Московские страсти
Шрифт:
Я так трясусь, что не могу удержаться даже на четвереньках и падаю и вижу кровь. Раздается крик, и я вскакиваю на ноги, не успев даже подумать. Я бегу. Это в моих силах, это не плохой поступок. Я имею на него право.
Меня опять поглощает толпа. Но я не хочу ее видеть. Пора уходить.
Я делаю такой вдох, что мои легкие чуть не лопаются. Потому что не могу поверить своим глазам. Россия состоит из кротких людей, способных на все.
Но я стараюсь не дать тревоге вырваться наружу. Я кричать не буду. Я уже понял: кричи
Россию можно обмануть, а когда она догадается, будет поздно.
Приезжает еще одна пожарная машина. Двое из пожарных выходят из нее и готовятся тушить пожар, как вдруг стоящая рядом машина зажигает фары. С визгом она рвет с места и врезается в пожарную.
Несколько человек бутылками с бензином поджигают здания и мешают гасить начавшийся пожар. Они же пытаются поджечь бронетранспортер внутренних войск.
У меня такое чувство, что так и было задумано, что это специально, но я не могу найти этому причины.
Между домами звуки выстрелов отражаются многократным эхом.
Большая, витрина содрогнулась от удара тяжелого камня и с треском разлетается на осколки. На углу вспыхивает подожженная машина.
Камни летят в разбитые витрины магазинов, и я машинально пригибаюсь.
По улице мечутся толпы возбужденных людей то в одну, то в другую сторону. В неподвижном воздухе звуки кажутся усиленными и искаженными. Мне кажется, что все происходит слишком близко. Выстрелы. Скрежет металла от сталкивающихся машин. Смех. Музыка. Крики.
Много криков.
Улица вся захламлена. Повсюду разбросаны лоскуты одежды, газеты, обрывки пакетов, разбитые бутылки и раздавленные банки.
Я продолжаю идти вперед.
По улицам митингующие разъезжают на автобусах и на машине Красного Креста с выбитыми стеклами.
Еще одна толпа пробегает мимо, на несколько секунд улица становится пустой. Я присаживаюсь на асфальт, тяжело дыша.
На редкость неприятное чувство. Я чувствую себя одновременно изнуренным и готовым взорваться, подавленным до крайности и взбешенным: сил у меня едва хватает, чтобы вынести все то, что свалилось на мои плечи за последние несколько часов.
«Я не выдержу. На этот раз – нет», – думаю я и ладонями машинально тру себе лицо.
Есть единственная вещь сильнее, чем все армии в мире. Это идея, чье время пришло.
Стрельба стихает. Тишина кажется оглушительной.
Сознание все еще отказывается принимать реальность такой, какая она есть. Все это наверняка случалось и прежде, будет происходить и впредь.
Последнюю мысль оказывается легче всего отбросить.
Я не собираюсь умирать. Ни сейчас, ни когда-либо. Я просто не вижу в этом необходимости.
Я что-то видел. Убийство. Я определенно что-то понял.
Я никого не осуждаю. Я - лишь наблюдатель.
Об убийстве никто не думал. Теперь кругом была
Вопрос выбора? Можно сказать и так. Однажды такое уже было. Смерть хороша тем, что ставит всех на свое место.
Я оглядываюсь, смотрю на часы. Нахожу место у стены - рядом со свалкой черных мусорных мешков. Подъезжает грузовичок с мигалкой, женщина в оранжевом жилете, не выпуская сигареты изо рта, принимается бросать в кузов мусорные мешки.
40
Моя личность медленно возвращается на свое место. Я моргаю, словно это помогает моему переходу в обычное состояние. Понадобилось несколько минут, прежде чем я снова могу различать предметы вокруг. «В чем тут ошибка?» - спрашиваю я себя, не понимаю ни своего вопроса, ни причины, его вызвавшей. Только что все произошло со мной, я был кем-то другим. Смутное ощущение нелепости происшедшего овладевает мной. Чувствую себя униженным.
Я иду и качаю головой. Стены домов тоже словно качаются и возвращаются в исходное положение. Я чувствую слабость, но неприятных ощущений она не вызывает.
Ощущаю в себе бездну. Бездну, которая была во мне всегда, но в существовании которой я не отдавал себе отчета. Теперь пелену сняли. У меня возникает чувство, что я ужасно ошибался.
Возникает чувство, что у меня нет шансов. Абсолютно никаких.
Я аккуратно прислушиваюсь к холодку, то возникающему и медленно тлеющему у меня внутри, то затухающему и на время совершенно не дающему себя знать.
Мои размышления прерываются. Из-за угла выходит кавказец. Останавливается и с удивлением смотрит на меня. Пришлось свернуть в переулок. Я оглядываюсь и понимаю, что этого района не знаю. Что неудивительно. Заблудиться в Москве легко.
Я обхожу кучу мусора, пинаю банку, которая отлетает в сторону дребезжа. Неожиданно мой взгляд цепляется за ботинок. Крепкий солдатский ботинок, ребристой подошвой высовывающийся из-под грязных пакетов. Под кусками полиэтилена обнаруживается тело солдата, уже мертвого. Открытыми глазами солдат смотрит в небо.
На соседней улице догорает БТР. Через люки выходит густая гарь.
Ужас вызывают черные мешки с пластмассовой молнией, разложенные по всей улице. Мешки изготовленные из материала, который очень неприятен на ощупь и выглядит влажным из-за своего блеска.
Когда все трупы загружены в машины, легче мне не становится. Я теряю ощущение времени, поминутно смотря на часы.
– Я не верю, не верю, не верю. – Я начинаю вслух разговаривать сам с собой. – Этого всего нет.
Хочется оправдываться. Хочется оказать помощь тем, кто рядом, но в более тяжелом положении.