – вроде, смерть Глядишь другой раз – нет, любовь Да что ты все: любовь, любовь! Димитрий Пригов – вот любовь Его значение – любовь! Его она – царица смерть Жена его – вот вам любовь Жена чужая – это смерть Закон его – вот вам любовь Закон чужой – вот это смерть И всяка тварь – его любовь И светится ее любовь К звездам летит его любовь К людям идет его любовь Любовь его – вот вам любовь Люблю, люблю его любовь Мы все, мы все – его любовь Мы сами-то, конечно – смерть Не то, чтобы уж очень смерть Но и не то, чтобы не смерть О, Неминуемая смерть! Орлов, вот, может, ты – любовь Подумай, может, ты – любовь Подумай, а то, может – смерть Рейган, Рейган – вот, кто здесь смерть Рейган – он смерть, а не любовь Спаси, спаси же нас любовь! Спаси, спаси и ты нас, смерть 613 <…>613
Пригов Д. А. Азбука 5 [Электронный ресурс]. Режим доступа:Загл. с экрана.
«Азбука 27 (убить человека)» начинается с краткого прозаического «Предуведомления»:
Убить человека очень просто. Берешь, значится, нож обоюдоострый, острый, заточенный, Берешь не за лезвие, значится. Подходишь сзади-сбоку, говоришь что-нибудь такое ласково-неразборчивое, в сторону говоришь, для себя скорее, чуть вверх глядя – взгляд его, да и свой непривыкший, на мелочь какую-нибудь мелкую в воздухе летящую отвлекая – подносишь ножичек к телу его сладкому ближе, ближе, а…
Затем «Предуведомление» по азбучной логике переходит в перечень «неубийц». Смертоубийства начинаются только с буквы «х»:
Х ххх-хххаракири, х-хххх-харакира! – вскричал молодой человек и быстрым движением ножа отрезал Милицанеру голову, которая упала со стуком на пол, а освободившийся ххх-ххх-хозяин ее, обернувшись старушкой с новой головой, молодой человек нагнал ее и снова отрезал голову, которая со стуком упала на пол, старушка же, обернувшись собакой, громко и х-ххх-хрипло залаяла и бросилась бежать, заметая х-ххх-хвостом следы, молодой человек догнал ее и отрезал голову, ххххх-хххх-ха-ха-ха, хххх-ххх-хи-хи-хи – вскричала собака, обернувшись птицей, и бросилась бежать, молодой человек догнал ее и отрезал голову, которая со стуком упала на пол, молодой человек сх-хххх-хватил птицу и стал выщипывать у нее перья, крутить суставы и сдавливать сух-ххх-хое горло
Ц ц-цццц-цепкими руками вц-ццц-цепился ей в грудь и стал выдергивать кожу и мясо, кусать, рвать, раздирать зубами, давясь и содрогаясь судорогами, пить, пить кровь, слякоть, впиваться, вгрызаться. Всасываться, сердц-ццц-це, печень, селезенки, пузырь желчный раздирая, кости переламывая в пыль, в прах, в порошок растирая, в слякоть, в жижу, в говно, напрочь, напрочь, напрочь!
Ч и никак, никак, никак! ч-ччч-чур, ч-ччч-чур, чччур меня! – никак, нигде, ни в ч-чч-чем не уловить, не захватить, не зацепить, ни с-сс-сос-сс-считать, в тисках сокрушительных не зажать, ч-ччч-члены свободные по одному выдергивая, ножки тараканьи по одной выдергивая, крылышки выгрызая, не обхватить, не разодрать, не поджеч-ччч-чь, в баноч-ччч-чку предварительно закупорив, в костер полыхающий бросив, не кресте гвоздями ржавыми приконопатив, утюгом горяч-ччч-чим проутюжив – никак! Никак! Никак! —
Ш топором, пилой, молотком, бревном обруш-шшш-шивш-шшш-шимся, кирпичом сорвавш-шшш-шимся, дубиной, палицей, мечем, саблей двуострой, ш-шшш-штыком, блядь, автоматом, блядь, пуш-шшш-шкой, ебаный в рот, пушш-шшш-шкой, танком, броненосцем, кинжалом, ядом, колбасой, блядь, на солнце для того парочку дней провалявш-шшш-шейся, грибочками, грибочками, блядь, на хуй, мыш-шшш-шьяком, петлей, пулей, снарядом, бомбой атомно-нейтронной, кастетом – чего уж проще! – камнем, блядь, булыжником, ебись он в рот, бутылкой – а что? – бутылкой, катапультой, респиратором, генератором, позитроном, протоном, синхрофазатроном, блядь, зубами, зубами, зубами, вот этими и теми
Щ не можешь, не можешь, не можешь! Ни Кабаков, ни Булатов, ни Рубинштейн, а вот, вот, вот, вот этот – Некрасов – он-то сможет! – мужик вон какой здоровый! – и не может! Чуйков! Ваня! Батюшка, давай – не может! Сорокин – тот-то сможет, тот все сможет – и не может! Алексеев, Монастырский пустотствующ-щщщщ-щий – не может! Орлов, Лебедев, Шаблавин, Чачко а? что? – не могут. Ерофеев, миленький, на тебя одного надежда – не может! Попов, Васильев, Понятков, Кривулин ленинградский, давай! – там у вас в Ленинграде и не то творят – не может! Шварц, Берг, Айзенберг, Сабуров, Бакштейн, Шейнкер, Ануфрикев, Летов, Макаревич, Величанский, Лён, Радецкий Чесноков, Сайтанов, Гороховский, Мироненко, Гундлах – воин, самой судьбой на то призванный – не может! Звездочетов, Захаров, Альберт, Филиппов, Рошаль, Жинадлов, Сукхотин, Гандлевский, Сопровский, Новиков, Дмитриев, Ахметьев – не могут! Не могут! – Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Некрасов, Толстой, Достоевский, ведь у вас получалось же, получалось же, получалось! – не могут, не могут!
Ы-ыы-ы-ы-ы-ы– не могут
Э-э-э-э-э-э-э-э-э не могут
Ю-ю-ю-ю-ю-ю-юдоль, ю-юююююю-юдоль – вот она! Бренная! Что она? Уважаемый сын мой, когда оставляя землю-ююю-ю подземную-юююю-ю со всех сторон плотно обнимаю-ююю-ющую-юююю бестрепетную-ююю-ю и несопротиваляю-ююю-ющю-юююю-юся плоть мою-юююю, летел я в пространстве воздушном, вспоминая муки пульсировавшего чрева моего, тебя, от точечки малой ю-юююю-юрокой, колю-ююю-ючей, неведомой, постепенно, постепенно смыслом обрастаю-ююю-ющей, ножками вперед плывущей, выплываю-ююю-ющей в этот мир, выгашивал, теперь внизу подо мной в пространствах расстилаю-ююю-ющихся, воздухом, эонами моего нынешнего пребывания обнимаемый – вижу, вижу тебя внизу, столько сил моих выпившего ласкательных, принудительных, дабы защитить, уберечь тебя от ужасов видимых, под боком, промежду пальцев обитаю-юююю-ющих и тех, дальних еще, сейчас в полном объеме не видимые, уже и не ужасы даже, а нечто такое, просто данное, такое нечто и не словами определяемое даже, но как, как мне защитить тебя малюю-ююю-юсенького, что бы такое совершить, сотворить, сделать – вот нож возьму
Я Я? НЕ могу?
Я все могу 614
614
Пригов Д. А. Азбука 27 (убить человека) [Электронный ресурс]. Режим доступа:Загл. с экрана.
«Азбука 72 (мертвых)» интересна прежде всего своим «предуведомлением», переводящим проблематику смерти в метафизическую плоскость языка:
Что тут поймешь у самих-то мертвых. Есть, правда, достоверные источники, легитимированные высшим откровением, сакральным опытом, вековой традицией и сугубой посвященности этому делу. Что я могу? – только имея опыт порхания некой бабочкой полумертвости по языкам, описаниям дискурсам – имею я возможность сотворить некий абстрактный экстракт.
Наконец, азбуки 37 и 57 – это «списки жертв». «Азбука 57 (поминальная)» начинается с краткого предуведомления, построенного на мандельштамовской цитате, за которым следует перечень «невинно убиенных». Чтение прерывается протестом героя, не желающего присоединяться к этому списку и отстаивающего свою уникальность:
Предуведомление
Уберите, уберите от меня орудия убийства это! Потому что не волк я по крови своей! Не волк! Не волк! Не воооолк! Не воооооооолк! Не волк!
А-а-а-а-а-а-аааааа!
Ба-ба-ба-ба-баааааа!
Ваба-а-а-а-а-ааааааааа!
Гаваба-а-а-а-ааааааааааа!
Дагаваба-а-а-а-а-ааааааааааа!
Едагаваба-а-а-а-а-а-аааааааааааааа!
Жедагаваба-а-а-а-а-ааааааааааааааааа!
Зежедагаваба-а-а-а-а-а-ааааааааааааааааа!
И Дмитрий убиенный! И Годунов убиенный! И Алексей убиенный! И Петр убиенный и сыыын егооо убиенннный! И убиенный Александр, и убиенный Николай, и Воровский убиенный! И Павлик Морозов убиеннннннныыый! И Кеннеди убиенннныыый!
Ка-а-ааааааааа-занова убиенннныыый!
Лакао-о-о-оооо-бы убиенннныыыый!
Малака-а-ааааа-анин убиенннныыый и сыыыыннн его убиенннныыыый! Намалааааа-ааа-бвгдлежзиклмна-аааа убиеннныыыый и сыыын его убиенннный!
О! Отче Наш, иже еси на небеси и Сын Твой убиенннныыый!
Памяяяяять!
Раааа-ааазными там убиенннный!
Пааамяяяять!
Са-ааа-мим собой убиеннныый!
Пааамяяяяяять!
Тооо-бой, ооооо-бой, тобой-тобой-тобой-тобой-тобойубиенннный!
Памяяяять!
Убиеннный! убиеннный! Убиенный! Побиеннный! Избиеннннный! Забиеннный! Разбиенный! Добиенный! Пробиенный! Перебиенный! Заперебиенный! Запоперебиенннный! (тобой-тобой-тобой убиенннный!) иззапоперебиенннный! Неиззапоперебиеннннный! Снеиззапоперебиеннннннный! Воснеиззапоперебиенннннный! Провоснеиззапоперебиенннннный! (тобой-тобой-тобой убиенннннный-убиенннный-убиеннный тобой-тобой убиеннннный!) Напровоснеиззапоперебиеннный! Июонапровоснеиззапоперебиеннный! (тобой-тобой-тобой-тобой убиенный, убиеннный, убиеннный, тобой-тобой-тобой-тобой убиенннннный) Кхрпаибонеапрвоизпропизнапоубиеннннннны!
Фашисты! Сволочи! Гады! Засрааааа-анцыыыыы!
Дром нихе цвай драй! (как Брехт, Брехт непобедимый!), дром нихт цвай-драй! Абер фенстер нате гезунд! Иммер вохен цурюк, иммер вохен берюмт! Потому что рабочий ты сам! Рарара-раррарирарар-рам!
Цеткин, Цеткин убиенннннааааая!
Чапаев, Чапаев убиеннннныыыыый!
Шверник, Шверник убиеннннныыыый!
Щорс! Щорс убиенннный и сын его, сын его, сын его убиенннный!
Ы-ы-ы-ы-ы-ы–ы-ы-ыыыыыы!
Э-э-э-э-э-э-э-ээээээээээээээээ!
Ю-ю-ю-ю-ю-ю-ююююююююю!
Я-я-я-я-яяяяя! Я-я-я-я-я-яя! Я! Я! Я! Это же я, я, я! Это же я убиеннннныыый! Сволочи! Гады! Засраааанцыы! Дром нихт цвай-драй, дром нихт цвай-драй!
Вам меня никогда не убить Потому что я сам Возрасту к небесам И убью вас всех, гады По одному! 615615
Пригов Д. А. Азбука 57 (поминальная) [Электронный ресурс]. Режим доступа:Загл. с экрана.
Из всех приговских азбук самая известная – «Азбука 37 (похоронная)». Она сохранилась в трех исполнительских вариантах: авторское чтение без сопровождения и две синтетические композиции в сопровождении джазового ударника Тарасова и джазового трио С. Летова. Азбука разворачивается как длинный «поминальник» из серии небольших списков, построенных по разным основаниям: на «а» – «все греки» (в том числе Ахматова!), на «б» – русские, на «г» – немцы. Но уже с «в» принцип построения списков нарушается и довольно длинные перечни имен сменяются короткими сентенциями или намеками (например, на «ж» после «е»).
Еще три списка начинаются на «к», «л» и «м». Под этими буквами даны не имена, а групповые характеристики профессий, человеческих качеств и национальностей. При этом каждый из шести длинных перечней наряду с ожидаемыми именами и характеристиками содержит парадоксальные аномалии (упомянутая в ряду греков Ахматова; отнесение к «русским» Бодлера, Баха, Бетховена, Берлиоза, Бернулли, Бендеры и Бебеля и т. д.). Всё это создает впечатления абсурдности списков, их нарочитой условности:
Вымерли Аристотель, Архилох, Аристофан, Аристогитонг, Аристипп, Алкей, Агамемнон, Агриппа, Апулей, Ахматова, в общем, все греки вымерли.
Вымерли Бородин, Бурдин, Бодлер, Бехтерев, Брюллов, Боровиковский, Бах, Быков, Бажов, Баженов, Белинский, Бялыницкий-Бируля, Брешко-Брешковский, Бернулли, Буденный, Бендера, Бабель, Барков, Белов, в общем все русские вымерли.
Все вымерли.
Вымерли Гете, Гейне, Гендель, Гедель, Гогенцоллер, Гогенлоэ, Гофман, Гоголь, Гегель, Гартман, Гауптман, Гамсун, Грундиг, Гофмансталь, Гессе, Гессен, Гартфильд, Гитлер, Геринг, Геббельс, Гимлер, Гесс, Гейдрих, Гудериан, в общем все немцы вымерли.
Вымерли все на Д – только лохмотья, пыль да прах.
Вымерли все на Е и евреи вымерли.
Вымерли все на Ж, женщины, женщины, женщины все вымерли.
Вымерли все на З.
Вымерли все на И.
Вымерли кучера, кочегары, кулинары, кровельщики, купцы, капуцины, капитаны, кондитеры, колористы, кружевницы, крановщики, красильщики, корчеватели, кирпичники, кузнецы, кадровики, керосинщики, кашевары, композиторы, кордебалетчики, киноактеры, кинорежиссеры, кинооператоры, кинетисты, картофелеводы, корчмари, крысоловы, комбайнеры, коробейники, казаки, кондуктора, каретчики, кардиологи, крепильщики, конструктора, кипятильщики, каскадеры, крестильщики, кабатчики, кузовщики, прочие все вымерли.
Вымерли все ласковые, лелейные, любимые, любовные, лиловые, летучие, легковейные, легкоперстые, легкокрылые, лукавые, ледово-луговые, лимонные и прочие все вымерли.
Вымерли все моавцы, мидийцы, монголы, московитяне, мексиканцы, мавританцы, маврикийцы, маркизцы, малийцы, моарцы, микронезцы, мингрелы, манту, мордвины, марийцы, монреальцы, массачусетцы, мичиганцы, миссисипцы, мусульманцы, магометанцы, мамлюки, маздийцы, молоканцы, мириклийцы, маркузеане, маоисты, марсиане, масоны, жиды и прочие все вымерли.
Но не вымер дух наш! Нет, не вымер дух наш! Надежды наши! Чаяния наши!
Покойники вокруг! Покойники – далеко, во все стороны видать, и падаль! падаль!
Разложение вокруг! разложение!
Смрад, смрад! и стервятники реют на крыльях пурпурных с подбоем розовым!
Трупы! Трупы вокруг! И только слышны их тяжкие глухие перекликания:
У-гу-гуууууу, да у-гу-гуууууу!
Фатум, фатум, фатум, фатум, фатум!
Хоругви, хоругви несут огромные, гигантские!
Цинь-цинь-цинь – колокольчики какие-то дальние: цинь-цинь-цин-н-н-н-н-н-нь!
Чаннг-чаннг-чаннг – гонги буддийские отдаленные в горах высоких небесных чан-тибетских чангают.
Шшшшшшшш – несется поземка по степям необъятным российским.
Вымерли, вымерли все на Щ – кто они?
Вымерли все на Ы, вымерли – кто они?
Вымерли все на Э, этажом ниже, этажом выше, этажом рядом, дальнем, дальнем, дальнем этаже – кто они?
Вымерли все на Ю, вымерли на юге, юго-востоке, юго-севере, западе – кто они?
Вымерли все на Я, на Я все вымерли, все вымерли на Я, вымерли на Я все, на Я, на Я все вымерли, вымерли, вымерли на Я, на Я, на Я все, все, все, все-все-все, все вымерли, на Я, на Я, на Я, все, все, все вымерли… (многократный вариационный повтор. – Ю. Б.)
Я, я один остался, один-одинешенек 616 .
616
Пригов Д. А. Азбука 37 (похоронная) [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://mp3– sait.info/listen/%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D0%B2%2037. Загл. с экрана.