Московская хроника 1584-1613
Шрифт:
В Путивле те двое поляков отделились от князя Григория Шаховского, поехали прямо в Польшу, к жене воеводы Сандомирского, принесли ей весть об ужасном побоище, которое произошло в Москве, и рассказали, как один московитский князь по имени Григорий Шаховской тайком вывел их из Москвы и доставил через всю страну в Путивль и что этот князь намеревается и клянется так отомстить за смерть царя Димитрия, что, пока существует Россия, его соотечественники будут об этом говорить.
Он собирается также написать сюда, в Польшу, сделав вид, что Димитрий, его государь, добрался до Польши и здесь живет, а они напишут ему отсюда в Путивль, как будто ему отвечает Димитрий. [283] Князь Шаховской собрал в Путивле всех горожан (Buergerschaft und Gemeinde), рассказал им, что московиты хотели расправиться с царем Димитрием, что он тайно сбежал, а его поляков всех убили, что он пробрался в Польшу, к матери своей супруги польки, воеводше Сандомирской, и хочет собрать новую военную силу, чтобы с ней как можно скорее опять пойти в Россию и отомстить своим клятвопреступным московитам. Он повелел ему, Шаховскому, всячески убеждать их, обещая им царскую милость, чтобы они хранили верность Димитрию и помогли ему отомстить московитам за такой позор. Он так отплатит неверным псам, чтобы об этом передавали из поколения в поколение. [284]
283
Рассказ Буссова о бегстве Г. П. Шаховского из Москвы после убийства Лжедимитрия I не соответствует действительности. Из разрядных записей можно заключить, что князь Г. П. Шаховской и после переворота оставался в Москве и был назначен царем Шуйским воеводой в Путивль вместо князя А. И. Бахтеярова-Ростовского. Версия Буссова о бегстве Шаховского возникла на почве широко распространившихся после событий 17 мая слухов о бегстве якобы спасшегося Лжедимитрия I в сопровождении нескольких лиц. И. И. Смирнов полагает, что реальной основой этих слухов (как о бегстве Шаховского, так и о бегстве Лжедимитрия I) было бегство из Москвы М. Молчанова, действительно имевшее место после убийства Лжедимитрия I (И. И. Смирнов Восстание Болотникова 1606 — 1607 гг. М., 1951, стр. 102; в дальнейшем: И. И. Смирнов). С. М. Соловьев указывает, что “Молчанов в самую минуту убийства Лжедимитрия уже помышлял
284
Известие Буссова о том, что инициатором восстания в Путивле против царя Василия Шуйского был князь Шаховской, подтверждается данными “Нового летописца”. “Первое же зачало крови християнские, — говорится в “Новом летописце”, — в Путимле городе князь Григорей Шеховской измени царю Василью со всем Путимлем и сказа Путимцам что царь Дмитрий жив есть, а живет в прикрытие: боитца изменников убивства” (ПСРЛ, т. XIV, стр. 70). Подымая массы против Шуйского, Шаховской преследовал, конечно, свои авантюристские планы борьбы за власть. Он стремился ограничить движение масс рамками борьбы за “царя Димитрия”. С этой целью Шаховской поддерживал также связь с теми польскими кругами, на которые опирался первый самозванец. Однако, вопреки планам Шаховского, восстание с самого начала приняло характер социального движения, в ходе которого лозунг “царя Димитрия” стал идеологическим прикрытием борьбы крестьян и холопов против крепостного гнета. Понятно, что Шаховской был оттеснен на задний план и играл второстепенную роль в восстании.
Путивляне тотчас же послали в Дикое поле и спешно набрали несколько тысяч полевых казаков, вызвали также всех князей и бояр, живущих в Путивльской области, их тоже было несколько тысяч. Когда эти последние соединились с казаками, над ними был поставлен воевода по имени Истома Пашков. Во имя Димитрия они должны были двигаться дальше, чтобы снова покорить и взять крепости и города, которые отпали от Димитрия во время московского бунта. Но те, узнав, что царь Димитрий не убит, а тайно ушел, жив еще и снарядил это войско, без всякого сопротивления все до самой Москвы добровольно сдались, снова присягнули Димитрию и были очень недовольны теми, кто был виновен в плачевных событиях и ужасных убийствах в Москве. [285]
285
Сообщение Буссова о присоединении к восстанию казаков “Дикого Поля” (“полевые казаки”) и части служилых людей приграничных городов (“бояр и князей”, по терминологии Буссова) свидетельствует о сложном социальном составе восставших на первом этапе восстания. Термином “Поле” в исторических источниках XVI и XVII вв. обозначается обширный район южных степей, который простирался от Путивля и Чернигова, т. е. от левых притоков Днепра и верхней Оки на восток до Дона и да нее до нижней Волги. Это громадное пространство к исходу XVI в. было включено в состав Русского государства; здесь строится целый ряд городов-крепостей, а по границам на многие сотни километров прокладываются оборонительные валы и засечные линии, имевшие целью предотвратить нападения с юга. Хотя “Поле” и было включено в состав Русского государства, однако власть Московского крепостнического правительства здесь была лишь номинальной. Служилые люди, присланные царем и размещенные гарнизонами по городам и на оборонительных приграничных рубежах, не могли контролировать всю территорию “Поля”. Феодальное землевладение здесь отсутствовало. Крепостничество, бурно развивавшееся в центральных районах страны во второй половине XVI в., еще не захватило новые степные районы юга. Поэтому южная окраина Русского государства — “Поле” — стало местом устремления беглых крестьян и холопов. Стремясь избавиться от крепостнической эксплуатации, крепостные крестьяне и холопы из центральных уездов бежали на необжитые окраины государства и становились здесь вольными людьми — казаками. О массовом характере побегов можно судить по сообщению А. Палицына о скоплении на окраинах государства более 20 тысяч холопов, принявших впоследствии участие в восстании Болотникова (А. Палицын, стр. 108). Свободные от всякого надзора, неуловимые на огромных просторах “Дикого Поля”, беглые крестьяне и холопы объединялись в военные товарищества с вожаками во главе и добывали себе пропитание охотой, рыболовством и бортничеством, а иногда в безопасных местах заводили земледельческое хозяйство. Существенное значение имела также военная добыча, получаемая в результате военных набегов на соседние земли, а также захват торговых караванов и т. д. Во второй половине XVI в. образовалось казачество на Дону (с центром в г. Раздорах), на Волге, на Яике. Однако казачьи отряды были и в других районах “Поля”, в частности и в районах, примыкавших к Путивлю, где разгоралось антифеодальное восстание. Эти казачьи отряды и присоединились, согласно Хронике Буссова, к восстанию. Известие о присоединении к восстанию части служилых людей окраинных городов Буссов сопровождает сообщением об избрании Истомы Пашкова воеводой армии, создавшейся таким образом в Путивле. Записки Буссова являются единственным источником, утверждающим со всей определенностью участие Истомы Пашкова в восстании в качестве одного из предводителей с самого его начала. И. И. Смирнов, обстоятельно исследуя показания Буссова, приходит к заключению о достоверности этого сообщения (И. И. Смирнов, стр. 168). Истома Пашков, один из предводителей восстания, впоследствии изменивший восставшим, командовал той армией повстанцев, которая двигалась к Москве через Елец, Тулу и Коломну. По своему социальному положению Пашков был помещиком. Его поместье состояло из двух сел в Веневском (село Воркуша, “Воскресенское тож”) и Серпуховском (село Грецкое) уездах. Он дослужился до сотничества и в 1606 г. был сотником у мелкопоместных детей боярских епифанцев (С. Ф. Платонов. Очерки смуты, стр. 248).
Новый царь, цареубийца Шуйский, очень испугался при этой вести, спешно призвал всю землю к войне. А чтобы все как можно раньше, скорее и не мешкая явились в стан, он придумал ложь и сказал, что будто крымские татары с войском в 50 000 человек вторглись в страну, уже взяли в плен много тысяч московитов, отвезли их в Татарию и сильно свирепствуют в стране, а поэтому всем надо, не глядя, день или ночь, спешить в Москву, чтобы оказать сопротивление татарам. [286]
286
Ложный слух о нападении татар, пущенный правительством Шуйского, имел целью не только ускорить мобилизацию служилых людей в армию, но и скрыть от населения факт восстания, принявшего грозный характер Сообщение Буссова относительно ложного слуха о нападении татар подтверждает также Станислав Немоевский в своих записках (А. А. Титов. Рукописи славянские и русские, принадлежащие И. А. Вахрамееву, вып. 6. 1907, стр. 120). Правительство, видимо, пыталось убедить население, что сформированная армия двинута против татар. Так, в одной разрядной книге имеется запись, согласно которой войско Ф. И. Мстиславского и В. В. Голицына и других воевод отправлено не на подавление восстания, а “для недруга своего Крымского царя приходу” (С. Белокуров, стр. 178). Цель похода скрывалась и от войск, которые, по сообщению Буссова, лишь столкнувшись с врагом, увидели, что это ничуть не татары, а восставшие соотечественники.
В августе этого года войска царя Шуйского подошли к Ельцу, но обнаружили, что там вовсе не татары, а их собственные соотечественники — князья, бояре и казаки, которые сражаются за Димитрия, и те так побили и потеснили их, что им пришлось уйти обратно в Москву. С теми же из них, которые попали в плен, путивляне обращались очень плохо, им пришлось проглотить множество злых насмешек, им говорили: “Вы, сукины дети, москвичи, с вашим Шубником (Subenick) (так они называли цареубийцу Шуйского) хотите убить государя, перебить его людей и напиться царской крови; пейте, мерзавцы, воду и жрите блины (Blynen), как привыкли. Наш царь сумеет отомстить вам как следует за это убийство, когда он прибудет из Польши со своим вновь набранным войском”.
Некоторых пленников, сильно избив их и до полусмерти исполосовав кнутом, они отпустили и отослали обратно в Москву, где они тоже были плохо приняты своими собственными собратьями, а за вести, которые пришлись не по вкусу Шуйскому и его приверженцам, их бросили в тюрьму, где они умерли и сгнили. Шуйский приказал объявить всем жителям Москвы, какое великое зло причинили России поляки и их поддельный Димитрий, как истощилась казна, сколько пролито христианской крови и как по милости Димитрия столь жалостно погиб бедный государь Борис Федорович Годунов с сыном и женой, как предатели страны снова распространяют слух, что Димитрий будто бежал, а не был убит, но даже если бы было и так (чего на самом деле вовсе нет), то все равно ведь это не Димитрий, сын царя Ивана Васильевича, а обманщик, которого они не хотели принять, чтобы он не ввел в стране поганую веру. [287] А для того чтобы вызвать в народе христианское сострадание, он, Шуйский, приказал три мертвых тела — Бориса, его сына и жены (которые были погребены в бедном монастыре) — снова вынести оттуда, увезти в Троицкий монастырь и там похоронить по царскому чину. Тело Бориса несли 20 монахов, его сына Федора Борисовича — 20 бояр, жены Бориса — также 20 бояр, а за этими тремя телами шли пешком до самых Троицких ворот все монахи, монашки, попы, князья и бояре, здесь они сели на коней, тела приказали положить на сани и сопровождали их в Троицкий монастырь, расположенный в 12 милях от города Москвы. Этот монастырь необычайно могуществен. Ни один знатный вельможа во всей стране не умирает, не отказав туда в своем завещании крупный вклад. Этот монастырь, когда в стране немирно, должен выставлять для царя 20000 вооруженных всадников.
287
Генеральное сражение под Ельцом произошло в августе 1606 г. В этом сражении восставшие нанесли жестокое поражение правительственным войскам под командованием князя И. М. Воротынского. Сообщение Буссова об этом сражении содержит такие подробности, которые он мог выведать лишь у очевидцев, скорей всего у пленных, возвратившихся в Москву. Так, только от очевидцев он мог узнать, что восставшие, насмехаясь над побежденными, называли их царя Шуйского унизительным прозвищем “Шубник”. Это насмешливое прозвище, данное в народе князю В. И. Шуйскому произошло от шубного промысла, который был развит в старых вотчинах его рода — Шуйском уезде (С. Ф. Платонов. Очерки смуты, стр. 222). Запись Буссова о сражении под Ельцом представляет большую ценность, так как русские источники, вышедшие из среды господствующих классов, стремятся скрыть факт поражения правительственных войск под Ельцом. Так, “Новый летописец” говорит лишь об “отходе” от Ельца Воротынского, узнавшего о разгроме И. Болотниковым войск князя Ю. Н. Трубецкого под Кромами (ПСРЛ, т. XIV, стр. 71). Умалчивают о разгроме Воротынского под Ельцом и разрядные книги, хотя и не скрывают факт полного разложения его армии, отступившей к Туле, что могло случиться лишь с армией, потерпевшей поражен” (С. Белокуров, стр. 156).
Характеристика Буссовым сражения под Ельцом
Дочь Бориса взывает отомстить Димитрию. Дочь Бориса Федоровича, одна только и оставшаяся в живых, которую должен был получить в жены господин брат его величества короля Дании и пр., герцог Иоганн, высокочтимой и блаженной памяти (как говорилось выше), ехала следом за этими тремя телами в санях с пологом, причитала и голосила: “О горе мне, бедной покинутой сироте! Самозванец, который называл себя Димитрием, а на самом деле был только обманщиком, погубил любезного моего батюшку, мою любезную матушку и любезного единственного братца и весь наш род, теперь его самого тоже погубили, и как при жизни, так и в смерти своей он принес много горя всей нашей земле. Осуди его, господи, прокляни его, господи!”. Теперь многие стали сильно оплакивать и жалеть Бориса, говоря, что лучше было бы, если бы он жил еще и царствовал, а эти безбожные люди умышленно и преступно погубили и извели его вместе со всем его родом ради Димитрия. Как говорится: “Не отказывайся от старого друга прежде, чем хорошо не испытаешь нового”. [288]
288
В момент резкого обострения классовых противоречий, когда на юге страны развернулась широкая борьба крестьянства против крепостничества, идущая под лозунгом “царя Димитрия”, правительство Шуйского проводит ряд мероприятий для дискредитации лозунга восставших. Во-первых, правительство разослало по городам грамоты (“объявило народу”, как пишет Буссов), что свергнутый царь Димитрий — это мнимый Димитрий, так как настоящий Димитрий убит по проискам Бориса Годунова в Угличе в 1591 г. Чтобы придать еще большую убедительность своим доводам, правительство прибегает к такой мере идеологического воздействия на массы, как провозглашение “святым” царевича Димитрия. Останки Димитрия 3 июня 1606 г. были торжественно доставлены в Москву. Используя имя нового “святого”, церковники развернули бешеную агитацию против восставших крестьян, трактуя лозунг восставших “за царя Димитрия” как грех, как святотатство. Во-вторых, как сообщает Буссов (что подтверждается и дошедшими грамотами), правительство Шуйского в летние месяцы 1606 г. проводит ряд мероприятий, имеющих целью разоблачение антинациональной политики ложного Димитрия. Так, например, июньская грамота Шуйского была настоящим обвинительным актом против самозванца. К этой грамоте были приложены целиком изобличающие Лжедимитрия I документы: “распросные речи” Бучинских, одно из письменных обязательств Лжедимитрия I и сокращенное изложение переписки Лжедимитрия с поляками и католическим духовенством (СГГД, т. III, №№ 140, 147 76; ААЭ, т II, № 48). Из этих документов видно, что Лжедимитрий I расхищал государственную казну, обещал уступить полякам часть государственной территории намеревался заменить православную веру католической и т. д. Разоблачение антинациональной сущности политики Лжедимитрия I в момент, когда крестьяне и холопы открыто выступили против крепостнического государства под лозунгом “за царя Димитрия”, имело политическое значение — оторвать массы от восстания. В-третьих правительство Шуйского устроило демонстративно пышные похороны Бориса Годунов, и его семьи. В агитационных целях устраивается церемония переноса останков царя Бориса, его жены и сына в Троице-Сергиевский монастырь. Как известно, убитые царица Мария и царь Федор, были похоронены “бесчестным” образом в бедном Варсонофьевском монастыре на Сретенке. Тогда же сюда было перенесено тело Бориса, похороненного ранее в Архангельском соборе (С. М. Соловьев, т. VIII, стр. 770). Рассказ Буссова об этом акте раскрывает политические цели, которые преследовал при этом Шуйский Единственным виновником гибели и бесчестия семьи Годуновых изображался самозванец. Таким образом смазывалась действительная роль в свержении Годуновых тех боярских кругов, во главе которых стоял Василий Шуйский.
Упоминавшийся выше воевода путивльского войска Истома Пашков продвинулся в августе этого года с имевшимися у него силами ближе к Москве, дошел до Коломенского и снова привел к присяге и к подчинению Димитрию второму многие крепости, города и местечки без всякого с их стороны сопротивления. К Михайлову дню он подошел ближе к Москве и встал лагерем в Котлах, примерно в миле с четвертью от Москвы. От имени своего государя Димитрия он потребовал сдачи города, а также выдачи трех братьев Шуйских, как изменников царю и зачинщиков имевшего место мятежа и страшного убийства. В это время многие из жителей Москвы, как местные, так и иноземцы, считая уже потерянным, стали тайно уходить из города к врагу. [289]
289
В заключительной части главы XI Буссов говорит о приходе армии И. Пашкова под Москву: сначала к Коломенскому, а затем еще ближе к Москве — в Котлы. Приход войск И. Пашкова под Москву И. И. Смирнов датирует 7 октября 1606 г. Лишь через три недели, 28 октября, под Москву пришла армия под командованием И. Болотникова (И. И. Смирнов, стр. 187). Цитируя заключительную часть главы XI, И. И. Смирнов переводит “Colominska” не как Коломенское, а как Коломна. Однако против такого перевода возможны возражения: 1) указание Буссова на то, что восставшие, перейдя в Котлы, стали “еще ближе к Москве”, показывает, что и до этого они находились близко к ней, т. е. в Коломенском, а не в сравнительно далекой Коломне (Коломенское находилось в 13 километрах от Москвы, а Котлы примерно на полпути между Коломенским и Москвой); 2) сама транскрипция слова у Буссова Colominska несомненно ближе к названию Коломенское, чем к названию Коломна. Обращает на себя внимание неупоминание в главе XI записок Буссова имени И. Болотникова. Это объясняется тем, что в главе XI Буссов излагает те события восстания, которые связаны с движением армии И. Пашкова к Москве (через Елец, Новосиль, Тулу, Коломну). Требование восставших к москвичам сдать город и выдать трех братьев Шуйских (А. И., Д. И. и И. И. Шуйских) характеризует политическую программу восстания, которая заключалась в расправе с боярами — виновниками изгнания их “царя Димитрия” (с точки зрения восставших Димитрий не был убит, и они выступали за восстановление его на престоле). Сообщение Буссова о том, что часть московских жителей переходила к восставшим в начальный период осады Москвы, показывает обостренную борьбу внутри городского населения и неуверенное положение правительства царя Шуйского.
ГЛАВА XII
Об Иване Исаевиче Болотникове, который пришел в Польшу из Венеции, и о том как в Польше некто, требовавший, чтобы его титуловали Димитрием и царем России, послал его воевать в Россию.
Вскоре после Мартынова дня на помощь путивльскому воеводе Истоме Пашкову пришел через Комарицкую волость (wolgast) на Калугу и затем дальше к Москве на Котлы (Battooel) очень опытный воин Иван Исаевич Болотников. Всю местность, по которой он проходил, он снова привел к присяге собирающемуся прибыть Димитрию и тем изрядно укрепил свое войско. [290]
290
Говоря о соединении войск И. Болотникова и И. Пашкова под Москвой (в конце октября 1606 г.), Буссов указывает самостоятельный маршрут движения Болотникова к Москве (через Комарицкую волость и Калугу), отличный от того маршрута, по которому шел И. Пашков. Анализ записок Буссова, относящихся к первому периоду восстания Болотникова, и сопоставление их с такими источниками, как “Иное сказание”, разрядные записи, дневник Диаментовского, записки Паэрле и др., дали возможность И. И. Смирнову установить, во-первых, два пути продвижения восставших армий на Москву и, во-вторых, разновременный их приход к столице (7 октября — Пашков, 28 октября — Болотников). Точка зрения И. И. Смирнова — о “двух путях” и о двукратном приходе восставших к Москве — встретила ряд возражений в литературе. А. А. Зимин и В. Р. Овчинников считают, что армия восставших, шедшая под командованием Болотникова с юга, включала в себя и те войска, которые участвовали в сражении под Ельцом. Присоединение Пашкова с отрядом тульско-рязанских дворян к армии Болотникова произошло в Коломне. Отсюда единая армия восставших двинулась на Москву и достигла ее 28 октября. Точка зрения А. А. Зимина и Р. В. Овчинникова на начальный период восстания Болотникова, аргументированная менее убедительно, чем противоположная точка зрения И. И. Смирнова, тем не менее нашла отражение в новом издании вузовского учебника истории СССР (А. А. Зимин и Р. Г. Королева. Документ Разрядного приказа. Истор. архив, т. VIII, 1953, стр. 22; Р. В Овчинников. О начальном периоде восстания И. И. Болотникова; История СССР, т. I, M., 1956, стр. 285 — 286).
Этот Болотников по рождению был московит, в юности был захвачен в Диком поле татарами, с которыми московитам ежегодно приходится воевать, и продан в Турцию, где он был прикован на галерах и несколько лет был принужден выполнять тяжелую и грубую работу, пока, наконец, его не освободили немецкие корабли, одолевшие турок на море, и не отвезли в Венецию, откуда он направился через Германию в Польшу, чтобы разузнать там про удивительные перемены, которые произошли на его родине в его отсутствие.
Болотников прибывает в Польшу к мнимому Димитрию. Как только он услыхал там, что его государь, царь Димитрий, спасся от рук московских убийц, прибыл в Польшу и сейчас, как говорят, находится у Сандомирского воеводы, он отправился к нему. После того как тот, кто выдавал себя за Димитрия, тщательно проверил и расспросил его, кто он, откуда он приехал и каковы его дальнейшие намерения, и по его ответам прекрасно понял, что Болотников — опытный воин, он спросил его, хочет ли он ему служить против своих преступных соотечественников, этих вероломных злодеев. Когда тот ответил, что в любое время готов отдать жизнь за своего наследного государя, мнимый Димитрий сказал ему: “Я не могу сейчас много дать тебе, вот тебе 30 дукатов, сабля и бурка. Довольствуйся на этот раз малым. Поезжай с этим письмом в Путивль к князю Шаховскому. Он выдаст тебе из моей казны достаточно денег и поставит тебя воеводой и начальником над несколькими тысячами воинов. Ты вместо меня пойдешь с ними дальше и, если бог будет милостив к тебе, попытаешь счастья против моих клятвопреступных подданных. Скажи, что ты меня видел и со мной говорил здесь в Польше, что я таков, каким ты меня сейчас видишь воочию, и что это письмо ты получил из моих собственных рук”.