Московит. Игра на выживание

Скрипец Антон

– Так он и по-нашему чесать может? – Здоровяк, прочность морды которого Денис сравнил с прочностью своего шлема, удивленно вытаращил глаза, будто свято верил, что польский могли знать только он, его мамка да еще с десяток очень неразговорчивых людей, поклявшихся унести тайну знания в могилу.

– Стась, уйди.

Недовольный тип в железном воротнике небрежно отпихнул в сторону здоровяка с разбитой рожей. Тот спорить не стал. Покорно отступил. Надо полагать, из соображений субординации. Других причин не навалять ему за очевидно высокомерные выкрутасы Денис не видел. А если взять во внимание перекочевавшие именно к нему ценные вещички убиенных, то догадка

эта обретала черты уверенности.

Откуда-то из-под заросшего густой травой плетня тявкнула собака. Звук этот заставил горделивого спесивца скривить тощую, как поставленная на ребро доска, рожу, будто от зубной боли. Отчего стало сильно заметно, что правая его бровь замерла в положении постоянного удивления, топорщась чуть заметно выше левой. А еще от ее уголка шел бледный шрам, пересекавший щеку и терявшийся где-то под лихо закрученными кверху усами.

– Тратить на тебя время я не стану, поэтому задам все три интересующие меня вопроса сразу, – деловитой ритмичной скороговоркой выпалил кривобровый, и Денис невольно зауважал умников, называвших себя создателями его миниатюрного переводчика. Тот не упустил из сказанного ни слова. – Кто вы такие, откуда взялись здесь и как, черт подери, прознали о нас?

Играть в эти «аты-баты» Денису совсем не хотелось. Хоть убей, он не мог воспринимать все происходящее с ним сейчас всерьез. Но, с другой стороны, именно для того его и наняли, запустив сюда: проверить, насколько хорошо все работает, как отлажена программа и не возникнет ли у кого-нибудь сомнений в реалистичности происходящего. Тем более он уже попробовал включить режим иронии и легкого наплевательства, и ни к чему хорошему это не привело.

Глаз-шпаргалка на сей счет никаких подсказок не давал. Мелкий полиглот в ухе – тоже. Зато и лицо, и спина, и ребра ныли вполне натурально, намекая на то, что они все-таки были бы не прочь следовать инструкции и выполнять работу в точности так, как посчитал бы наиболее приемлемым их общий на всех работодатель.

Но паршивый норов, как всегда, пер против течения.

И в реальной-то жизни по-другому почему-то не получалось. А уж здесь…

– Насчет «нас» ничего сказать не могу. – Невольно покосившись на небрежно брошенное в пыль, как родительский укор, тело проводника, Денис постарался оскалиться самой паршивой из своих улыбок. – Говорю только за себя. Я – человек. Настоящий. Из кожи, костей и всей погани прочих внутренностей. Здесь оказался по большей части случайно. Нанялся тестировать новейшую разработку в цифровой индустрии, получил неплохой задаток, позволил обвешать себя всякой электроникой и запустить в этот мир. К вашему сведению – несуществующий. Как и вы сами. Эй, вы, там! – Последние слова он выкрикнул, задрав раскрашенное побоями лицо к безоблачному небу. От неожиданности пара человек из окруживших его вояк отпрянули назад, еще двое, включая тупого здоровяка с расквашенным носом, тоже уставились вверх. – Все! Задание провалено! Не могу я серьезно относиться ко всем этим казакам-разбойникам! Боюсь, рожа треснет, когда лыбу давить буду по любому поводу! Вытаскивайте меня отсюда! Финиш! Как там у вас?.. Вне игры! Или… гейм овер!

Над головой, заливисто стрекоча, промчалась пара ласточек. Налетевший со стороны леса ветерок, словно гребнем по непослушным кучерявым вихрам, прошелся по кроне приунывшей над дорогой березы. Где-то в соседнем дворе натужно, как прощающийся со своими детьми самоубийца, скрипнул колодезный журавль. Да собака снова тявкнула в зарослях. В отличие от журавля – вроде как даже с насмешкой.

Других

признаков вмешательства высших сил никто что-то подавать не собирался.

– Так он блаженный.

Толстяк смотрел на свою руку, только что мордовавшую плененного московита так, будто искренне осуждал ее действия и даже испытывал по очевидной ее вине некую неловкость.

– Блаженный? – хмыкнул голова отряда. – Где ж ты видел блаженных, которые оружные и в броне ходят?

Денис же думал о другом. Небеса не разверзлись, главное меню не открылось, сворачиваться программа не спешила. Из чего можно было сделать вывод, что вытаскивать его отсюда никто не собирается. Значит, существовала вероятность, что все это предусмотрено сценарием. То есть поляки – или кто там они такие – продолжат пытки. И пусть все происходящее здесь трижды выдумка и происки хитрых алгоритмов, но боль-то при этом он чувствовал вполне себе натуральную.

– Может, нечестивцы так Богу молятся? – предположил не особенно талантливый здоровяк. Встреча с Денисовым шлемом явно не пошла содержимому его черепа на пользу. С другой стороны, он максимально точно подходил на роль стереотипного воина-болвана.

– Да плевать я хотел, как они молятся! – рявкнул главный индюк. – Но если ты мне сейчас не расскажешь, что тут творится, начну лошадьми рвать.

Последняя фраза была брошена Денису в лицо, как перчатка с вызовом. На что он лишь кисло улыбнулся.

«Да и черт с ним».

Может, выход отсюда только через таинство смерти? Прямо как в настоящем мире. А что? Раз уж этот симулятор выдавал такие чудеса натуральности происходящего, то, может, был таковым и во всем остальном? Рисовал, так сказать, абсолютно полную идентичность жизни со всеми ее крайностями и прочими неприятностями. Ну да, наверняка будет чертовски больно. Но если другого выхода нет, что ж… Можно попробовать ускорить процесс.

– Эту тонконогую лошаденку, с которой я скинул хозяина твоего пояса, ты тоже себе присвоил? – вместо ответа процедил он, таращась на щеголя насмешливым взглядом. Хотя набухший синяк над глазом наверняка мешал передать все глубины презрения, которыми он хотел окатить криворожую проекцию сознания какого-то художника. – Ее тоже используешь для разрывания? Или все-таки жалко?

Поляк покраснел и надулся так, что, показалось, его шрам на щеке сейчас лопнет по шву. Он потянул из-за уворованного пояса булаву с явным намерением применить ее вовсе не как символ власти. Дениса это, собственно, устраивало. И быстрее, и безболезненнее. Сердце, чувствуя наступление очень скорой и весьма стрессовой ситуации, забилось сильнее.

Но его панический галоп заглушил топот копыт. Во двор, пригнувшись под двускатной крышей ворот, ворвался верховой воин. Возопил он, пуча глаза, так, будто привез новость исключительно глухим людям:

– Обоз! Едут!

* * *

Видывал он в своей жизни конвои и подлиннее. В голове того, что двигал прямо на него, ехал тонкокостный молодец в долгополом красном одеянии, которое расшито было всякими золочеными узорами так пестро, что, наверное, считалось верхом красоты здешних мод. Взгляд мало отличался от надменного взора польского индюка. Который вместе со всей своей сворой спрятался где-то неподалеку. Денис краем глаза успел отметить, что кто-то из пленивших его вояк затаился за забором, иные скользнули в опустевшие дома. А его самого, как червяка, нарытого для рыбалки, закинули в самую стремнину реки, которая в этом случае вилась пыльной дорогой от верхушки взгорка за околицей.