Московит. Игра на выживание
Шрифт:
Амазонка с растрепанной косой низко поклонилась и не разгибала спину, пока не хлопнула тяжелая дверь за последней нянькой.
– Извиняйте, ваша светлость, но баньку для вас затопим в другой раз, – недобро хохотнул кто-то из стражников. – Пока немытыми в порубе посидите.
– Ага, – под злые смешки подхватил другой, косясь на туго обтянутый длиннополым жупаном зад пленницы. – А платье можешь прям здесь начать менять. Заодно посмотрим, откуда у чертей хвост растет.
Удар получился хорошим. Прямо-таки добротным. Стервозная нянька разогнула из поклона
– На свой пятак сначала глянь, хрюкало, – зло процедила цифровая склочница.
Остальные стражники шутку не оценили. Навалились, сбили с ног, воткнули лицом в землю и даже угостили парой добротных зуботычин и увесистых, если судить по размеру сапог, пинков.
– Где вожжи? Вяжи ее, гадину! – сопел один из давивших к земле фурию экзекуторов.
– Да кто додумался ее развязать? – пыхтел другой.
Денис, усмехнувшись, глянул на Гловача. Идея освободить пленников от пут пришла именно в его голову. Деться им-де во враждебном городе некуда. Явно просчитал не все аспекты и причинно-следственные связи такого человеколюбивого поступка. Поправку на стервозность и неадекватность некоторых персонажей внести определенно позабыл.
– А ты чего лыбишься? – напустился на Дениса один из тех стражников, который не принимал участия в экзекуции, но сделать это явно хотел. Его ротовая полость недосчиталась двух передних зубов, поэтому вместо «чего» и «лыбишься» он просвистел «сего» и «лыбисся». – Сисяс с бабой своей веселисься будесь харей в дерьме.
– Она не со мной, – усмехнулся Денис, демонстративно убирая руки за спину. – Вы тут, ребята, сами меж собой разбирайтесь. Своими виртуальными способами. Давайте-ка пиксели отдельно, люди отдельно.
Стражник поглядел на конвоируемого, озадаченно хмуря лоб и двигая рыжими бровями. Потом кивнул тому, что стоял по другую от пленника сторону:
– Сего он казет?
– Да ляд его поймет. Собачится навроде. Только по-мудреному как-то.
– Эт нисе, ся отусим. – Обидчивый с готовностью потянул из-за голенища сапога плеть на короткой рукояти. Что Дениса вновь не порадовало. Походило на то, что в этом растреклятом виртуальном мире все было запрограммировано на то, чтобы покалечить его, но ни в коем случае не отправить в лучший – в прямом смысле этого слова – мир.
– А сабля у тебя для красоты висит? – кивнул пленник на рекомый исторический артефакт. – Думаешь, если бабой родился, так она заменит то, что у мужиков обычно под пузом болтается?
– Да я тебя ссяс! – взревел рыжий, отбрасывая в сторону плеть и хватаясь за потертую рукоять клинка.
Гловач, в очередной раз следовало отдать должное его проворности, выхватил корд из ножен одним плавным движением. Видимо, заученным куда лучше, чем «Отче наш». Потому что вышло оно столь быстрым, что стражник еле успел уклониться от внезапно возникшего прямо перед носом острия. А клинок его замер на полпути из ножен.
– Не тебе, смерд, пленных решить, – зло щуря маленькие
Что характерно, те не стали бросаться на него. Отступили. Один даже, нерешительно сдернув с башки шапку, виновато поклонился. Но, разумеется, не тот, в отношении половой принадлежности которого высказал сомнения Денис.
– Ты бы, пан, полегсе сабелькой махал, – недобро оскалил свой щербатый частокол стражник. – Мы тут не станем терпеть насмески от тех, кто город третий год морит. И тех, кто им не месает того делать, набивая свои брюхи, пока мы тута с голоду пухнем, такозе не станем.
– Стоять! – голос прозвучал ровно и требовательно. И не сказать чтобы громко. Тем не менее оказался выше всей суматохи. Его обладатель решительно считал шагами ступени, спускаясь с высокого крыльца.
– Не думал я, воевода, что людишки твои на подданных его величества короля Польши Сигизмунда бросаться начнут. – Гловач сопел так недовольно, будто узнал, что чревоугодие – это все-таки грех и он сегодня исчерпал свой жизненный лимит на пропитание.
– Короля Польши и Литвы, – спокойно поправил вельможа. – Они такие же его поданные, как и ты. Не стоит о том забывать. Впрочем, смоляне уж склонны думать, что король и сам о них давно позабыл. Вот и ярятся.
Вся тонкая горделивая стать выдавала в нем человека исключительно высокого сана. Который привык движением пальцев решать судьбы людей. Глаза смотрели из-под карниза нависшего лба холодно и колко. Упрямая челюсть с аккуратно стриженной бородой, в которой вились седые пряди, выдавалась вперед. И хотя наряд его никак нельзя было назвать нарядным – выгоревший на солнце кафтан, небрежно наброшенный на узкие плечи поверх белой рубахи, – вряд ли его можно было бы спутать с простолюдином. Таким, как тот же рыжий свисток, например.
Сановник приблизился к замершей посреди двора своре людей. Чуть заметно кивнул. Дениса тут же бухнули на колени перед вельможей. Один из предпринявших этот маневр служивых сгреб пленника сзади за волосы, задрал лицом вверх. Видимо, чтобы хозяин сих мест мог насладиться редкой красоты картиной опухшей от побоев рожи.
– У него что, ухо прострелено? Надо же. На вершок в сторону – и все. Счастливчик.
– Да уж конечно, – уныло пробурчал Денис. И тут же получил дичайшей силы удар по почке. А когда тело скрутило рвущей жилы судорогой, второй молодец всадил ему кулак в живот.
«И почему эти скоты не сделали свою игру от третьего лица?!» – мелькнула полная досады мысль.
Не обращая внимания на корчи и судорожные вздохи полоняного, пытавшегося проглотить боль и утихомирить сбившееся дыхание, хозяин терема поворотил лобастую голову к Гловачу.
– Что за собаку ты притащил на мое подворье?
Десятник невольно покосился на коротконогую доходягу, которую они тащили с собой от того злополучного хутора, а теперь осторожно кажущую мохнатый свой нос из-под крыльца терема. Хотя, конечно, он и понял, что речь в данном случае идет вовсе не об этом блохоносце.