Моряна

Черненко Александр Иванович

Усмехнувшись, Дмитрий выпустил темляк и неторопливо заложил руки за голову.

Очистив бороды и усы от ледяшек, отец и сын распахнули тулупы.

— Как ловится белорыбка? — спросил старый Турка и, вынув из кармана трубку, насыпал в нее махорки.

— Да так, ловится, — неопределенно сказал Василий, придвигаясь к гостям.

— А у нас не ловится... У нас беда!.. — продолжал хрипло Турка. — Вор по сетям шастает, каждую ночь улов выбирает.

— Выследим — подо льдом прогоним! — угрожающе вставил

Яков.

— Все одно нападем на след! — подтвердил старый Турка. — Третью ночь караулим.

Он беспрерывно и жадно тянул дым: то и дело вытаскивал щепотку махорки и, выбивая из трубки пепел, закладывал в нее новую порцию.

Яков держал руки у стенок жарника и недоверчиво глядел в сторону Дмитрия.

«Неужели заподозрили нас в оборе ихних оханов?» — с тревогой подумал Василий.

А Яков упорно косил глаза на Дмитрия; у молодого Турки большие и черные зрачки, словно налитые смолой.

«Будто и взаправду против нас что-то имеют», — и Сазан в упор глянул в блестящие глаза Якова.

Яков замигал и перевел взгляд на отца.

Василий посмотрел на Трофима Игнатьевича: у того все лицо было покрыто рыжими волосами, точно у старого дворового пса; из этой дикой заросли волос светились узкие, прищуренные глаза.

«Этот, пожалуй, в артель не скоро потянется», — мелькнуло у Василия о старом Турке.

— А по соседству с вами кто ловит? — вдруг требовательно спросил Трофим Игнатьевич; он продолжал беспрерывно курить, прижимая пепел в трубке указательным пальцем.

— На глуби — Костя Бушлак и Лешка-Матрос, — неохотно сказал Василий, — а ближе к черням — разинские, кажется.

— А больше никого не видали? — настойчиво допытывался Турка.

— Будто никого... — Василий приподнялся, обиженно заморгал кругло-красными глазами, недовольно подумал: «И чего пристали!»

Оба Турки тоже поднялись и пристально посмотрели на Дмитрия, а тот недвижно лежал на тулупе и глядел вверх.

— Ну, что же, Яшка, — сердито прохрипел старый Турка, — двинемся, стало быть, дальше.

Он выбил о ладонь пепел из трубки и, снова взглянув в сторону Дмитрия, сумрачно спросил еще раз:

— Как улов-то у вас?

Дмитрий молчал.

— Понемногу ловится, — ответил за него Василий и, пригибаясь, чтобы не задеть головой низкий ледяной потолок коша, прошел к дружку.

– Могу закупить весь ваш улов, — предложил Турка. — Заплачу дороже, чем Дойкин. И харчом снабжу сейчас же: не надо и в Островок будет ездить.

«На обман берет, — сообразил Василий. — Хочет выпытать, сколько у нас белорыбицы. В подозрении, значит, мы с Митрием».

— Ну, как? — спросил Турка.

— Нет, Трофим Игнатьевич, не берет ваша наживка, — решительно заявил Сазан. — Завтра мы сами в Островок едем. Да и ловим мы от Дойкина — знаешь, сам, потому и белорыбку сдавать ему

надо.

Турка ухмыльнулся и запахнул тулуп:

— Полным рублем плачу, а Алексей Фаддеич с вас вычет возьмет: и за сбрую и за лошадь...

— Не продадим улов! — еще тверже сказал Василий.

— Как хотите, — и Турка направился к выходу. Подняв край паруса и пропустив сына, он всердцах пробурчал:

— Тогда прощевайте!

— Прощевайте, — глухо откликнулся Василий.

Приправив за Турками парус, он зашептал в сторону Дмитрия:

—Видал? Подозрение на нас имеют...

— А ну их к бесу! — сердито сказал Дмитрий. — Спать давай!

Он приподнялся, вытащил из-под себя тулуп, натянул его на ноги, на грудь.

Василий недовольно взглянул на товарища, ему очень хотелось продолжить разговор об артели, но Дмитрий уже с головою укрылся тулупом. Василий осмотрелся вокруг и только сейчас почувствовал, что в коше стало холодно: в жарнике дотлевали последние угли, и на стенах его уже не светились пунцовые пятна.

Он поежился, быстро застегнул фуфайку и, набросив на плечи тулуп, подполз к Дмитрию и привалился к нему.

Василий долго не мог уснуть; он все думал о будущей рыбацкой артели, вспоминал Андрея Палыча, Перед ним открывалась волнующая картина новой, артельной жизни...

Глава вторая

Луна медленно опускалась за море, одиноко тлея на почерневшем горизонте; звезды таяли, будто крошево льда в мутном весеннем Каспии.

Едва ощутимо тянул колючий норд-вест.

Было странно тихо в этой чуткой предутренней пустоте морского простора: осыплется ледяной бугор, треснет лед — и по надморью раскатисто проплывет гуд...

Старый Турка останавливал лошадь, откидывал воротник, прислушивался. Яков вскакивал на ноги и пристально озирался вокруг: не он ли, грабитель, едет?

Лошадь снова шла шагом, звонко цокая копытами о лед.

— Тише гукай, чертяка! — дергал ее Турка.

Она сбивалась с размеренного шага, потом опять отчетливо и гулко цокала...

Отъехав с десяток километров от коша Василия и Дмитрия, ловцы остановились у высокого ледяного бугра с острою макушкой.

— Залазь и гляди, — приказал сыну Турка, — а я покурю.

Яков стал осторожно карабкаться на вершину бугра; вниз дробно посыпались ледяшки, потом ухнула громоздкая глыба.

— Яшка! — зло предупредил Турка. — Тише!

Он подошел к лошади и накинул на нее покрывало; тревожно навострив уши, она громко ударила передней ногой о лед.

— Уймись! — замахнулся на нее Турка и прошел к саням. «Все одно уследим! — и он поспешно набил в. трубку махорки; отвернувшись, закурил и начал жадно пыхтеть дымом. — Э-эх, поймать бы злодея! Поймать бы его!»